Сьюзен Виггз - Прими день грядущий

• Название: Прими день грядущий
• Автор: Сьюзен Виггз
• Издательство: Смоленск
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88590-434-0

В центре романа – трогательная история жизни простой девушки, служанки из лондонской таверны Женевьевы Элиот.

Проигранная в карты собственным отцом, она отправляется вместе с партией переселенцев в далекую Вирджинию, полная неукротимой решимости обрести на этой земле настоящее счастье…

---

– Ах, да здесь, я вижу, не все. Люк отправился жить с краснокожей, увел ее прямо из моего заведения, даже не сказав «до свидания». А их Бекки… я одна знаю, что с ней случилось.

Заметив, что к ней приковано все внимание собравшихся, Нел принялась расхаживать из стороны в сторону и разглагольствовать.

– Конечно, это не секрет, вы все знаете об этом. Но есть и кое-что другое… Я думаю, благородные Атвотеры должны представлять, за кого выходит замуж их дочка, – она враждебно уставилась на Хэнса, который ответил ей злобным взглядом.

Когда Женевьева поняла истинный смысл тирады Нел, сердце ее замерло. Эта женщина – одна из немногих живущих, кому известен так тщательно скрываемый и уже практически всеми забытый секрет Пруденс Мун.

Женевьева схватилась за Рурка, который тоже замер в напряженном ожидании.

– Пожалуйста, не надо, – шепнула она Нел. – Ты сама не знаешь, что говоришь.

– Нет, знаю, – выпалила в ответ Нел. – Пришло время и другим узнать правду.

– Уходи, – коротко приказал Рурк. – Если ты принесешь нам несчастье, то от этого не станешь счастливее сама.

Даже не удостоив его взглядом, Нел вскинула голову и обратилась к доктору и миссис Атвотер, которые в оцепенении смотрели на нее.

– Я здесь не для того, чтобы причинить боль Эдерам, а для того, чтобы уберечь от нее Атвотеров.

Доктор Атвотер откашлялся и спокойно сказал:

– Мисс-э-Вингфилд, нам вовсе не интересно то, что вы собираетесь нам рассказать.

Женщина ухмыльнулась.

– Даже если я сообщу вам, что жених вашей бесценной дочери – совсем не тот, кем кажется? – она обвела слушателей злорадным взглядом и, крепко ухватившись за ограду, выкрикнула: – Хэнс – вовсе не сын Рурка Эдера! Он – незаконнорожденный сын англичанина!

Женевьева беспомощно оперлась на Рурка, не в силах больше выносить этот кошмар наяву. Взгляд ее был прикован к Хэнсу.

Тот на миг оцепенел, и лишь его глаза сверкали, как два ярких твердых алмаза на окаменевшем красивом лице. Наконец голос сына прорезал повисшую в воздухе свинцовую тишину:

– Это правда?

Рурк стиснул плечи жены:

– Хэнс! Ты мой сын во всех смыслах, которые имеют значение. Пожалуйста, сейчас не место…

Хэнс расценил эту мольбу, как признание вины, и, грязно выругавшись, резко повернулся, чтобы уйти; щеки его пылали от обиды и унижения.

Неожиданно он оказался лицом к лицу с Айви.

– Ты слышала? – прохрипел он.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Да! – отрывисто сказала она, думая, что он имеет в виду то, что рассказали ей сестры Бисли. – Ты проклятый лжец, Хэнс!

Хэнс протянул к ней руки:

– Айви, я…

– Я хотела простить тебя, – тихо произнесла девушка. – Но боюсь, что это никогда не изменится.

– Разумеется, я не могу изменить этого, Айви. Я не властен над тем, что было.

– Оставь меня, Хэнс, – заявила девушка. – И никогда больше не подходи ко мне.

Она бросилась в объятия отца и попросила, чтобы ее отвезли домой.

Бесконечное тиканье часов только усиливало напряженную атмосферу в гостиной Эдеров. Ребекка дрожащим голосом читала Библию, рядом с ней на диване сидели Рурк и Женевьева, но не слушали, а задумчиво смотрели сквозь залитое дождем окно на вечернюю погоду. Заметив, что родители заняты своими мыслями, Ребекка закрыла книгу и вышла из комнаты.

– Где же он может находиться? – тихо спросила Женевьева.

Рурк ободряюще сжал ее руку, но по выражению его лица она поняла, что муж так же озабочен этим. Хэнс пропадал уже два дня. Его никто не видел в Дексингтоне с тех пор, как он со скандалом покинул церковный двор, ошеломленный рассказом Нел и поведением Айви.

– Это ужасно, – признался Рурк. – Я думал, что у Хэнса, наконец, все устроилось: у него появилась прекрасная невеста, красивый дом в городе…

– Возможно, мы зря скрывали от Хэнса его происхождение, – осторожно предположила Женевьева. – Нужно было предвидеть, что однажды он все узнает.

Рурк согласно кивнул:

– Он всегда был таким гордым. Это оскорбило бы Хэнса.

– Да, оскорбило, – раздался от двери ледяной голос, и в комнату ввалился совершенно мокрый Хэнс; его расстроенное лицо закрывали широкие поля шляпы.

Женевьева и Рурк вскочили с дивана. Женщина бросилась к сыну, забирая у него шляпу и забрызганный грязью плащ.

– Где же ты был?

Хэнс медленно пересек комнату, не обращая внимания на тянувшуюся за ним грязь.

– Я лучше воздержусь от ответа. Впрочем, эти места подходят именно таким низким людям, бастардам,[13] вроде меня.

Женевьева тяжело вздохнула, уловив запах виски:

– Хэнс, пожалуйста…

Он резко повернулся к матери.

– И ни о чем не просите меня, – взорвался Хэнс. – Я покончил с этой семьей и никогда по-настоящему не принадлежал к ней.

Рурк чувствовал себя так, словно ему в грудь воткнули нож и теперь поворачивают его в ране.

– Сын!

– Я тебе не сын! – продолжал бесноваться Хэнс; за окном блеснула молния, как бы поддерживая этот возглас. – Я давно это чувствовал, – с горечью продолжил он. – Я никогда не был таким, как все.

– И все-таки ты наш сын, – настаивал Рурк. – Разве мы плохо к тебе относились?

– Как благородно, мистер Эдер! Но теперь-то я понимаю, почему вы проявляли обо мне так мало беспокойства. Господи, каждый раз, когда я попадал в переделку, я мечтал, чтобы вы наказали меня, поставили на место! Но вы ни разу не сделали этого. Вы спокойно наблюдали, как я разрушаю свою жизнь. Когда это требовалось, другие дети тут же чувствовали крепкую руку, но только не я!

Женевьева беззвучно рыдала, закрыв руками лицо.

Рурк устало вздохнул и произнес:

– Ты совсем другой, Хэнс, ты такой чувствительный и дикий. Ты не принимал никакого насилия. Я убежден, тебя было невозможно унять никаким рукоприкладством.

Хэнс насмешливо поклонился:

– Спасибо за такое тонкое понимание. Спасибо, что позволяете мне чувствовать себя таким особенным.

Женевьева подняла к сыну залитое слезами лицо:

– Хэнс, мы можем все объяснить тебе.

– Это именно то, чего я хочу. Мне от вас нужно только объяснение.

– Твоя мать была в Лондоне моей самой близкой подругой, – тихо начала Женевьева; она повернулась к окну и смотрела, как по стеклу медленно стекают капли. – Моей единственной подругой.

Хэнс уже не раз слышал об этом, поэтому лишь нетерпеливо поморщился, но мать рассказала ему и другое: о Пруденс Мун и Эдмунде Бримсби.

Все это время Хэнс сидел неподвижно, его лицо словно превратилось в застывшую маску.

– Она любила его, Хэнс, и не переставала любить до самой смерти.

– Она была шлюхой, – ровным голосом произнес Хэнс.

Вне себя от гнева, Рурк схватил сына за шиворот и, как следует, встряхнул.

– Не смей! – приказал он. – Не смей никогда так говорить о Пруденс!

– Но это так и есть. Только благодаря тебе она не умерла в позоре. Полагаю, за это я вас тоже должен благодарить?

Рурк отпустил Хэнса и провел рукой по волосам. Он и сам боялся спросить себя: поженились бы они с Пруденс, если бы ему было известно, что она носит под сердцем чужого ребенка?

– Ты член нашей семьи, – произнес он вслух. – Я никогда не думал о тебе иначе, как о собственном сыне.

Хэнс перевел разговор на другую тему и до тех пор расспрашивал о человеке, который был его отцом, пока Женевьева не рассказала ему все, что знала сама. После этого он ушел.

ГЛАВА 28

Даже спустя несколько часов после того, как они утром покинули свою огромную кровать, Мария продолжала ощущать на губах вкус Люка.

Она понимала, что это выглядит глупо, но не могла согнать со своего лица счастливую улыбку. Целый день ее не покидало чувство легкости и невесомости. Мария буквально летала, едва касаясь ногами земли, и даже боялась поверить в собственное счастье.

Вот уже три месяца они жили с Люком на его ферме. И за это время он стал такой же неотъемлемой частью ее существования, как сердце или как тот маленький комочек жизни, который, Мария уже не сомневалась, рос в ней.

Почти неделю или две ее беспокоили тошнота и тянущие боли, но это были хорошие признаки, потому что они подтверждали смутные подозрения.

Взяв за руку Гедеона, Мария направилась вверх по пологому склону на пшеничное поле, где работал Люк. Девушки мисс Нелли научили ее в свое время готовить и печь, и Марии очень хотелось угостить Люка еще теплой буханкой хлеба, которую она несла в корзине.

Женщина остановилась на краю поля и с минуту наблюдала за мужем, откровенно любуясь им. Только Люк мог до такой степени выглядеть единым целым с землей, на которой работал. Он всегда точно знал, что и где выращивать, и никогда бы не посадил картофель на жирной низменной земле, которая уродит пшеницу высотой в семь футов. Люк обладал каким-то врожденным даром земледельца, чутьем земли и времени.

Усиливающаяся жара июньского лета заставила Люка снять рубашку. Солнце так сияло на его напряженном от работы мускулистом теле, что у Марии неожиданно пересохло во рту, а на глазах выступили слезы, которые она всегда презирала. Обрамленное копной медных волос лицо Люка выглядело необычайно красиво.