Дмитрий Бавильский - Ангелы на первом месте

• Название: Ангелы на первом месте
• Автор: Дмитрий Бавильский
• Жанр: Современная проза

Возможно, первый в мире роман, действие которого происходит внутри Живого Журнала (LiveJournal.com). Ну, и еще немного внутри театра.Все начинается с того, что письма с признанием в любви по ошибке падают в чужой почтовый ящик. Неведомый поклонник признается в любви Марии Игоревне, стареющей приме провинциального театра города Чердачинска, и угрожает самоубийством, если актриса не ответит ему взаимностью. Актриса решает разыскать незнакомца человека, чтобы спасти его. Но как это сделать в большом городе, не зная о человеке ничего – ни адреса, ни имени? Параллельно в романе появляется психоаналитик Макарова. Эта дама случайно натыкается на зреющий в недрах "Живого журнала" заговор против существующей власти. Макарова пытается проникнуть в логику сетевого переворота, а заодно отыскать среди заговорщиков достойного себя мужчину. Истории актрисы и психоаналитика сплетаются в мелодраматически-детективный клубок…

Бавильский фактуру знает – он пять лет работал в театре завлитом, да и в ЖЖ юзер paslen – один из древних. Текст романа написан в режиме реального времени. Бавильский вывешивал главы из романа в своем дневнике по мере написания. Другие пользователи предлагали развитие сюжета в том или ином направлении и писатель учитывал их пожелания. Теперь, когда эксперимент завершен, результаты его можно увидеть в новой книжке.

---

Осведомлённые люди corsika и media,судя по их записям, тоже были "при теле", бегали на свидания, ревновали, кого-то встречали на вокзалах и аэропортах, дарили цветы и подарки.

Emdim'a(www.livejournal.com users emdim), представляющего из себя немого шизофреника (посты его состояли из сплошного мычания), и uale-alemu (www.livejournal.com users uale-alemu), каннибал, представляющий интересы малых народов, и Марк, kitaist

(www.livejournal.com users kitaist), помешенный на Китае (о чём бы ни писал, всё, в конечном счёте, сводилось именно к нему), были отброшены Макаровой за очевидной невменяемостью – первый как ни рыба, ни мясо, второй – как кровожадный и непредсказуемый хищник.

Круг реальных мужчин категорически сужался.

17.

Тут следовало учитывать весьма важное обстоятельство: многие сетевые жители произвольно выбирали себе пол, меняли места проживания, профессии, не говоря уже о внешности. Поэтому Макарова вычисляла

"правильных" мужиков – которые не скрывались за витиеватыми псевдонимами, описывали реальную жизнь (достаточно понаблюдать несколько дней, чтобы понять: придуманные персонажи, как правило, однобоки, ибо придуманы из-за какой-нибудь одной, всепожирающей страсти). Хотя и здесь никаких гарантий не существовало.

Но Макарова, очищая очередную дольку чеснока или закуривая новую сигарету, анализировала расклады: вот они договариваются о встрече в

"ИГО" или культпоходе в музей кино, вот они отражаются после этих встреч в чужих дневниках, ага, значит, человека можно хватать, присваивать и любить. Если захочет, конечно.

Февраль вышел противным, слякотным. Снег сошёл почти, облез, точно старая меховая шапка, обнажив прошлогоднюю грязь и мусор годичной давности. Порывистый ветер, сонные люди, мятые и немытые, словно бы вылезшие из-под растаявших сугробов, в низком небе – низкие птицы.

Стоило Макаровой выйти на улицу, начинало казаться, что от земли идёт пар – вся зараза и бактерии, застывшие по зиме, укрытые бинтами сросшегося с землёй снега, оттаивают и поднимаются вверх – мимо рта и носоглотки, – образуя облака и переменную облачность, пропитывая ни в чём не повинных горожан, бледных детей подземелья.

Зато дома – тишь и гладь, муж лежит, не шелохнется, батареи топят, словно в крещенские морозы, – на всю катушку, по телевизору – фигурное катание, в "Живом Журнале" – бурная, многоголосая, разноцветная толпа – словно конфетти или фруктовые леденцы, истошно рекламируемые по первой программе "Общественного телевидения".

18.

Макарова ведёт охоту осторожно, не привлекая внимания, шаг за шагом выискивая – ну, в кого бы влюбиться.

Пока что, предварительно, она остановилась на drozd'e (_www.livejournal.com users drozd)_, музыканте оркестра

Мариинского театра, недавно переехавшем в другой город. Привлекал и её главный местный аристократ _vikont_ __

(www.livejournal.com users vikont), писавший редко, туманно, но краси-во-о-о-о-о…

И наконец, rasteehead(_www.livejournal.com users rasteehead_), бесстрашно отправившийся наконец лечить зубы. _rasteehead_ __ ей нравился, конечно, но, если честно, он был излишне свободен в обращении с дамами, то есть откровенно радовался жизни и не стеснялся слыть бабником. Однако все эти расклады Макарова затевала только для того, чтобы скрыть давно известное ей обстоятельство: если и был кто-то в голове Макаровой вне конкуренции, так это – _foma_ __, главный и наиболее таинственный заговорщик.

Дневник его она исползала вдоль и поперёк, изучила календарь и "more details", содержащие самые немыслимые статистические данные о сетевой активности fom'ы.

Например, количество комментов и постов, любимое время писания и

запощивания, наиболее интересные ему юзеры и френды (вычисляется по количеству посещений и посланных комментариев), да мало ли ещё что.

Не зря многими считалось, что "Живой Журнал" существовал в режиме самодоноса, самооговора, распластанный между исповедями и недоразумениями, типа " только что я съел апельсин с тремя десятками косточек ".

19.

Макарова всё время не могла уяснить статус персонажей, обитающих в

"Живом Журнале": то ли люди, то ли куклы. Как же к ним относиться и верить ли им на слово? Вообще, возможно ли доверие в таких заочных отношениях?

Ночью Макарова решила бросить курить. С утра в "ЖЖ" почти никого не было. Главный местный интеллектуал kirill(_www.livejournal.com users kirill_) рассуждал о свойствах нового романа Сорокина, _poganka_ __ (_www.livejournal.com users poganka_) c _yogiki_ __ (_www.livejornal.com users yogiki_) спорили о новой, только что появившейся пластинке Земфиры. На всякий случай Макарова залезла на страничку _fom_'ы, но тот не писал уже третий, что ли, день. Макарова уточнила время последнего поста – ночь с первого на второе февраля, возле двух часов. Понятно…

Хотя, что понятно, Макарова для себя не уточнила. Собралась на свежий воздух: там курить меньше хочется. Решила поехать в оптовый магазин – гигантский ангар, стоящий на окраине. Время от времени

Макарова совершала набеги на это непонятное пространство, где вещи уже окончательно не стеснялись быть товарами, во всей убогости и красе демонстрируя торгашескую сущность.

В ангаре гремела тупая музыка, редкие посетители блуждали в лабиринте специфически пахнущих приправами и консервированными продуктами полок. Над всем висел тусклый, пыльный свет и тоска, из-за которой товары хотелось скупать без осмысленного отбора.

Макарова взяла тележку, задумчиво толкая её, разглядывала ряды маринованных огурцов и стеллажи с бульонными кубиками. Здесь просыпался в ней странный азарт преследователя. Почему же именно из этого ангара мир особенно остро воспринимался одним огромным надувательством?

Мимо отдела, торгующего бесконечными коньяками и фальшивыми винами,

Макарова прошла в закуток с нижним бельём, купила шампунь и шариковый дезодорант. Музыка, липким дождём изливавшаяся с потолка, била в самое темечко. Едко пахло рассыпанным стиральным порошком, фруктовым мылом. Коробочки с зубной пастой лежали под толстым-толстым слоем пыли.

Тележка наполнялась медленно, но неизбежно.

20.

Скорее всего, приступы покупательской лихорадки маскировали её неприкаянность, непритязательность. Краем глаза Макарова следила за редкими покупателями, особо западая на семейные пары, закупавшие связки одинаковых товаров сосредоточенно, в умилительной деловитости.

Напоследок Макарова зашла во флигель со сладостями, где и наткнулась на одиноко бродившую между стеллажей соседку, актрису, как её там.

Мария Игоревна держала самую маленькую из всех возможных корзину, на дне её лежал пакетик с лавровыми листьями.

Вот и актриса, немного сутулая, усталая, обернувшись, увидела её, заулыбалась (морщинки вразлёт, толстый-толстый слой грима), бросились друг к дружке, словно родные. Словно ни дня без строчки, хотя до этого и не общались почти. Макарова избегала. Не брезговала, просто некогда.

А тут – откуда силы взялись! Ещё на раз обошли продуктовый городок,

Мария Игоревна (Макарова всё время пыталась вспомнить имя соседки, стеснялась, потела, но вспомнить не могла, поэтому разговор время от времени провисал: Макарова искала удобные формы замены имени) купила всякую мелочь – банку томатной пасты на борщ, упаковку сардин и кусок хозяйственного мыла.

Домой поехали вместе. Макарова предложила сесть на маршрутку, но актриса сделала стойку, отказалась, предложила пройтись. Макарова внутренне поморщилась: февраль никак не располагал к длительным и задушевным прогулкам. Но не отказала. Всё равно деваться вроде бы и некуда.

Да и курить почти не хотелось.

21.

Они пошли по широкой оживлённой улице, мимо магазинов и общественного транспорта. Машины спешили, обгоняли друг дружку, словно за поворотом спряталась весна и нужно первыми попасть в область абсолютного тепла.

Люди тоже куда-то спешили, бежали как угорелые, так странно… Возле трамвайных путей стоял школьник с ладошками, полными щебня, и кидал камни в проходящие трамваи. Целился, хмурился, если камни пролетали мимо, подпрыгивал от радости, когда щебенка ударялась о гранёные стенки вагонов. Актриса рванулась было воспитывать удальца, но

Макарова остановила её, взяла за руку и они пошли дальше – к перекрёстку возле пединститута, где стоит памятник Горькому и под гигантской растяжкой ("Единственный концерт Земфиры в Чердачинке") тусуются студенты с мороженым, им не холодно.

Макарова идёт с тяжело нагруженными сумками, пыхтит, почти не разговаривает. Солирует Мария Игоревна. Макарова понимает: одинокая женщина намолчалась в своём незавидном одиночестве, нужно выговорится. Внимательно слушает, вникает. Или – не очень внимательно, одним глазом мысленно просматривая "ленты друзей" в живых дневниках fom'ыили какого-нибудь zalmoxis'a: каждую минуту в виртуальном мире происходят разные микрособытия, за всеми и не поспеешь.