Дмитрий Данилов - Гвардеец (Оболганная эпоха)

• Название: Гвардеец (Оболганная эпоха)
• Автор: Дмитрий Данилов
• Жанр: Альтернативная история

Наш человек, оказывается волей судьбы в веке "осьмнадцатом" попадая во времена Анны Иоанновны. Что мы знаем о том периоде русской истории? Да ничего по сути, кроме термина "бироновщина", который при ближайшем рассмотрении оказывается не столь ужасным, как его малюют. Часть первая - закончена, получила рабочее название "Оболганная эпоха". Выложена вместе с глоссарием.

---

- Если мушкетёр помрёт, я вашу лавочку, господин капитан, прикрою! У меня каждый гвардеец на счету, здесь вам не полевая команда, чтобы людей в распыл пускать, - гневно объявил Бирон, прочитав докладную. - Чтоб каждый день мушкетёра того навещать, и мне об том доносить всенепременно. Купите ему с жалованья кушаний, только таких, что дохтур разрешает.

- А насчёт меня: вы разрешаете мне продолжать изыскания? - с надеждой произнёс капитан.

Подполковник немного успокоился, и уже не пылал как жерло вулкана.

- Безусловно! Мы без меры потратили на них казённых средств, будет больно, если они пропадут впустую. Но хоть чем-то вы меня порадуете? - грустно спросил Бирон.

- Определённые успехи есть, - выступил я. - Удалось поразить мишень с расстояния в триста шагов. Если бы фузею не разорвало, испытали б и на большей дистанции.

- А почему солдата покалечило, можете объяснить?

Поскольку технический специалист из меня неважный, ответ пришлось держать Анисимову.

- У меня несколько предположений. Кажется, я перестарался с пороховым зарядом и отсыпал в патрон больше, чем стоило, - капитан вздохнул. - Может, калибр ружья попался неподходящий. Гадать долго. Буду работать над этим, чтобы впредь происшествий подобных не было.

- Вот именно, чтобы впредь ничего такого не случилось! - назидательно сказал Бирон. - Берегите подчинённых, господа. Думайте об их матерях, жёнах и детях. И ещё раз повторяю - докладывайте мне ежедневно о здоровье раненого. Отпишите его родным.

Я вышел от Бирона озадаченным, вот тебе и 'наплевательское отношение к простому солдату'. Впрочем, в гвардии к нижним чинам традиционно относились не в пример лучше, чем в армейских полках, что в восемнадцатом веке, что в последующих.

Я, было, хотел поговорить с подполковником о докторе Куке, но потом решил: если англичанин поставит на ноги мушкетёра, это станет лучшей рекомендацией в глазах Бирона. Будет день, будет и пища.

Сникший Анисимов звал в кабак: капитан сильно переживал недавнее событие и по старой русской привычке забирался залить горе вином. Я отказался, честно говоря, не хотелось, к тому же мне предстояло ещё заскочить в редакцию газеты и передать новую порцию литературных трудов, заодно и забрать полагавшийся гонорар. О моих стяжаниях на ниве российской словесности знал только Карл, остальные сослуживцы пребывали в неведении. Я специально просил кузена не разглашать эту маленькую 'военную' тайну. Не чтобы из чувства стыда, просто писательские занятия всю жизнь казались процессом интимным, посвящать в который следует как можно меньше друзей и знакомых. Почему-то так устроен человек, что скорее откроет душу человеку малознакомому, может даже впервые увиденному, вероятность встретить которого во второй раз практически равна нулю. Отсюда, кстати, и все эти разговоры 'за жизнь' в поездах дальнего следования. Чем дальше лежит расстояние, тем сильнее развязывается язык.

Редактор газеты слыл существом эфемерным и трудноуловимым. Он почему-то всегда отсутствовал в кабинете и, кажется, пребывал в трёх различных местах одновременно, однако ухитрялся испариться за секунду до того, как вы оказывались в этих координатах.

Наконец, кто-то надо мной сжалился и подсказал верный адрес. Я направил стопы к ближайшему питейному заведению, где за столом в полном одиночестве сидел, потягивая большую кружку пива, нужный мне господин.

- Ба, кого я вижу! Игорь Гусаров, наш, так сказать, лучший литератор, светило русской изящной словесности! - смешливо поприветствовал меня он. - Знали бы вы с каким трудом я сохраняю ваше инкогнито, особенно от прекрасных дам, всенепременно жаждущим познакомиться с современным Орфеем печатного слова.

- Неужели есть и такие? - удивился я.

- А как же. Ваш опус идёт нарасхват, жаль, возможности не позволяют увеличить тираж, а то мы бы продавали тыщи две каждого выпуска. Искренне надеюсь, что вы пришли не с пустыми руками, иначе последний номер останется без долгожданного продолжения. Не поверите, даже я читаю, - признался редактор.

- Я действительно кое-что с собой прихватил, думаю, на месяц-два хватит, потом напишу ещё.

- Знакомые дамы просят, чтобы вы побольше писали о любви, о томлении прекрасных сердец, запертых в клетку одиночества.

- Учту их пожелания.

- Обязательно учтите! Что за роман в коем нет высоких чувств! Лирика, лирика и ещё раз лирика! Это так нравится нашим прелестницам. Я знаю, что одна молоденькая, не стеснённая в средствах девица покупает мою газету по десять штук зараз и всё ради того, чтобы прикоснуться к творчеству господина Гусарова.

- Лестно слышать, - не стал отпираться я. - А как они воспринимают всех этих эльфов, гномов, троллей? Может, им гораздо сподручней читать про леших, водяных, русалок?

- О, у меня были опасения на сей счёт, но они не оправдались. В людях заложена тяга к мистическому, волшебному. Ваши труды удовлетворяют её сполна. Благородные герои, романтические рыцари, сражения, приключения. Язык лёгкий такой, без выкрутасов. Читатель любит, когда оно как-то само читается, без принуждения над собой. А тот, чьи вещи приходится вымучивать, уж извините меня - и не писатель вовсе.

- А то, что философии маловато никого не смущает? - меня, как любого писателя очень интересовало то, как читатели воспринимают мою книгу.

- Тут я с вами не соглашусь, насчёт философии-то. Не забывайте, что мы, человеки, по-разному устроены, двух одинаковых на край света сходи - не встретишь. Отсюда и несовпадения. Каждый волен извлечь что-то своё. Кто-то увидит глубокую мысль, кто-то скольжение по поверхности. Это уж кому оно как покажется. Некоторым читателям железки подавай, рыцарей с заклёпками, да деталек важных поболе, чтоб автор доспех французский с аглицким не путал, знал, чем арбалет от лука отличается, а бердыш от секиры. Другие на это и внимания не обратят, им главное, чтоб благоглупостей разных было сверх меры: читай - не хочу. На всех не угодить, мой друг. Помните это, и не подстраивайтесь под чужие вкусы. Пишите, как пишется.

- Постараюсь, - успокоено сказал я.

- Ещё как постарайтесь! Молю о том, чтобы источник вашего вдохновения не иссяк, с ним не иссякнут и деньги в моём кармане.

Видя, что затронул опасную тему, редактор спохватился.

- Сегодня, кстати, замечательная погода. По-настоящему летняя: ласковое солнце, весело щебечущие птички...

- Кстати, о птичках. Я тут хотел насчёт гонорара поговорить... - начал я импровизированную речь.

- Поэтам деньги не нужны! - с жаром сообщил редактор.

- Поэтам, может и не нужны, а вот прозаикам, творящим в крупной форме, без них - хоть вешайся.

- Безусловно, - счёл нужным согласиться редактор. - Я понимаю, что вы честно заработали гонорар, но сейчас наступили трудные времена: тиражи падают, экземпляры порой возвращаются не раскупленными. Продавцы не хотят возвращать деньги. Думаете, я сижу здесь и пью пиво от хорошей жизни?

- Всё ясно, - кивнул я. - Думаю, мне стоит обратиться в 'Петербургские ведомости', возможно, они захотят пойти навстречу.

- Ну, нет, - редактор аж подпрыгнул. - Вот уж чего я не допущу ни при каких обстоятельствах. Возьмите ваш гонорар и приносите через оговоренный срок продолжение.

- Спасибо, - я расплылся в улыбке. - Не возражаете, если я угощу вас пивом?

- Чтобы я отказался? - изумление в голосе редактора достигло кульминации.

- Всё понял, - кивнул я. - Эй, две кружки пива сюда и...

- И то, что я обычно заказываю, - добавил редактор. - В двух экземплярах, пожалуйста.

Я усмехнулся, вспомнив момент с тостами из 'Кавказской пленницы':

- Извините, а вас случайно не Александром по имени звать?

- Ну да, - подтвердил он. - Мать в детстве Сашкой иль Шуриком называла.

Мы засиделись допоздна и в итоге пришли к общему выводу: до чего ж классные мужики из нас получились. Домой я добрался на автопилоте, лёг на постель, зачем-то распихал вялого Карла, пахнувшего женскими духами, и крепко-крепко заснул. Что со мной было на рассвете - вспоминать страшно! Пиво, водка, вино, непонятные настойки, коих мы перепробовали от анисовой и, кажется, до тараканьей, к утру смешались в такой опасный 'коктейль', что я с трудом дополз до умывальника и там же чуть не отбросил коньки. Выжил ли редактор, который поглощал эти жидкости в двойных объёмах, предстояло ещё выяснить.

- Плохо мне, - простонал я. - Ой, как плохо!

- Сейчас, кузен, потерпи немного, я тебе помогу, - пообещал Карл.

Карл взял у соседей старинное лекарственное средство - капустный рассол. Не сразу, но всё же подействовало. Во всяком случае, к Ушакову я сумел дойти без посторонней помощи, правда, несколько раз, скрывался в кустах по очень важному делу. Помогли ещё и пронизывающий холодный ветер, и моросящий дождик (погода, которая в Питере столь же непостоянна, как женщина, резко поменялась на осеннюю). Голова с каждым шагом всё меньше напоминала колокол. В кабинет Андрея Ивановича я попал почти трезвым человеком.