Дмитрий Бавильский - Ангелы на первом месте

• Название: Ангелы на первом месте
• Автор: Дмитрий Бавильский
• Жанр: Современная проза

Возможно, первый в мире роман, действие которого происходит внутри Живого Журнала (LiveJournal.com). Ну, и еще немного внутри театра.Все начинается с того, что письма с признанием в любви по ошибке падают в чужой почтовый ящик. Неведомый поклонник признается в любви Марии Игоревне, стареющей приме провинциального театра города Чердачинска, и угрожает самоубийством, если актриса не ответит ему взаимностью. Актриса решает разыскать незнакомца человека, чтобы спасти его. Но как это сделать в большом городе, не зная о человеке ничего – ни адреса, ни имени? Параллельно в романе появляется психоаналитик Макарова. Эта дама случайно натыкается на зреющий в недрах "Живого журнала" заговор против существующей власти. Макарова пытается проникнуть в логику сетевого переворота, а заодно отыскать среди заговорщиков достойного себя мужчину. Истории актрисы и психоаналитика сплетаются в мелодраматически-детективный клубок…

Бавильский фактуру знает – он пять лет работал в театре завлитом, да и в ЖЖ юзер paslen – один из древних. Текст романа написан в режиме реального времени. Бавильский вывешивал главы из романа в своем дневнике по мере написания. Другие пользователи предлагали развитие сюжета в том или ином направлении и писатель учитывал их пожелания. Теперь, когда эксперимент завершен, результаты его можно увидеть в новой книжке.

---

Она стала замечать, что реальность снова стала многослойной: в ней словно бы появился ещё один, дополнительный коридор, в котором постоянно развивался сюжет "Кровавой любви". И она наблюдала его одним глазом, время от времени подлавливая себя на том, что думает о персонажах сериала, как о живых людях.

15.

Иногда озвучание затягивалось далеко за полночь. И тогда Темиров или

Дима Шахов отвозил её домой на автомобиле. Работали много, там же ели и пили, в свободное время заводили романы или интриговали. В студии, короче, царила нормальная творческая обстановка и Макарова с удовольствием варилась во всём этом.

Даже завели кухарку – злобную горбунью Анну Львовну, которая, видимо, специально готовила отчаянно пахучие блюда. Запах их пропитывал все помещения телеканала, смешивался с запахами табака и пота и висел грозовой тучей в коридорах. Личной жизни у практически лысой Анны Львовны никогда не было, поэтому всю свою энергию и рвение она посвящала работе. Неаккуратная Анна Львовна в засаленном переднике была постоянным объектом насмешек всего коллектива из-за своей любви к сериалам; злые языки говорили, что раньше она работала кондуктором в пригородной электричке, а кухарить пошла для того, чтобы вперёд соседок по подъезду узнавать подробности из чужой, заграничной, жизни.

Для начала Макаровой, как "молодому специалисту", поручили небольшую роль. Однако со временем её сеньора Петренка вышла на первый план и оказалась подлинной матерью несчастного мальчика, влюбившегося в свою родную сестру. Таким образом, миф об их родстве и греховности связи был рассеян, дети уже начинали готовиться к свадьбе, когда из многосерийного забвенья возник законный супруг некогда похищенной девушки – злодей и развратник с мелкими чертами лица, дядюшка Ингвар.

Нечистый на мысли и на руку дядюшка Ингвар (его и озвучивал Дима

Шахов) имел несколько рабочих кабинетов, за каждым из которых были закреплены свои наложницы. Он заводил своих любовниц везде, где только можно было, не гнушаясь ни шантажом, ни подкупом, ни приторной лестью. Каждой девушке он обещал жениться, но потом, когда несчастные создания пытались заявлять о своих правах, подстраивал неприятные истории (дядюшка Ингвар ехидно называл их "авантюрами") – автомобильные катастрофы, например. Или просто подсовывал им своих заместителей, чтобы войти в "нужное время" и застать изменников "с поличным". Даже странно, как тонкая и ранимая девушка, главная героиня сериала, смогла когда-то попасть в его липкие лапы. Видимо, по молодости, да по недомыслию… "Любовь не бросишь в грязный снег апрельский", – вздыхала по этому поводу Макарова.

16.

Потому что роль сеньоры Петренки возрастала от эпизода к эпизоду – именно она и становилась главной силой сопротивления похотливым и бессовестным замашкам дядюшки Ингвара, только она одна и могла вывести зарвавшегося подлеца на чистую воду.

Каждый день кипы листочков, которые Темиров выдавал Макаровой, росли, утолщались. Макаровой нравилось играть роль "первой скрипки", хотя увеличение объёма говорения давалось ей с трудом. Часами она простаивала у микрофона, нервно затягиваясь в перерывах между репликами. Негласно устроенное соревнование требовало от актёров максимальной синхронности, "попадания в рот" персонажей. Темиров страшно ругался, кричал и рвал на себе волосы, если синхронность заметно нарушалась.

Впрочем, полного слияния перевода и игры мексиканских актёров достичь было невозможно, и он хорошо понимал это. Но, с другой стороны, Темиров знал, что если с самого начала не задать точные и чёткие критерии работы, текучка способна разрушить любое, даже маломальское качество озвучания.

Первые свои реплики Макарова переписывала по несколько раз, благо их было немного. Она даже брала домой видеокассеты с сырым материалом и тренировалась перед видеомагнитофоном. Но чуть позже количество откликнулось качеством, попадание пришло "на автомате", и неврастеник Темиров хвалил её на летучках перед началом записи всё чаще и чаще.

Раз в неделю приходила гендиректорша канала – эффектная блондинка

Надежда Рудольфовна Кротова, высокая и вальяжная, сама "принимала работу", и тогда серии шли в эфир. Или не шли, если ей что-то не нравилось. Тогда забракованные эпизоды переписывались заново,

Темиров скрежетал зубами, а актёрам приходилось оставаться на ещё одну смену.

К приезду начальницы все готовились, приводили себя в порядок, а

Анна Львовна стряпала особый "ланч", без привычного густого запаха и специй.

17.

Макарова так и не сошлась ни с кем из коллег накоротке, сначала робела, затем погрузилась в огромное количество текста, не успевала отдохнуть, разрывалась между заботой о муже и новой работой. Стала не высыпаться, а в таком состоянии – ну какое может быть общение?

Возле неё всё время крутился, оказывал знаки внимания Дима Шахов – на правах старого знакомого, который и привёл её на студию, он делал какие-то замечания или же попросту развлекался бессодержательным трёпом.

Однажды Макарова спросила его, почему он не позвал на озвучание

Марию Игоревну, ведь соседка загибается без работы в одиночестве, но

Дима махнул рукой.

– Да звал я её, звал. Самой первой. Гордая она, отказалась. Сказала, что не с руки ей растрачивать ремесло в коммерческой подделке.

– А разве в театре у неё много работы? – удивилась Макарова. – Для чего ей тогда себя беречь?

– Да непонятно, для чего. Она же там не работает, но служит.

Прекрасному. – Шахов многозначительно поднял палец. – У каждого из нас свои заморочки, свои тараканы в голове.

– Это точно. – Макарова вспомнила, что недавно снова видела на кухне таракана. Наводить порядок дома ей теперь было некогда, а вокруг больного всегда грязно – крошки, мусор…

– Такая вот гамсахурдия получается…

"Надо бы предложить Темирову, – подумала она, – какой-нибудь иной режим работы. Или попросить отгулы, чтобы привести в порядок квартиру и свою жизнь".

И тут поняла, что даже не знает, как зовут режиссёра, с которым она работает вот уже полтора месяца. Все говорят: Темиров, Темиров, даже не задумываясь о том, что у него есть имя.

– Слушай, а как нашего режиссёра зовут? – спросила она Шахова. – Я же так до сих пор и не знаю.

Но Дима уже надел массивные наушники и вопроса не расслышал. Решил, что Макарова продолжает расспросы про Марию Игоревну.

– Если всё выгорит, получит она работу. Я как раз затеял одно дело – экспериментальную пьесу нашего завлита поставить. Главреж Лёвушка сказал, что, если ему понравится, спектакль возьмут в репертуар.

Правда, пока на малую сцену, но это тоже ничего. Правда ведь?

Макарова молча кивнула и пошла перекурить в зимний сад – место отдыха сотрудников телестудии. Здесь всегда было тихо, росли лимонные деревья и экзотические цветы; дорожки, посыпанные гравием, скрадывали звуки шагов.

Макарова любила сидеть в углу, смотреть на камни, расставленные посредине сада, и мысленно составлять из них иероглифы, проводя невидимые нити от одного камня к другому.

18.

Игорь, естественно, почувствовал перемену участи – угасание интереса

Макаровой к переписке, к собственной персоне, к трудам и дням

"Живого журнала".

Первый признак здесь – письма стали реже и короче. Макарова и не скрывала, что пишет их на бегу, не очень-то и вдумываясь в содержание, уже не стараясь поразить заочного собеседника неожиданной мыслью или афоризмом, затаённой цитатой. Она уже не пыталась ему понравиться, вот что казалось ему особенно существенным.

Во-вторых, она перестала задавать вопросы, пассивно развивая темы предыдущих посланий. В-третьих, она почему-то старалась не называть

Игоря по имени. То ли по рассеянности, то ли в этом для неё не было теперь никакой нужды.

А ведь это – главные признаки увядания увлечённости, – писал он ей, ставил по три восклицательных знака в строке, снова предлагал встретиться, но Макарова очередной раз отказывалась или из-под палки соглашалась, но в последний момент переносила свидание под предлогом серьёзной загруженности.

– Ты понимаешь, – писал ей Игорь, – что человек делает только то, что хочет делать. Если ты не хочешь со мной встречаться, у тебя всегда найдётся тысяча отговорок. Потому что мы взрослые люди, нам много лет, и всё это время мы легко (или не легко), но обходились друг без друга. Это значит, что все ниши в нашем повседневном расписании уже заняты, понимаешь, Фея?! Это значит, что мы нигде и никак не пересекаемся – у нас нет общего прошлого, общих дел, общих воспоминаний, общих знакомых (за исключением горсточки виртуальных персонажей в "Живом журнале"), и мы никогда не встретимся, потому что у нас всё время будут какие-нибудь причины и дела. Потому что для того, чтобы встретиться, нам нужно создавать какие-то новые ниши – мне специально для тебя, тебе – эксклюзивно для меня.