Виталий Гладкий - Басилевс

• Название: Басилевс
• Автор: Виталий Гладкий
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2877-7

На рубеже II-I вв. до н.э. у Римской империи на востоке появился сильный и грозный противник. Царь Понта Митридат VI Евпатор бросил вызов самому могущественному государству мира и в ряде сражений разбил лучших римских полководцев, захватив провинции в Малой Азии и Греции. На протяжении почти сорока лет басилевс Митридат считался врагом номер один Вечного города и доставил немало хлопот диктатору Сулле, прежде чем тому удалось справиться с отважным и хитрым противником…

---

– Волчонок показывает зубы…

– Ты с ума сошел! – вскричал в ужасе ростовщик; пес вскочил и зарычал. – Фу, Луперк! Нет, мне и впрямь не миновать виселицы.

– Он дерзок и упрям. Царице Лаодике с ним никакого сладу нет.

– А нам что за дело? Это ее личное горе.

– Не скажи, Макробий… Юный Митридат ненавидит римлян. И даже не скрывает этого. Он чересчур умен. А это очень опасно. Трон Понтийского государства ждет его, и не за горами то время, когда он наденет китару и накинет на плечи палудамент[129]. И как ты думаешь, против кого тогда царь Митридат повернет копья своих гоплитов? Долго гадать тут не приходится.

– Я не думаю, что будет именно так, но случись это, тогда и…

– Тогда будет поздно, – бесцеремонно перебил ростовщика Авл Порций.

– Я стар и немощен, – жалобно простонал Макробий, плотнее укутываясь в пенулу. – Много ли проку от меня?

– Мне нужны твои люди, – сказал римский агент и добавил: – Уезжая, Скавр настоятельно просил меня присмотреть за юным Митридатом.

– Просил присмотреть… – повторил Макробий – он наконец понял, откуда ветер дует.

– По моему глубокому убеждению, царица Лаодика отнюдь не против восседать на троне до тех пор, пока ей не вложат в уста навлон[130].

– Все в этом мире перевернуто с ног на голову, – с осуждением сказал ростовщик; на его лице появилась гримаса отвращения. – Даже звери дикие не способны на то, что свершает высшее творение божественных дланей. Надеюсь, она не заявила тебе об этом прямо?

– Лаодика ненавидит юного Митридата. Уж очень он похож на отца. Я знаю – она спит и видит на троне второго сына, Хреста. Конечно, после своей кончины.

– Вот и верь после этого в женскую благодарность. Митридат Евергет, можно сказать, облагодетельствовал ее, взяв в жены. В приданое она получила благословение Сената, мало чего стоившее, да пеплум[131] и паллий[132] с чужих милостей. И ларец с неоплаченными долговыми расписками ее отца. Царица Понта – мало ли? Ладно про мужа – пусть его… Но сын?! Родная кровь. Нет, я отказываюсь понимать подобное.

– С чего это ты расчувствовался, Макробий? – насмешливо поинтересовался Авл Порций.

– Если я скажу, что ничто человеческое мне не чуждо, ты все равно не поверишь, – резко ответил ростовщик. – Но, клянусь Юпитером, в этом грязном деле принимать участия не буду. Ни за какие деньги. Я умываю руки, – Макробий встал. – Людей ты получишь. Можешь ими распоряжаться по своему усмотрению. Но не от моего имени. Я отбываю из Синопы.

– Когда? – Авл Порций был поражен неожиданной строптивостью обычно падкого на деньги ростовщика.

– Видно будет… – уклонился от прямого ответа Макробий. – Я болен и хочу поехать на воды. Мечтаю снова ощутить благостное тепло целебных римских терм. Прощай, Авл Порций. И мой тебе совет – не промахнись. И еще раз поклонись Консу. Не лишнее. Трудно сказать, чего можно ждать от этой, с позволения сказать, женщины…

Авл Порций долго не мог прийти в себя от изумления: Макробий, расчетливый, прижимистый и жадный, как редко кто другой, на этот раз не захотел взять золото, само плывущее ему в руки! «По-моему, он и впрямь серьезно болен, – размышлял Авл Порций по дороге к своему дому. – Я бы не сказал, что он так уж испугался. Да и не впервой… Нет, он явно не в себе. Что делает с человеком болезнь…»

А Макробий, которого всю ночь трепал жесточайший приступ лихорадки, думал в редкие моменты просветления: «Нужно предупредить юного Митридата. Пусть поостережется. Конечно, не называя имен… Предупредить? Нет, это невозможно! Но мне нравится этот мальчик… Что делать?! Бежать! Куда глаза глядят, но только не мешкая…»

ГЛАВА 8

Подземный эргастул царского дворца казался впервые попавшему туда входом в страшное царство Аида. Когда-то здесь была каменоломня, где добывали желтовато-белый известняк для постройки зданий быстро растущего города. Но уже при Фарнаке I Понтийском, хитростью захватившего Синопу и сделавшего ее столицей Понта, замысловато сплетенный лабиринт выработок под дворцом перегородили железными решетками на каморки, а на вход навесили дубовую дверь, окованную медью.

От двери вниз вели двадцать три ступеньки из осклизлых камней. Стены подземелья были покрыты буро-зеленой плесенью, по ним стекала вода, скапливаясь в зловонных водостоках-канавах. Неподвижный воздух казался липким, густым, как патока. Факелы, закрепленные через равные промежутки по всему подземелью, горели тускло и чадно. Их почти бестрепетное желто-оранжевое пламя высвечивало лихорадочно блестевшие глаза узников, с надеждой взирающих на тюремщиков, сопровождавших очередную жертву эргастула, – вдруг случится долгожданное чудо: звякнут тяжело засовы, завизжат несмазанные петли и в лицо пахнет чистый и сладкий, как глоток родниковой воды, воздух свободы.

Но, увы, шаги и бряцание оружия затихали за поворотом, и снова воцарялась гробовая тишина, изредка нарушаемая слабыми стенаниями или кашлем. Громко разговаривать, а тем более кричать запрещалось. За подобные проступки несчастных бросали в каменный мешок, где пол был покрыт ледяной водой по щиколотки. Редко кто выдерживал там больше трех-четырех дней…

Бедная галатка, служанка царицы, которую стражник швырнул на прелую солому в тесной камере, отгороженной от коридора толстенными ржавыми прутьями, едва не потеряла сознание – спина, иссеченная розгами до крови, горела, будто ее посыпали солью. Она уткнулась лицом в ладони и заплакала. «Будьте вы все прокляты! Пусть вас вечно преследуют эриннии! – шептала галатка искусанными губами. – Да поразит тебя, злодейка, страшная Ата[133]… – вспомнила она и свою госпожу, царицу. – О, Великая Кибела[134], матерь всего живого, заклинаю – свергни их всех в Тартар[135], напусти на них львов и пантер своих…»Так и проплакала она, пока усталость не сомкнула очи.

Проснулась галатка от шороха и писка. Чьи-то тени метались по полу камеры, освещаемой догорающим факелом, закрепленным в стене коридора. Покрытый шерстью комок быстро прокатился по ее телу и ткнулся в лицо чем-то холодным и влажным. Крыса! Девушка, не помня себя, вскочила на ноги и закричала.

– Перестань… – негромкий хрипловатый голос заставил ее умолкнуть. – Не то накличешь на себя большую беду. Это всего лишь крысы. Они мирные, нас не трогают. Во всяком случае, их общество куда приятнее вечно пьяных двуногих скотов, сторожащих эргастул.

– Кто это? Где ты? – воскликнула галатка, обрадованная участием, прозвучавшим в низком мужском голосе.

– Подойди к стене слева. Нагнись. Ниже. Говори тихо…

Девушка опустилась на колени и увидела, как из небольшого отверстия в стене высунулась рука.

– Я здесь, рядом. Буду теперь твоим соседом.

Галатка схватила руку узника и с благодарностью сжала ее.

– Мне страшно, – она всхлипнула, из глаз брызнули слезы. – Они такие большие и мерзкие. Бр-р…

– Ну-ну, не плачь, – рука исчезла, и сквозь дыру на нее уставился поблескивающий в полумраке глаз.

Неяркий свет факела высвечивал половину сурового, покрытого шрамами лица узника. Густая неухоженная борода закрывала подбородок и рот, над которым нависал большой нос.

– Стена здесь тонкая, вот я и проковырял дыру. Внизу камень рыхлый, а у меня есть металлическая пряжка от пояса. До тебя там был какой-то сумасшедший, по-моему, евнух. Он выл с полмесяца, все просил выпустить. Из-за него никому не было покоя. А потом начал буйствовать. Его бросили в яму, не кормили. Когда дня через три он сюда вернулся, то стал тихим и спокойным, как мертвец. Только кашлял до рвоты.

– И куда он девался? Выпустили? – в девушке проснулась надежда.

– Кгм… Кхр-р… – то ли прокашлялся, то ли так странно рассмеялся узник. – Вот уж чего не знаю… Был – и нет. Я крепко сплю… – и поторопился перевести разговор на другое. – Тебя как зовут?

– Селино… – девушка устроилась поудобней, подмостив под себя побольше соломы. – А ты кто? Как сюда попал?

– Как все, кто здесь гниет. Привели под руки, чтобы нечаянно не споткнулся… – узник помолчал немного, затем спросил: – Кто теперь правит в Понте?

– На троне моя госпожа, Лаодика. Разве ты этого не знаешь? – удивилась галатка.

– Я тут начинаю забывать, как меня нарекли родители. А стражники с нами разговаривают только пинками и зуботычинами.

Это был гопломах Тарулас. Авл Порций оказался человеком весьма предусмотрительным – кроме Пилумна, нанятого Макробием, он пустил по следу Таруласа-Рутилия и своего телохранителя, рудиария[136] по имени Зоил, с которым никогда не расставался в своих скитаниях по Востоку. И бывший гладиатор-ретиарий[137] доказал, что не забыл, как пользоваться сетью…

Авл Порций пришел в подземную темницу через сутки после того, как там оказалась Селино.

– Отвратительно… – бормотал он, зажимая нос куском ткани, обильно политой благовониями. – Но – впечатляет. Думаю, наш друг останется доволен своими хоромами, – зло рассмеялся.