Ян Кеффелек - Варварские свадьбы

• Название: Варварские свадьбы
• Автор: Ян Кеффелек
• Издательство: МАКБЕЛ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 985-6347-34-3

Психологический роман, рассказывающий о страшной судьбе мальчика по имени Людовик, не знавшего никогда отца и отверженного своей матерью. С невероятным эмоциональным накалом и талантливостью писатель проникает в душу героя и показывает, как варварские предрассудки, царящие в провинциальной среде, приводят к трагедии.

---

Потеплело. Людо впервые оказался здесь, но у него было такое чувство, будто он вернулся на родину: тот же океан, то же солнце и тот же бездонный простор, только пирса не было. Слева от него на холме стоял полуразрушенный форт, напоминавший сломанную игрушку великана. Людо поднялся, чтобы осмотреть его. Песок заполнил каземат, забил все амбразуры, пулеметное гнездо ощерилось редкими, изъеденными ржавчиной, стальными зубьями. Он взобрался на крышу, огляделся и вскрикнул от удивления. На пляже, прямо перед ним, находилось почерневшее грузовое судно, выброшенное на берег и теперь разрушаемое волнами; нос его был развернут к берегу; а корма стояла в воде.

Людо взял свои вещи и, спотыкаясь, спустился по песчаному склону к берегу. У него не было сил бежать, не хватало дыхания, а судно находилось намного дальше, чем ему показалось вначале. Носовую часть окружала огромная, но неглубокая лужа, в прозрачной воде которой умирало волнение кипящих волн. Людо промок почти до колен, пытаясь приблизиться к судну, но до кормы так и не добрался: лужа плавно переходила в море, где можно было запросто утонуть, к тому же корма, раскачиваемая пенистыми волнами, была все еще далеко, однако между двумя ватами было заметно, как обнажалась часть винта.

Людо вернулся на берег и сел на песок. Еще никогда он не видел такого большого судна. Длина его составляла не меньше пятидесяти метров.

Вблизи было видно, что судно сильно пострадало. Теперь это была просто развалина, вся изъеденная ржавчиной, как древний металлический сфинкс. Местами на судне сохранились следы голубой краски, собравшейся гармошкой. Первоначальная ватерлиния исчезла, уступив место наползающим друг на друга зеленым полосам, четко прочерченным на обшивке приливами. Из шлюза свешивалась длинная черная стальная цепь, которая раскачивалась и звенела при малейшем ветре. На борту проступали полустертые буквы: Санага. Шум проточной воды и другие глухие звуки исходили из этой груды металла, со всех сторон вода лилась, как из лейки: посудина превратилась в настоящее сито, и это открытие тронуло Людо. усмотревшего некоторое сходство между ней и собой.

Когда начался отлив, он смог наконец обойти по воде вокруг судна, чувствуя дно под ногами. Свод кормы был покрыт влажными водорослями.

— Это мое, — прошептал Людо, поглаживая винт и восхищаясь этим гигантским стальным трехлистником, усеянным моллюсками. На высоте человеческого роста был выдран лист обшивки — наверняка, лаз. проделанный мародерами. Людо забросил свои пожитки во внутрь и, подтянувшись, влез в него. Тусклый свет освещал замысловатый контур двигателя, на три четверти погруженный в воду; вокруг стояла жуткая вонь. Света едва хватало, чтобы осторожно продвигаться вперед. Людо ощупью поднялся по лестнице и оказался в темной кают–компании, где столы были привинчены к полу. Дверь в глубине вела в каюту, позеленевшую от мха. Через грязный иллюминатор виднелся океан. Людо казалось, что он снова попал на чердак, и он с ностальгией вдыхал въевшийся запах плесени и старых вещей: почерневшего зеркала, плиты, рукомойника — всей этой рухляди, бывшей для него бесценным сокровищем. Почувствовав, что веки его смежаются от усталости, он рухнул на койку, и сознание его померкло; громадные скалы бесшумно надвигались на него, потом оказалось, что это были лица, затем все исчезло и он погрузился в глубокий сон.

II

Несколько дней он прожил, спрятавшись на судне, не чувствуя ни холода, ни голода. Он достал свое одеяло, но не накрывался им. Море поднималось, отступало, заливало трюм, и Людо казалось, что оно проникает во все его поры, чтобы поглотить его прошлую жизнь. Перед его глазами плясали тысячи квадратных или круглых, как солнце, зеркал, они раскачивались, утопали во мраке, вновь появлялись, кроваво–красные, и в каждом отражалась черная рука, протянутая, чтобы убить его.

С моря доносился далекий свист; казалось, это собака выла на покойника.

Людо машинально жевал печенье, которое Мишо привозил ему в Центр Сен–Поль, сосал, как леденцы, успокоительные таблетки, которые прятал на протяжении месяцев. Лежа на полу, он угрюмо повторял, что нашел отличный корабль и что пора уже обследовать свою находку, но при этом не двигался с места; чтобы говорить какие–нибудь слова, он повторял «Радуйся, Благодатная».

Будущее не тревожило его. Здесь он и обоснуется, на борту «Санаги». Он уже представлял, как спустит посудину на воду, поплывет на ней в Пейлак, причалит у кафе «Ле Шеналь», и, возможно, мать увидит его. Она придет на набережную. Напрасно она будет плакать, звать его. Он останется глух к ее мольбам. Напрасно она будет просить у него прощения, он будет неумолим и уплывет, не повидавшись с ней.

Он просыпался по ночам, разбуженный с силой бьющимися о корму волнами, не понимая, где находится. Ему чудился замок на пляже, корабль, севший на мель на шлаковом покрытии среди сосен, океан в огне, карлик, набрасывающийся на него, длинные белые фургоны, окружающие его судно — они обнаружили психа.

Однажды днем Людо почувствовал зуд на животе, расстегнул рубашку и обнаружил, что прямо по телу ползет маленький краб. Он встретился с ним взглядом и увидел, как детеныш краба занял оборону, выставив вперед единственную клешню. Людо сунул в нее указательный палец, и из него брызнула кровь. Тогда он положил краба в рот и съел живьем.

По прошествии недели голод поднял отшельника на ноги. Еды уже не оставалось никакой, а с Рождества Людо ничего не пил.

Внутри судна повсюду царило полнейшее запустение, вызывавшее воспоминания о чердаке. В камбузе стояли плита и нетронутая бутылка с жидкостью для мытья посуды. В рулевой рубке штурвал был по–прежнему на месте, а таблица магнитных склонений наклеена на переборку, поблескивающую от влаги; внутренности электроприборов были выворочены. За мутными от соли иллюминаторами угадывался песчаный берег.

Людо, пошатываясь, вышел на мостик, завалившийся на правую сторону и совершенно белый от птичьего помета. Светило солнце. На палубе гнили кипы пенькового троса, вдоль борта тянулись, отсвечивая разными цветами, наполненные водой желоба; Людо наклонился и попил воды прямо из желоба. Чуть дальше, под клочьями брезента, лежала перевернутая шлюпка с оборванными леерами; к фальшборту были прикреплены баллоны с газом. Чтобы подняться на бак, нужно было вскарабкаться по металлической лестнице. Под ногами хрустели раздавленные раковины. На жестяном покрытии лежала замасленная рабочая рукавица с зеленоватыми следами от металлической цепи. С борта свешивался кусок каната, скрипевший на ветру. А вокруг царили сосны и море.

Никогда ни санитары, ни мадемуазель Ракофф не выживут его из этого царства ржавчины. Никогда его здесь не найдут. Людо спустился в машинное отделение. Плеск воды отдавался глухим эхом. Он открыл стенные шкафчики, в которых висели покрытые плесенью спецовки, хранившие, казалось, формы человеческих тел. У выхода, на черной доске, все еще сохранилась запись о последней вахте 6 июня 1960 года в полночь — имена Абдул и Гизем уже почти стерлись.

Продолжался отлив, волны разбивались далеко от судна. Людо спрыгнул на берег и, погрузившись почти по пояс в воду, перешел через лужу, окружавшую корабль. Кайма пены набежала на мучнисто–белый песок, и чайки бесшумно взмыли в небо. Дойдя до форта, Людо обернулся, чтобы удостовериться, что все это ему не приснилось. Однако «Санага» была на месте. Людо посмотрел на следы своих шагов, которые через какое–то время должен был смыть прилив, и эта мысль его опечалила. Скоро он найдет способ всех оповестить, что здесь он у себя дома.

Ступив на лесную тропинку, он снова услышал свист, который не давал ему покоя ночью.

Людо целый час добирался до деревни, название которой — Ле Форж — прочитал еще раньше на указателе. Было, вероятно, около полудня, но дома с закрытыми ставнями выглядели спящими. Вокруг разливался белый свет, и от этого тишина казалась особенно гнету щей. Людо шел по безлюдной, поднимавшейся в гору улице с таким чувством, будто находился в брошенном жителями селении. Он нашел маленькую площадь с церковью и бистро, в которое заходил в первый день. Дверь звякнула, как велосипедный звонок, и отворилась. Старик по–прежнему сидел в кресле слева от входа среди развешенных оленьих голов и спортивных трофеев. Ни одного посетителя. Тип с бакенбардами играл на электрическом бильярде.

— Иду, — бросил он ворчливым тоном.

Он появился через минут пять с расстроенным видом.

— Я собрал все очки, — жаловался он, — все! Если бы ты не вошел, я наверняка побил бы свой собственный рекорд и заработал бы три бесплатных шара… Ну ладно, неважно!.. Тебе чего?..

— Хлеба и паштета, — сказал Людо.

— Тебе, парень, надо рядом, в бакалею. Там моя жена обслуживает. Даже не надо выходить на улицу; это здесь же, можешь там пройти.