Иосиф Сталин - Том 17

• Название: Том 17
• Автор: Иосиф Сталин
• Издательство: Тверь, Научно-издательская компания "Северная корона", 2004
• Жанр: Политика

http://polit-kniga.narod.ru

---

— Я хотел еще сказать относительно вот этой книги. Она не понравилась мне. Неудачная книга получилась. Читал ее и тов. Жданов. Она ему также не понравилась. Это написал не боевой марксист, а книжник.

— В прошлом были социалисты в кавычках и социалисты без кавычек. Легальные марксисты, они не были настоящими марксистами. Были катедер-социалисты. Они занимались пережевыванием бумажек. От настоящего марксизма они были далеки. И я боюсь, что у нас также будут катедер-коммунисты. Автор этой книжки смахивает на катедер-коммуниста. Может, это грубо сказано, но для ясности необходимо. Досадно, что такая книга появилась.

— Непонятно, почему в Греции появилось так много философов (почему там получила такое развитие философия?). Появился торговый класс из среды свободных. Греки вели тогда большую торговлю со всем миром. А тогдашний мир — это был район Средиземного моря. Они торговали со всеми средиземноморскими городами, везде по берегам имели свои колонии. Тянули за собой всех свободных. Греки объехали весь мир и развивали науку.

— Нечто подобное произошло в Европе и в эпоху Возрождения, когда корабли европейцев — итальянцев, испанцев, голландцев весь мир обошли, стали бороздить по всему свету…

— Принято считать, что Гегель был идеологом немецкой буржуазии. Это не так. Философия Гегеля отражала реакционные стремления аристократии, боязнь немецкого дворянства перед Французской революцией…

— Поход на французский материализм — вот подоснова немецкой философии.

— Вот вы ловите Фурье на противоречиях, ругаете его за эти противоречия. К чему это? Хорошо, что у них были противоречия.

— Все они (немецкие философы) были против революции. Они были запуганы Французской революцией.

— Без всего этого совершенно нельзя понять, почему появляются те или иные философские школы, чем объясняется их появление…

— Вы на протяжении всей книжки не видите различия между понятиями “реакционный” и “консервативный”, не различаете их между собой. Реакционный — значит идущий назад от того, что есть. Консервативный — значит стремящийся к сохранению того, что есть. Гегель, Кант, Фихте тянули назад. Все что угодно, только не идти по стопам Французской революции.

— Льюис так писал историю философии. Марксист так не должен писать. Надо уму дать пищу…

Далее тов. Сталин для иллюстрации цитирует следующее место из книжки тов. Александрова, касающееся системы Фурье:

“Большим достижением социальной философии Фурье является учение о развитии человечества…”

— Что же это за “большое достижение”? — спрашивает тов. Сталин и продолжает уже иронически цитировать дальше:

“В своем развитии общество проходит, по Фурье, четыре фазы: 1) восходящее разрушение, 2) восходящую гармонию, 3) нисходящую гармонию, 4) нисходящее разрушение…”

Попутно тов. Сталин комментирует:

— Это же сумасбродство, глупость, а не “большое достижение”…

— Вы подымаете из пыли то, что забыто.

— Затем, нельзя все публиковать из того, что самим автором не предназначалось для печати… Вот “Философские тетради” Ленина. Из них надо брать и цитировать только принципиальное, а не все, что там есть…

— Откуда вы почерпнули какое-то “учение о кругах”? Какое же это учение? Подумайте? Вы пустили в оборот “учение о кругах”… Молодой марксист ухватится за это и будет наворачивать, сбивая с толку массу рядовых читателей…

— Учений всяких было много в истории. Но надо различать между авторами учений — лидерами, как, например, Ленин, за которым шла масса, и философами, тоже имевшими свои учения, но с которыми они сами по себе, писали для себя.

— Марксизм — это религия класса. Хочешь иметь дело с марксизмом, имей одновременно дело с классами, с массой…

— Мы — ленинцы. То, что мы пишем для себя, — это обязательно для народа. Это для него есть символ веры!

— Эта книжка, конечно, не учебник. Разумеется, когда нет хлеба, едят и жмых, и лебеду едят…

— Я, тов. Сталин, книжку переработаю, — сказал тов. Александров.

— Я хотел бы, — сказал на это тов. Сталин, — чтобы вы все это продумали…

— Возражайте! — с некоторым раздражением сказал тов. Сталин.

— Не то, чтобы системы перечислять, это Льюису предоставьте. А вы социально объясните подоснову немецкой философии… У Гегеля и других немецких философов был страх перед Французской революцией. Вот они и били французских материалистов, — еще раз резюмировал тов. Сталин одну из основных мыслей беседы.

— Кстати, — сказал тов. Сталин, — намек на то, о чем я только что говорил, у меня был сделан еще в “Анархизме или социализме?”.

И тов. Сталин процитировал следующее место из этой своей работы:

“Прежде всего необходимо знать, что пролетарский социализм представляет не просто философское учение. Он является учением пролетарских масс, их знаменем, его почитают и перед ним “преклоняются” пролетарии мира. Следовательно, Маркс и Энгельс являются не просто родоначальниками какой-либо философской “школы” — они живые вожди живого пролетарского движения, которое растет и крепнет с каждым днем. Кто борется против этого учения, кто хочет его “ниспровергнуть”, тот должен хорошо учесть все это, чтобы зря не расшибить себе лоб в неравной борьбе” (Соч. Т.1. С. 350).

И еще раз тов. Сталин вернулся к вопросу, которым он начал беседу:

— Целых шесть учений “открыли” у меня… На самом же деле нет ни одного…

Под конец беседы тов. Сталин заговорил о письме проф. Белецкого, полученном им:

— Если уже человек вынужден был писать мне, когда я был в отпуску, значит, уже был доведен до крайности.

Заговорили о том, что напрасно Белецкому предъявляют обвинение, что он еврей… что, дескать, отец его русский, до сих пор жив и т. п.

В связи с этим тов. Сталин заметил:

— Тот, кто скрывает национальное происхождение, — трус, гроша ломаного не стоит…

Еще раз возвращаясь к книжке тов. Александрова, тов. Сталин сказал:

— Автор, как старый перипатетик, скользкий, скользит на лыжах. Надо писать так, чтобы каждая глава имела центр удара…

— Не надо торопиться. Серьезные книжки так быстро не пишутся, — сказал тов. Сталин по поводу намерения т. Александрова в полгода переработать свою книгу.

— И подход и манера автора писать безразличная, не тот (слово неразборчиво. — Ред.), — продолжал тов. Сталин. — Книга не заряжает. Книга развинчивает…

По поводу преследований проф. Белецкого тов. Сталин сказал:

— Нам нельзя бросаться людьми…

И еще, опять же в связи с разговором о Белецком, после характеристики Белецкого тт. Иовчуком и Федосеевым как человека не “позитивного”, не способного к положительной работе, а только способного критиковать, тов. Сталин добавил:

— Неряха, но человек думающий…

(Далее в рукописи отсутствует одна, 21-я страница. — Ред.)

Тов. Сталин, говоря о письме Белецкого, отметил, что автор его хотел бы подискутировать по поводу книги т. Александрова.

— Разрешим мы такую дискуссию? — поставил вопрос тов. Сталин сначала перед секретарями ЦК тт. Кузнецовым и Патоличевым, а затем перед заместителями начальника Управления пропаганды тт. Иовчуком и Федосеевым.

Секретари ответили положительно на этот вопрос… Тоже вынуждены были нехотя согласиться с этим и заместители…

О дискуссии в принципе, таким образом, во время беседы договорились.

В. Мочалов.

Косолапов Р.И. Интервью составителя газете “Щит и меч” (1998)

В редакцию пришло письмо:

“Здравствуйте, уважаемые товарищи!

Пишет Вам Ваш постоянный читатель.

Недавно я был в отпуске в Москве и в одном из книжных магазинов увидел только что вышедшие 14, 15, 16 тома Собрания сочинений Сталина.

Я простой милиционер, не историк, и потому мне интересно узнать Ваше мнение: стоит ли сейчас издавать речи и статьи человека, совершившего столько преступлений, уничтожившего 100 миллионов наших сограждан?

Думаю, Ваш ответ на мое письмо будет интересен не только мне.

С уважением…”

Редакция попросила журналиста Николая Леонтьева встретиться с философом и историком Ричардом Косолаповым — составителем и издателем завершающих томов Собрания сочинений И.В. Сталина — и задать ему ряд вопросов.

Предлагаем Вашему вниманию эту беседу.

— Ричард Иванович, почему вы взялись, скажем прямо, за столь неординарную задачу доиздания Собрания сочинений И.В. Сталина?

— Отвечу Вам двумя словами: мне надоело…

Надоело циничное, доведенное до абсолютного бесстыдства издевательство надо всеми строителями Российского — Советского государства.

Не думайте, что я говорю об одном Сталине. Пройдитесь по длинной цепочке исторических деятелей Отечества, и Вы увидите, что перед “демократами” “провинились” все те, кто собирал и наращивал русские земли, кто сплачивал союз российских народов. В немилость попали три Ивана — Калита, Третий и Грозный, Петр Великий и Ленин — вершинные фигуры, которыми венчался общенациональный подъем. Сталин — Верховный Главнокомандующий Отечественной войны — попал под нож первым. С него начали, запалив бикфордов шнур. А когда “процесс пошел”, перестали щадить кого бы то ни было. “Демократам” не угодил Пушкин и Лев Толстой, Щедрин и Чернышевский, Горький и Блок, Маяковский и Шолохов. Они обвинялись в том, что укрепляли в нашем народе “имперский синдром”, навязывали ему “проклятие силы”. И “новорусский” обыватель вдруг уверовал, что слону очень даже подходит мышиная норка, что национальная гордость — это удел “нецивилизованных” людей, а “проклятие силы”, если послушать шелест зеленых, лучше сменить на проклятие слабости…