Дмитрий Бавильский - Ангелы на первом месте

• Название: Ангелы на первом месте
• Автор: Дмитрий Бавильский
• Жанр: Современная проза

Возможно, первый в мире роман, действие которого происходит внутри Живого Журнала (LiveJournal.com). Ну, и еще немного внутри театра.Все начинается с того, что письма с признанием в любви по ошибке падают в чужой почтовый ящик. Неведомый поклонник признается в любви Марии Игоревне, стареющей приме провинциального театра города Чердачинска, и угрожает самоубийством, если актриса не ответит ему взаимностью. Актриса решает разыскать незнакомца человека, чтобы спасти его. Но как это сделать в большом городе, не зная о человеке ничего – ни адреса, ни имени? Параллельно в романе появляется психоаналитик Макарова. Эта дама случайно натыкается на зреющий в недрах "Живого журнала" заговор против существующей власти. Макарова пытается проникнуть в логику сетевого переворота, а заодно отыскать среди заговорщиков достойного себя мужчину. Истории актрисы и психоаналитика сплетаются в мелодраматически-детективный клубок…

Бавильский фактуру знает – он пять лет работал в театре завлитом, да и в ЖЖ юзер paslen – один из древних. Текст романа написан в режиме реального времени. Бавильский вывешивал главы из романа в своем дневнике по мере написания. Другие пользователи предлагали развитие сюжета в том или ином направлении и писатель учитывал их пожелания. Теперь, когда эксперимент завершен, результаты его можно увидеть в новой книжке.

---

Но Темиров не торопился вставать со скамеечки, тянул время. Понятно, для чего: повисла тягостная пауза, слово оставалось за Макаровой, ей рассказали, и она обязана выступить, выказать отношение к происходящему. Проявить, как полагается, добрые человеческие чувства.

Но на Макарову словно бы ступор нашёл, в голове железобетонными блоками ворочались мёртвые словесные конструкции из сценария, что-то типа "не плачь, Дон Альберто, будет и на твоей улице праздник…" И

Макарова отчётливо понимала их пошлость, клишированность, затёртость.

– Как поёт "Pet shop boys" на своём последнем диске, "любовь – это катастрофа". – Практически она уже произнесла эту ничего не значащую фразу, но вовремя одумалась, не стала выдувать порожнее. -

Послушайте, Темиров, а ведь я так до сих пор не знаю, как вас зовут.

Все говорят: Темиров, Темиров, а по имени вас тут никто почему-то не называет.

– Не знаю. – Темиров задумался, отвлёкся. – Вероятно, так у нас тут принято. Так, значит, и сложилось…

– Понятно, – поспешила согласиться Макарова, точно выспрашивала у собеседника нечто неприличное.

– Игорь. Игорь Петрович. Именно так. Так. – Темиров снова погрузился в задумчивость.

Потом хлопнул ладонями по скамейке, бодро вскочил и пошёл, даже не оглядываясь на Макарову. Точно её и не было рядом.

Макарова посидела ещё какое-то время "для приличия", подождала, пока

Игорь Петрович скроется в аппаратной. Со стороны, могло показаться, что она усиленно переваривает новую информацию. Однако что может изменить в её отношении ко всему происходящему знание какого-то там имени?!

5.

Вечером озвучив последнюю серию с участием сеньоры Петренки,

Макарова побрела домой. Трамваи уже не ходили, да и хотелось пройтись. Мелко, незаметно почти, накрапывал первый весенний дождик, над улицами висела сырость, создавая оптические эффекты, скрадывая углы и редких людей.

Макарова шла через сквер, потом свернула к площади, залитой неоновым светом – здесь словно бы происходила особая, автономная жизнь.

Некоторое оживление, неестественное для этого города, для этого времени суток: работали круглосуточные магазины, из которых выходили припозднившиеся покупатели, прощались пьяные компании, дежурили таксисты. В киоске возле памятника Ильичу продавали сосиски в сладком тесте.

Макаровой захотелось проскочить это лобное место в один миг, так её раздражала чужая активность, проявления чужих эмоций, все эти жизни, легко обходившиеся без её участия.

Что же такое произошло, если она, молодая и сильная, оказалась лишена собственного существования? Следила за тенями теней, оставлявших следы в Интернете, потом подсела на озвучание невероятных историй, происходящих в телевизоре, которые глупы, которым никто не верит. Да и, решила Макарова в порядке самокритики, никто и не смотрит. На что уходит, на что тратится жизнь, трепетная и неповторимая? Почему же так хреново?

Она шла, глядя под ноги, и думала о том моменте, когда всё пошло наперекосяк. Дело же не в том, что сериал закончился, существовала она и раньше, до работы на канале. Может быть, она мучается из-за мужа, висящего на ней недвижимым грузом, не пускающего в рай беззаботной жизни? Ну, хорошо, не было бы его, чем тогда она занималась, на что тратила своё драгоценное время?

А никто не виноват в том, что случается с нами, мы сами возводим клетки, в которых душно и неуютно, таскаем по земле и ворчим, что потеряли маневренность и ориентацию в пространстве.

Дождь усилился, небо опустилось ниже, запуталось в проводах, в верхушках голых деревьев. Макарова встала под навес возле аптеки, кажется, раньше тут была остановка, немного подождала, потом поймала машину, в которой было тепло и сонно и водитель не утомлял разговорами, только курил и крутил ручку настройки радиоприёмника, но всю дорогу, пока ехали, так ничего путного и не поймал. Скакал себе по разным радиостанциям, но каждая песенка была хуже предыдущей.

6.

В квартиру шагнула, как в чёрный, глубокий омут, с родными запахами и звуками – кран на кухне, муж во сне, форточка открыта, и из неё сквозит промозглой свежестью. Надо бы закрыть: ногам холодно.

Первым делом – к мужу, как он там, бедолага, посапывает, в ус не дует, выздоравливает, лицо наливается красками, это хорошо.

Положительная, говорят, динамика, почти повод для счастья, семейного, простого. Померила давление – сначала ему, потом себе, вроде в норме. Повышенная влажность не в счёт.

Решила перестелить мужу простыни, разбудила красавчика, тот разулыбался, как настоящий: снилось что-то хорошее. А ещё, видимо, забывал он во сне про своё уродство.

Какой Аркаим, ну, как его бросить? С кем оставить? Нелепые планы…

Игорь в последнее время пишет в дневнике мало, отвлечённо, словно бы занят серьёзным делом "на стороне" или потерял всякий интерес к

"Живому журналу".

Перепеленав мужа, Макарова проверила почтовый ящик (пусто), залезла к Игорю в дневник – может быть, там узнать что-нибудь "новенькое".

tchar рассыпал лирические афоризмы, типа: "у мужчины столько жизней, сколько было у него женщин. Точнее, отношений с женщинами, потому что разовые "засыпы" не считаются. Хотя кому как…"

Задумалась.

7.

И не сразу заметила комментарии к одной из последних записей о том, что сегодня (как раз сегодня) оргкомитет новоявленного фестиваля собирается в кафе "ИГО" для обсуждения технических вопросов.

На следующий день Макарова ещё раз перечитала коммент : де, приглашаются все желающие.

Тут Макарова даже усмехнулась: ну-ну. Как же они станут при посторонних свои тайные дела обсуждать?! Какой такой тайный шифр изберут? Или не будут: встреча в "ИГО" затевается для отвода глаз, а потом, на тайной квартире, соберутся столпы виртуального сообщества и поделят территорию, невзирая на лица.

– Ну-ну. – Макарова усмехнулась ещё раз: её-то этими популистскими заявлениями не проведёшь!

И снова занялась повседневными делами. Но чуть позже поймала мысль за тонкий, мышиный хвостик, выяснив, что параллельно уборке квартиры она собирается к выходу на улицу.

– Понятно-понятно, – сказала Макарова громко и расхохоталась.

Вообще-то день выдался длинный, бестолковый, хлопотливый, продлевать его на людях было не самым лучшим способом убийства свободного времени. В такие вечера лучше всего сидеть перед телевизором, завернувшись в тёплый плед, пить что-нибудь горячее или есть что-нибудь сильно сладкое.

Но Макарова наелась этого липкого, карамельного одиночества выше крыши самого высокого в городе небоскрёба. Её потянуло к людям.

Кроме того, нужно же наконец понять, как выглядит Игорь. То, что он будет сегодня вечером в "ИГО", она не сомневалась. И то, что узнает его сразу же, с лёту: сердце выдаст, подскажет…

8.

Другая на её месте уже давно бы приступила к самым решительным действиям, охомутала парня и доила бы его, во всех смыслах, как сидорову козу. Но Макарова считала себя женщиной положительной, семейной (думать о другом человеке перед недвижным мужем было особенно неудобно: он же не виноват, что так вышло…), хотя, разумеется, достаточно современной и открытой миру.

Видимо, она ещё не совсем понимала, для чего ей нужен Игорь. То есть с этим самым "для чего" – никаких секретов и тайн, тут всё более или менее ясно, а вот какое он место способен занять в её тесно спелёнатой заботами жизни… Да и нужно ли всё это – суета, новые ощущения, нестабильность… Сколько лет обходилась, втянулась, обрела покой, и этот полный штиль оказывался главным достижением последнего времени потому что других просто не существовало.

С другой стороны, Макарова – молодая девушка, не худая, полная сил и энергии (тут она смотрит на себя в зеркало, задумчиво расчёсывает волосы, "запасной вариант", "запасной вариант", постоянно твердит она про себя одну и ту же фразу), время уходит, а так хочется мужского внимания. Она и так тратит все силы на то, чтобы поднять супруга на ноги, короче, сплошная диалектика и душевные метания, которые ни к чему не приводят, только расхолаживают, всё сильнее и сильнее засасывая в болото никчёмных переживаний, зачастую заменяющих нам необходимость сделать выбор.

И, кажется, Макарова наконец решается его сделать.

9.

Они забились в тёмный угол, составили вместе столы, сгрудились, как баскетболисты во время тайм-аута.

Макарова долго не подходила, конфузилась, кружила по полутёмному залу, заказала большой бокал пива и карпаччо, размазанное по большой, белой тарелке. Пока ждала заказ, сходила посмотреть книжки, купила новый роман Бориса Акунина, наконец пристроилась "в непосредственной близости" возле юзеров таким образом, чтобы все были как на ладони, а она – в тени, пустое совершенно место.