Юрий Мамлеев - Сборник рассказов

• Название: Сборник рассказов
• Автор: Юрий Мамлеев
• Жанр: Современная проза

Сборник рассказов Ю.Мамлеева, сгруппированных по циклам.

Юрий Мамлеев - родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.

Сверхзадача метафизика - раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.

Самое афористичное определение прозы Мамлеева - Литература конца света.

Жизнь довольно кошмарна: она коротка... Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь.

---

Сейчас я подхожу к своему жилищу… Какая-то девочка бросила мяч и не может отвести глаз от моего безупречного костюма… Вот и моя комната… Мои детские портреты… Букварь, который вечно лежит у меня на столе… Я сажусь около будничной кошки… Проходит час, может быть, два… Вдруг звонок: резкий, телефонный… Подхожу… Ее голос… Первый раз я слышу ее голос по телефону. О чем она говорит?.. Я ничего не понимаю… Но я слышу только оторванный от ее плоти голос, голос, существующий сам по себе, неиссякаемый, мистический, полный внутренних бездн и страхов… Почему он так уводит меня?.. И куда?.. Куда?! Опять, опять она говорит… Как чувствуется пропасть пространства… Между кем: ею и мною? Или мною и знаком?!. Куда этот голос уводит меня?.. Все дальше и дальше, с каждым звуком, с каждым дрожанием — туда, туда… Как будто он удаляется… Я бросил трубку, прерывая. Итак, теперь все ясно: пора.

— Наташа спасла! — крикнул я в одинокие окна комнаты.

Вышел на улицу… Разумеется — как я ждал этого! — она умерла. А со мной говорил ее голос, блуждающий по миру после ее смерти…

Странное, но определенное состояние родилось в моей душе… Все пропало… Мир выкинут из моего существования… Я совсем не думаю о Наташе… Я думаю только о себе и иду по состоянию, родившемуся от голоса… Наконец-то, наконец-то… Но что наконец-то?.. Я просто иду… По мостовой… По троллейбусу… Дома и люди не мешают мне… О моя жизнь, о мой мир, почему вы раньше не были такими одинокими?

Я вхожу в метро. Как хорошо в колыбели смерти — в колыбели моих мыслей — идти вперед… Мое состояние ведет меня сквозь хитроумную сетку реальности… Вот я у края пропасти, на платформе… Ясно и чисто в душе моей и ничего нет… Я шагаю… туда, в пустоту…

…………………………………………………………………………………………………………………………….

…………………………………………………………………………………………………………………………….

…………………………………………………………………………………………………………………………….

А вот теперь я могу продолжить мой рассказ. Если не считать промежутка пустоты, это было как переход в другую комнату, находившуюся внутри меня. Правда, немного подавленно и странно, точно первый свет бьет в глаза родившемуся ребенку… И все-таки до болезненности другое по сравнению с тем, в земном мире… Единственно хорошо, что пока бьется и существует мое родное истерическое «я»… Чужие мысли светятся, преломляются, играют своим бытием, уходящим друг в друга… Как оживленные лучи света… Их много, этих мыслей умерших людей… Я «вижу» их не чувственно, а своим сознанием; представьте себе, что чьи-то мысли светятся, но не для глаз, а для ваших мыслей или для вашего «я»…

Видны какие-то мрачные сгустки тревожащей однозначности… Это бессмысленный хаос человеческой памяти, темный, как грозовая тяжелая туча, плывет мимо моей души… Теперь-то я могу сказать вам все. Здесь нечего искать разгадки мира или общения с Богом. Здесь все так же глухо заколочено, как и в земном мире. И та же странная иррациональная воля, только еще более оголенная, ведет вас к концу… Нет милых частностей, запаха цветов, плеска воды… Все обнажено и подчинено всеобщему. Я еще могу продолжать мой рассказ, но скоро наступит и мой черед… Так же, как на земле постепенно распадается на части и растворяется в окружающем наш труп, так же и здесь распадается душа. Разваливается, как гниющий череп… Память, воображение, мышление, воля… Взятые по отдельности, они не представляют духовной жизни, так же как оторванные куски тела только напоминают о некогда жившем человеке… А нас уже нет… Хе-хе… Сейчас со стороны мне даже интересно наблюдать, как распадается человеческая душа… Как будто присутствуешь при конце света… А скоро наступит и моя гибель, ибо, разделенный, я потеряю себя…

Мне тут жутко… Когда же наконец это произойдет со мной?.. Как странна мне теперь наша бьющая мимо цели земная жизнь… С ее заботами, вызовом и пригвождением к ненужному.

…Но одна все-таки тоска, как дальний отзвук земного мира, опять гложет мою душу… Моя любовь, ирреальная, таинственная… Ведь что-нибудь она значила? Я уже говорил, что и по-человечески, с верой в победу добра, любил Наташу… Но там, на земле, любовь как вид смерти заглушала все… Теперь же, когда факт гибели налицо и все окончательно ясно, здесь — на краю этой будущей бездны — я взываю к Богу, к добру и к моей любви… Наташа, Наташенька, там я никогда не верил в благое, потому что где-то в глубине все смеялось у меня над этой верой, но я верил в тебя, потому что ты… была передо мною и ты мне заменила Бога и добро… Приди, приди сюда, чтобы свершилось чудо и я, озаренный тобою, понял, что все хорошо, все нужно, даже этот крутящийся вихрь уничтожения… Ведь на земле ты никогда не обижала меня, даже в мыслях… Приди, спаси…

Ха-ха-ха!.. Даже здесь, в загробном мире, есть экстаз, момент веры. А сейчас мне все тяжело и противно. Я не знаю, сколько времени прошло на земле, тут другие единицы существования… Но вот блеснул маленький огонек — это пришла сюда Наташа. И как быстро, как чудовищно быстро она распадается. Я еще жив, и даже записки вам диктую, копошусь, а она уже распадается. И даже меня не нашла… Мечется… В сутолоке сознаний-то разве найдешь… Я было вначале пискнул: Наташа… И дрожь по душонке слегка пробежала… Но очень быстро она распадается… Я даже не успею узнать, отчего она умерла: от рака, гипертонии или непроходимости кишок. И как, с кем прожила жизнь…

Скоро и мне конец. Вот когда эти записки оборвутся, так мне конец и будет.

Что же, что еще при жизни так влекло меня к смерти? Почему здесь, за чертой, так все обнажено и реально-метафизично, почему здесь нет теорий, систем, диссертаций, которые порывались бы все объяснить?!

Ах, как страстно верили некоторые из нас, юные, что за гробом нас ждет разгадка жизни… А мне теперь не то что эта, но и земная жизнь еще глуше и непонятней… Ухожу… Гибну… Не узнав ничего из всего, что жгло на земле, ничего о мучившем меня стремлении к смерти. Я не отказался бы от него даже сейчас, начав вторую земную жизнь, ибо в этом стремлении, особенно в форме любви, была заложена возможность выхода за пределы. Но что запредельно этому миру?

Наша земная жизнь? Наши клозеты?

Или, может быть, здесь нет потустороннего? Здесь все реально, как в яме?.. За что же тогда меня мучила на земле эта мистическая любовь-смерть? Где то, к чему она стремилась?

Теперь я, кажется, понимаю, что искать истинно потустороннее надо не по ту сторону жизни, а по ту сторону человеческого сознания… И то, что я принимал за стремление к смерти, может быть, было стремлением к новой, наверное, навеки недоступной сфере, существующей или несуществующей где-то в стороне от обычного течения человеческой судьбы.

Какая же сила создала меня?.. Почему во мне она казалась моей, а по результатам — не моя, а чужая?

Что же в нас вечно? Не ум — ум ограничен; не душа, не индивидуальность — они слишком ничтожны для этого. Но что? Что? Неужели?!. Нет, не может быть. Весь ужас в том, что в течение жизни я не открыл в себе то, что в нас действительно вечно, не увидел его, не познал, не соединился с ним! Пусть оно скрыто в нас, почти непознаваемо, зачеловечно, но оно должно быть…

Прощайте… Мне — конец… Ненавижу… Сумма углов треугольника равна ста восьмидесяти градусам… Производная от sin х равна cos х…

ЧЕЛОВЕК С ЛОШАДИНЫМ БЕГОМ

Герой этих записок был существо огромное, тридцатилетнее, непохожее на своих сверстников и, вместе с тем, крикливое, настойчивое. Одним словом, он был удачником. По крайней мере, такое он производил впечатление на всех видевших его. И еще бы: зычный голос, быстрый лошадиный бег, большие увесистые руки, красное, отпугивающее наглостью лицо.

Только одна девочка, хорошо знавшая его, говорила, что он — ужас и только извне таким кажется.

Итак,

Записки человека с лошадиным бегом

Вчера все утро просидел в уборной и задумывался… Господи, куда идтить… В полдня сорвался и побежал… На улице сыро, слякотно и точно мозги с неба падают. Я людей не люблю: кругом одни хари — женские, людские, нет чтобы хоть один со свиным рылом был… У-у… Так и хочется по морде треснуть… Старушонку все-таки я плечом толканул: шлепнулась, но завизжать побоялась: больно я грозен на вид, хоть и трусоват… Извинившись перед следующим гражданином, пошел дальше… Когда я хожу, то очень сурово шевелю ногами и руками… Потому что, если не будет этого шевеления, совсем противно, как бы незачем жить… Кругом люди и люди… А тут все-таки свое шевеление.

Люблю я также на людей смотреть, особенно на верхушки… С часок могу так простоять: народец на меня, бывало, натыкается.

Но сейчас деревья не попались, одни троллейбусы… Увидев первый же темный переулок, я всего избежал… Завернул в него… За луком народу видимо-невидимо… Но в очередях я людей люблю: больно они на монахов похожи и рассуждают… Один мужичонка хотел меня побить, думал — шпик… А мне что: шпик не шпик, король не король… От лавки до угла я совсем пустой был: шевеление прекратилось, и не знал я, чего делать… В таком случае я всегда подпрыгиваю… Тогда мозги растрясет, и пустоты — нет… С того угла я стал подпрыгивать. Пионеры на меня коситься стали… И откуда около пивных столько пионеров?