Лев Толстой - Том 17. Избранные публицистические статьи

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Том 17. Избранные публицистические статьи"
Описание и краткое содержание "Том 17. Избранные публицистические статьи" читать бесплатно онлайн.
В 17 том вошли публицистические произведения Л. Толстого 1886–1908 годов («О жизни», «Царю и его помощникам», «О голоде», «Воспоминания о суде над солдатом» и др.)
Именно эти слова имел в виду В. И. Ленин, когда в статье «Признаки банкротства» писал: «В 1892 г. Толстой с ядовитой насмешкой говорил о том, что «паразит собирается накормить то растение, соками которого он питается». Это была, действительно, нелепая идея».[29]
Где же действительный выход?
Толстой думает, что господа могут добровольно «перестать делать то, что губит народ», возвратить награбленное, изменить свою жизнь и тем самым разорвать кастовую черту, отделяющую их от народа. Он обращается к «высшим классам» с призывом: отнестись к народу «не только как к равным, но к лучшим нашим братьям, таким, перед которыми мы давно виноваты», прийти к ним «с раскаянием, смирением и любовью», поступить подобно мученику Петру, который, раскаявшись в своем жестокосердии, отказался от всего богатства и сам продался в рабство.
Но ни слова гневной правды, ни добрый призыв не могли быть услышаны: статью, набранную в журнале «Вопросы философии и психологии» (с редактором журнала Н. Я. Гротом Толстой близко сошелся во время работы над книгой «О жизни»), царская цензура запретила. Когда же в лондонской «Daily Telegraph» она появилась в переводе Э. Диллона под заглавием «Почему голодают русские крестьяне?», реакционные «Московские ведомости» перепечатали выдержки из статьи, в обратном переводе с английского, сопроводив их своим «комментарием»: «Письма гр. Толстого… являются открытою пропагандой к ниспровержению всего существующего во всем мире социального и экономического строя. Пропаганда графа есть пропаганда самого крайнего, самого разнузданного социализма, перед которым бледнеет даже наша подпольная пропаганда».
В придворных сферах начались разговоры, что Толстого нужно выслать или посадить в дом умалишенных.
Министр внутренних дел И. Н. Дурново, как положено, сделал письменный доклад Александру III: письмо Толстого о голоде «по своему содержанию должно быть приравнено к наиболее возмутительным революционным воззваниям», но «привлечение в настоящее время графа Толстого к ответственности может повлечь нежелательное смятение в умах». Александр III положил резолюцию: «Оставить на этот раз без последствий».
В конце этой истории Толстой, сознавая свою правоту, написал 29 февраля 1892 г.: «Я пишу, что думаю, и то, что не может нравиться ни правительству, ни богатым классам, уж 12 лет, и пишу не нечаянно, а сознательно, и не только оправдываться в этом не намерен, но надеюсь, что те, которые желают, чтобы я оправдывался, постараются хоть не оправдаться, а очиститься от того, в чем не я, а вся жизнь их обвиняет… То же, что я писал в статье о голоде, есть часть того, что я 12 лет на все лады пишу и говорю, и буду говорить до самой смерти, и что говорит со мной все, что есть просвещенного и честного во всем мире, что говорит сердце каждого неиспорченного человека и что говорит христианство, которое исповедуют те, которые ужасаются» (т. 84, с. 128).
В четырех уездах Тульской и Рязанской губерний — Епифанском, Ефремовском, Данковском и Скопинском — силами Толстого и его помощников к весне 1892 г. было открыто 187 столовых, в них ежедневно кормилось более 9000 человек. Об этой практической работе он написал особую статью — «О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая». Она появилась в сборнике «Помощь голодающим» (издан в 1892 г. «Русскими ведомостями»).
А. П. Чехов откликнулся на эту статью в одном из писем: «Толстой-то, Толстой! Это, по нынешним временам, не человек, а человечище, Юпитер. В «Сборник» он дал статью насчет столовых, и вся эта статья состоит из советов и практических указаний, до такой степени дельных, простых и разумных, что, по выражению редактора «Русских ведомостей» Соболевского, статья эта должна быть напечатана не в «Сборнике», а в «Правительственном вестнике».[30]
Весной и в начале лета 1892 г. в Бегичевке продолжалась та же деятельность: открывались еще столовые (их было уже 212), началась бесплатная раздача лошадей голодающим крестьянам, выдача для посева семян овса, картофеля и т. п. Была засуха, и Толстой предвидел на будущий год «то же бедствие» (т. 66, с. 218).
4 мая в Бегичевку приехала экспедиция генерала M. H. Анненкова — для исследования причин обмеления Дона. Крестьяне думали, что люди эти появились, чтобы арестовать Толстого. Как рассказывает В. М. Величкина («В голодный год с Львом Толстым»), вокруг бегичевского дома собрались целые толпы народа — они решили во что бы то ни стало не выдавать Льва Николаевича, так что их с трудом удалось успокоить.
26 мая, оглядываясь на прожитые в Бегичевке (в этот приезд) полтора месяца, Толстой записал в Дневнике, что время это для него «прошло как день».
Позднее Толстой говорил, что самые счастливые периоды в его жизни были те, когда он всего себя отдавал на служение людям: школа, работа на голоде.
В 1891/92 гг. он проявил те черты своей личности, о которых в одном из писем горячо сказал А. П. Чехов: «Надо иметь смелость и авторитет Толстого, чтобы идти наперекор всяким запрещениям и настроениям и делать то, что велит долг».[31]
В этот тяжелый для России и русского народа год Толстой пришел к несомненному убеждению, что жизнь не может продолжаться в старых формах и дело подходит «к развязке».
3
«Какая будет развязка, не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, — я уверен», — писал Толстой в 1892 г. (т. 66, с. 224).
Развязкой, как показала история, стала революция. Толстой думал о ней давно, начиная со времен крестьянских волнений накануне отмены крепостного права; думал и писал в 1881 г., когда народовольцами был убит «царь-освободитель», и с тех пор, в сущности, постоянно. Думал и мечтал предотвратить, указывая на другие, бескровные пути преобразования мира. Всегда при этом он был уверен, что именно России предстоит решить те громадной важности задачи, которые не были решены в Европе и Америке даже и после революций.
В статьях начала 60-х годов, кроме вопросов педагогических (соотношение воспитания и образования, методы обучения грамоте, свобода в приемах преподавания), Толстой ставит главнейший, с его точки зрения, вопрос — о праве народа решать дело своего образования, как и всего исторического развития. Идет спор не только с консерваторами и либералами-«прогрессистами», но и с революционными демократами.
Собственная позиция Толстого противоречива, сильна и уязвима одновременно.
Ее сильная сторона — в глубоком, убежденном демократизме. О своей любви к народу и крестьянским детям, об их преимуществах перед господскими детьми Толстой говорит горячо и сильно:
«Преимущество ума и знаний всегда на стороне крестьянского мальчика, никогда не учившегося, в сравнении с барским мальчиком, учившимся у гувернера с пяти лет».
«Люди народа — свежее, сильнее, могучее, самостоятельнее, справедливее, человечнее и, главное — нужнее людей, как бы то ни было воспитанных».
«…В поколениях работников лежит и больше силы, и больше сознания правды и добра, чем в поколениях баронов, банкиров и профессоров».
Поэтому, уверенно заявляет Толстой, он лично «должен склониться на сторону народа».
Но в ходе рассуждений выясняется, что народ, сторону которого принимает яснополянский педагог и философ, это исключительно земледельческое, патриархально думающее и живущее русское крестьянство.
С позиций этого патриархального крестьянства Толстой отрицает теорию прогресса и не считает, что доказано, будто «путь, по которому шли европейские народы, есть наилучший путь», что «человечество идет одинаковым путем». «Весь Восток образовывался и образовывается совершенно иными путями, чем европейское человечество».
Здесь открываются противоречия.
Толстой мог только предвидеть, а теперь мы знаем, что России действительно не суждено было повторить европейский путь. Пройдя форсированным темпом, в несколько десятилетий, капиталистическое развитие, Россия лишь на короткий срок стала буржуазной, капиталистической страной. При этом чрезвычайно сильны были пережитки феодализма, а весь этот период (1861–1904) явился эпохой подготовки первой русской революции. Отмена крепостного права сопровождалась революционной ситуацией, снова возникшей спустя 20 лет, чтобы завершиться 1905-м, а вскоре и 1917 годом. О том, что нет универсальных путей движения человечества вперед, свидетельствует и XX век, когда в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки совершается переход от феодализма и колониальной зависимости к социализму. Но совершается после и в результате революций. Толстой же отрицает революционное «насилие», ссылаясь на бесплодность европейских переворотов и «неподвижный Восток».
Толстой, конечно, прав, когда пишет, что «народ сам собой везде учится», что сын крестьянина, дьячка, скотовода-киргиза больше подготовлен к практической жизни: «смолоду уже становится в прямые отношения с жизнью, с природой и людьми, смолоду учится плодотворно, работая». Но с этой позиции он отрицает вообще пользу «университетского образования», поскольку в университетах, на его взгляд, готовятся «ненужные для жизни», «раздраженные, больные либералы».
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Том 17. Избранные публицистические статьи"
Книги похожие на "Том 17. Избранные публицистические статьи" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Лев Толстой - Том 17. Избранные публицистические статьи"
Отзывы читателей о книге "Том 17. Избранные публицистические статьи", комментарии и мнения людей о произведении.