Роман Солнцев - Год провокаций

• Название: Год провокаций
• Автор: Роман Солнцев
• Жанр: Современная проза

---

Имей в виду – если беззлобно соглашаешься, смеешься по любому поводу, тебя любят. Конечно, найдется гаденыш, начнет копать, чего, мол, радуется. Ему зависть кишки жжет, вроде синего денатурата. А ты брякни: мол, нашел три рубля, вот и радуюсь. Если скажешь, что гениальную штуку придумал, готов будет убить. А вот что три рубля нашел… или даже рубль, ру-бл-ль!.. – И художник, лысый, как глобус с подвязанной бородой, трясся от смеха, продолжая работать кисточкой перед мольбертом. – А чего бы и не посмеяться, Никитушка?! Вот иду я по улице, автобус мимо пролетел. А толкни меня кто – я бы под колесами оказался. А меня не толкнули. Значит, хор-роший народ в капиталистической Р-россии! – Дядя Леха даже взвизгнул и пояснил

Никите, подмигивая в сторону радиорозетки на стене. – В прежние годы, как входили куда – громко в любую дырочку объявляли:

“Замечательное правительство в СССР! Самая гуманная влас-сть!”

Положил кисточку и сел, отбросив ноги, закурил, с силой затягиваясь дымом сигаретки “Прима” и тут же кашляя, колотя сухим кулаком в грудь…

После того как его поддержала “Правда”, он, как рассказывал Никите, стал получать пригласительные билеты на обсуждение чужих выставочных работ. Нет, Деев не был введен в члены худсовета, но и отталкивать его не решались. Это при том, что он вновь создавал малопонятные картины, например, изображались на рыжих холмах высокие деревянные кресты, и к ним приколочены полунагие люди… Алексей Иванович уверял, что это борцы за свободу, декабристы… Ему партийные коллеги объясняли, что декабристы были повешены, а вовсе не приколочены к крестам…

– А у меня это как бы метафора! – сокрушался Деев, размахивая руками. – Неужто не поймут люди? Ну, хорошо, я поработаю, подумаю… – И на следующую же выставку приносил полотна, на которых дробными цветными мазками возникал город, как сквозь туман, и тут же, рядом, светилось нечто странное… опять-таки чей-то огромный глаз… Но даже если и вовсе понятный был сюжет – допустим, свадьба с гармошками, – то все равно вставлялся в уголок холста крохотный красный лозунг с призывом: “Вперед к коммунизму!” Зачем он тут?!

Сказать, что это издевка, чиновники не решались, а умные критики сердились: к чему дразнить гусей?

А народ веселился…

Да и вел себя Деев все более странно: даже на улицу из мастерской выходил в тельняшке и валенках. Иногда средь бела дня (если явились незваные гости) вставал задумчиво с горящей свечкой около холста…

– Понимаешь, чтобы дураков отвадить, надо легенду себе придумать, – однажды откровенно поделился дядя Леха с Никитой, – что ты припадочный или чахоточный… будут не то что жалеть – бояться. Ой, ну его на фиг… В нашей стране только так…

И слава Алексея Деева прорвалась-таки НАВЕРХ. Одна из первых его композиций, знаменитый пароход “Святитель Николай” с разнонаправленными дымами из труб, была вытребована у Речного пароходства и повешена в обкоме партии, в кабинете секретаря по идеологии. Правда, лишь во времена перестройки Дееву станет известно, что кто-то из коллег (видимо, по приказу начальства) переделал “неправильный” дым над одной из труб ленинского парохода – направил к корме, дабы подчеркнуть удвоенное движение вперед. Наверное, М. или С., из живописцев, приближенных ко двору…

Черт с ними!

– Смешно! – прикрыв рот ладонью, похохатывал Алексей

Иванович. – Вчера один чиновник, пунцовый, как китайский помидор, глазки сверкают бдительно, встречается мне лицом к лицу на улице, на переходе, стоим на “зебре”. Он испуганно молчит, а я вспоминаю, какие же идиотские речи он произносил… Я начинаю улыбаться ему и руку ему жать, а он еще больше бледнеет. Я говорю: все нормально, старик, слушай анекдот. И мы смеемся, загорается зеленый свет, и мы расходимся. Хрен ли мстить? И он помрет, и я помру… – после нарочитой паузы, – наверно…

И дядя Леха снова смеется.

– Недавно к мне немцы приходили… кто-то дал им адрес, искали полдня…

– Ну как? – осторожно спросил Никита. Имелось в виду: купили что-нибудь?

– А как же! Семь картинок… за семьсот марок. На краски хватит. Ничё,

Никитушка! Придет время – мои картины в Третьяковке будут висеть! А может, и не будут висеть. А может, я сам буду висеть. Ха-ха!..

И лицо его мертвеет.

– А Зинка померла… я тебе рассказывал как? Хотела ребенка родить… да ведь тоненькая… врачи – мясники, руками развели… Ах, золотая косичка! Лучше оставалась бы моей безгрешной музой! Светила бы, как лампочка!

И дядя Леха хлопал дверью, уходил в магазин. Казалось бы, ни с того ни с сего начинался новый запой.

Водка его и свела в могилу. Этого гениального, по всей видимости, человека…

12.

При очередном вызове на допрос Тихомиров был неожиданно суров. Он не подмигивал, он хмуро оглядывал Никиту, а тот переминался перед ним.

– Скажите, Никита Михайлович, вы обычно налоги платите?

“При чем тут налоги?” – не понял Никита.

– Ну, вы же работаете на ВЦ, программы гоните…

– Я налево ничего не делаю, – пробормотал Никита.

И это было почти полной правдой. Только однажды некая фирма попросила его составить программу отчетности для бухгалтерии в два слоя: один – официальный слой, для налоговиков, второй слой – через особый код – истинный. Никита предложил сделать программу в три слоя – второй, фальшивый, открывается легко и почти соответствует истинному. Если налоговики его вскроют, то убедятся, что фирма обманывает власть только по мелочи. А вот третий слой… Но поскольку с оплатой фирма тянула до неприличия, Никита по совету коллег загнал через интернет в подаренную программу вирус и запутал свою работу в дым. Больше к нему никто не обращался с аналогичными просьбами.

– Знаем. Я беседовал с вашим коллегой… – офицер заглянул в блокнот, – Пинтюховым. Кстати, он сам приходил. Характеристику дал на вас положительную. Я про другое. Вот вы платите налоги… часть этих денег идет на мою зарплату. Зачем же вы дурака валяете? Неужели вы думаете, мне нечем заняться? Позапрошлой ночью было убийство в парке отдыха… сегодня явный поджог гаражей… Милый человек, – уже смягчился он. – Так нельзя. Мне же теперь все известно про вас. Что делать… конечно, обидно…

А вот руководитель ВЦ Китаев, скучный и холодный человек, вряд ли осведомлен про разрыв в семье Никиты. Если увидит по ТВ фотографию

Никиты, поверит любому бреду, затаится, оберегая честь мундира… А если бывшая жена узнала об аресте Никиты?.. или ее майор?.. не пойдут же они объясняться в милицию? Скорее всего, молодожены телевизор вечерами не смотрят – придя с работы, валятся в кровать. У них медовый месяц.

Тогда кто рассказал? Кто-то из соседей по камере. А именно – тот небритый паренек со схожей бедой. Про беду он, конечно, наврал.

Очень уж схожа с тем, что случилось у Никиты. Подсадная утка.

– Понял. Информатор.

– Ну и что! – хмыкнул Тихомиров и наконец подмигнул. – И зачем вы травили про депутата? А если всерьез заинтересуются парни из серого дома? Сесть не сядете, но год следствия гарантирую. Им палец в рот не клади – рот как у щуки, зубы загнуты вовнутрь. Короче, – он протянул Никите лист бумаги и ручку, – пишите повинную… из-за чего пошел на эту глупость… и просите милицию простить. Так как есть и статья за дачу ложных показаний, к коим относится и самооговор.

Никита готов был уже взять ручку, как открылась дверь и вошел узкоплечий, как фитиль, усатый капитан милиции в сопровождении миловидной девицы.

– Так! – удовлетворенно хмыкнул капитан. – Сейчас мы всё изобразим.

– Анатолий Петрович… – хотел было его остановить Тихомиров, но тот отмахнулся. – Погоди, – и кивнул девице: – Садись туда, строчи.

Девица села за второй стол с пишущей машинкой, вложила лист бумаги, поправила кудри, приготовилась. Капитан милиции вынул из кармана и подал Никите солнцезащитные очки, грубо потребовал:

– Надеть!

Никита напялил очки офицера, и снова мир перед им предстал в зеленом цвете, веселым и безобидным.

– Войдите! – капитан толкнул дверь, и в кабинет вошли три женщины.

Вошли и остановились, испуганно глядя на высокого молодого человека в кожаном пальто.

“Очная ставка”, – вспомнил Никита и растерянно улыбнулся.

– Гражданка Сипатова, узнаете?! – рявкнул капитан, обращаясь к женщинам.

– Это он… – пролепетала в страхе одна низенькая и сняла с головы платок. – Он, бандюган.

– Минуту, – вмешался Тихомиров. – Вы что, Сипатова, видели маньяка собственными глазами? Где, когда?

Женщина заплакала.

– Дочь в больнице рассказала… подробно… а потом умерла. Это он!

– Гражданка Иванова! Смотреть внимательно!

Женщина в пуховике и в берете словно очнулась и затрясла зеленым лицом.

– Я… я… я возле нашего подъезда его видела… потом в роще из автобуса… Быстро шел, один. Может, как раз и убил мою Таню.

– Но позвольте, – не унимался Тихомиров, машинально подмигивая. -