Иван Чигринов - Свои и чужие

• Название: Свои и чужие
• Автор: Иван Чигринов
• Издательство: Мастацкая літаратура
• Жанр: О войне
• Год: 1988

«Свои и чужие» — продолжение эпопеи известного белорусского писателя Ивана Чигринова, в которую вошли романы «Плач перепёлки» и «Оправдание крови». В новой книге прослеживаются дальнейшие события — соединение небольших партизанских групп на территории Белоруссии в единый ударный кулак во время наступления Красной Армии под Москвой.

---

— Ничего, — успокоил его Острашаб, ставя бутылку на стол. — Вот!

— О-о, да это коньяк! — увидев наклейку, воскликнул Масей. — Немецкий?

— Нет, наш, — ответил Острашаб. — У немцев, кажется, вина своего производства, а коньяк привозной.

— Небось теперь это для них уже не проблема.

— Учитывая то, что вся Европа ими завоёвана, может, и не проблема — привозной или не привозной коньяк.

Наконец стали садиться за стол. Немец сразу же присоседился к компании и с наслаждением, словно после сильного мороза, молча хватил из поставленной перед ним рюмки золотистого напитка.

Зазыба крякнул и сказал так, что не понять было — издевался или одобрял.

— Оказывается, и немцы пьют!

— Гут, гут, — накидываясь на закуску, подтвердил Острашабов фурман.

А Зазыба спросил Острашаба:

— Он что, и правда не знает по-нашему? — как будто эти «гут, гут» его смутили.

Острашаб ещё раз заверил — да, можно не беспокоиться, потом присмотрелся к Денису Евменовичу, улыбнулся:

— Ну, а как вам коньяк?

— Ничего, пить можно, — Зазыба взял солёный огурец. — Но закусь… Наша закусь не к такому питью. Белые офицеры в гражданскую войну, помню, закусывали коньяк лимонами. Говорили, царь так закусывал. А мы тут в деревне — под солёный огурец! Но я вот о чем думаю, Алесь Данилович, не иначе ты большим начальником стал, коль ездишь под охраной немца да коньяк попиваешь?

— Совсем наоборот. Можно сказать, что коня с фурманом у вашего коменданта тоже за коньяк получил.

— Вон оно что, — протянул Зазыба, — однако… чтобы прийти вам к согласию меж собой, одного коньяка небось было мало?

— Известно, — многозначительно подтвердил Острашаб и чему-то засмеялся.

— Странное дело, — через некоторое время, явно с интересом поглядывая на Острашаба, сказал старший Зазыба, — сдаётся, собирался ты, Алесь Данилович, приехать в Веремейки давненько, я помню, как ты обещал, а нагрянул неожиданно, да в такую пору, когда другие никуда носа не высовывают.

— Разве ж я знал, Денис Евменович, что снег вдруг выпадет? Ну а ждать в местечке, покуда он растает, тоже было не с руки. Да и растает ли ещё?

— Я не об этом, — поправился хозяин, слегка уязвлённый в душе, что гость как бы нарочно не понимает его. — Снег само собой. Снега могло и не быть. Я о другом.

— А-а, вот вы о чем!… На все свой расклад, Денис Евменович. Для нас с Масеем теперь вот настало время.

— Дак разве и ты с ним вместе сидел?…— Бог миловал. Но потрястись тоже довелось.

— А теперь?

— Что — теперь?

— Я хотел сказать — все-таки время настало?

— Ну…

Масей понял, что снова надо выручать Алеся, разлил' по рюмкам последний коньяк, поднялся и долго о чем-то говорил, сведя под конец к следующему — мол, черт болото поджёг, а тушить оказалось некому.

Зазыбе речь сына не то чтобы не понравилась, просто он мало что понял — Масей говорил и туманно, и как-то неубедительно, будто хотел угодить и приятелю, который за тридевять земель приехал, чтобы с ним повидаться, и отцу, который явно ни с чем не хотел считаться.

Странно, но старший Зазыба не испытывал неприязни к Алесю Острашабу, хотя тот привёз с собой немца и немец этот сидит за его столом. Конечно, это было непривычно, нарушало порядок вещей. Однако Зазыбу теперь почему-то не удивляло. Недаром люди говорят, что жаба тоже в воде пребывает, хоть и не рыба.

Поэтому Денис Евменович не собирался долго оставаться в стороне от беседы, которая постепенно под руководством Масея становилась какой-то беспредметной по Зазыбову понятию. А Зазыбе хотелось расспросить Алеся — ведь человек приехал в Веремейки из самого Минска! Да и кроме Минска небось немало где побывал за это время, раз даже сюда, в Забеседье, сумел добраться.

И вот Денис Евменович выждал удобный момент и помаленьку, вставляя в беседу слово за слово, начал подбираться к гостю с настойчивыми расспросами, понимая, что Масей уже не даст воли его любопытству.

— Как там в Минске? — закинул удочку Зазыба. — Говорят, город вроде разрушен?

— Да, досталось ему, — неохотно ответил Острашаб. — Но ничего. Живём.

— А власть? Как новая власть себя проявляет в городе?

— Какая — военная или гражданская?

— Ну, и та, и другая?

— Да как и везде. Но по всей Белоруссии гражданская власть ещё не установлена. Это пока невозможно.

— Почему ж?

— Дело в том, что немцы решили обходиться пока военной властью.

— А у нас? Почему у нас тогда и бургомистров назначили, и старост выбрать приказали?

— Это для местного управления. В Минске тоже действует городская управа, в которой, кстати, я и служу. И в других городах. Но я речь веду о центральной власти. О власти по всей Белоруссии. Такой пока что нет. Правда, как раз двадцать второго октября, совсем недавно, генеральный комиссар Вильгельм Кубэ подписал приказ о создании белорусской народной самопомощи. Она хоть и задумана как массовая организация по возрождению национальной культуры и оказанию помощи пострадавшим от войны, но мы надеемся постепенно превратить её в орган широкой, если хотите даже государственной власти, то есть в центральный руководящий орган.

— Кто это — мы? — тут же спросил Острашаба Масей.

— Ну те, кто работает в минской управе.

— А почему немцы сразу не позволили создать центральную власть?

— На это есть причины. И одна из них, видимо, та, что Белоруссия теперь… Словом, теперь наша родина не такая, какой была после тридцать девятого года. Белостокская область отошла к Восточной Пруссии. Туда же присоединены Гродно с его землями, Волковыск и другие западные города с прилегающими населёнными пунктами. Южные районы Брестской, Гомельской, Пинской и Полесской областей отданы рейхскомиссариату Украины.

— А мы куда попали при таком залихватском дележе? — мрачно спросил Масей.

— Могилевская область, а также Витебская, частично Гомельская и Минская принадлежат к территории армейского тыла. Кстати, вот карта, — Острашаб нагнулся, достал из жёлтого портфеля, что стоял у ножки стола, смятую газету, в которую была завёрнута бутылка, провозгласил:

— Это — «Минскер цайтунг».

Действительно, на третьей полосе немецкой газеты была напечатана карта.

Масей рассматривал её несколько минут, потом передал отцу. По новому административному разделу, который произвели немецко-фашистские оккупанты, Белоруссия включала в себя несколько городов с прилегающими массивами полей, болот и лесов; посреди них маячили местечки и деревни. Минск, Слуцк, Ганцевичи, Барановичи, Слоним, Новогрудок, Лида, Молодечно, Вилейка, Глубокое и Борисов. Кажется, и все. Не веря себе, Масей растерянно поднял глаза на Острашаба. Тот молчал. Тогда старший Зазыба, словно кого-то передразнивая, пробурчал:

— Ну вот, а вы говорите — наши избавители… Да ежели хотите…

— Погоди, батька, — остановил его Масей. — И как теперь ошмёток этот зовётся? — спросил он Острашаба.

— Немцы называют генеральным комиссариатом Белоруссии. Так же, как и на Украине. Иной раз называют — Беларутенией. И нас приучают.

— А вы?,.

— Ну, а мы по-прежнему пытаемся называть Белоруссией. — Не очень большая радость такая Белоруссия, — дёрнул щекой Масей. — Это же ничтожная часть бывшей нашей территории?

— Да, я сравнивал. Как раз шестьдесят восемь районов.

— А сколько раньше было?

— Сто девяносто два.

— А как же это вы так щедро распорядились за остальных?

— Не мы, Масей. За нас распорядились. Война распоряжалась. Сила распоряжалась. А мы теперь пытаемся собрать воедино.

— Думаете, немцы пойдут вам навстречу?

— Наверняка можем рассчитывать на Витебщину, Могилёвщину, на Гомельщину, на те районы, которые не отошли к Украине, не вечно же эти территории будут играть роль армейского тыла. Наконец, фронт не стоит на месте. Все время на восток двигается. И территорией армейского тыла станут русские и украинские области.

— Ну хорошо, — сказал Масей, откидываясь к стене, — допустим, что в этом некоторая логика есть. Но неужели одно это — причина вашей нерешительности, неужели поэтому вы в Минске не получили до сих пор разрешения на создание центральной власти?

— Ты, должно быть, не так меня понял. Я говорил — это одна из причин. А их несколько.

— Ну, а другие? В чем они?

— В недоверии.

— Любопытно. Значит, немцы не доверяют вам?

— Вернее, не всем доверяют.

— Ну, а кому же доверяют?

— Тем, кого привезли с собой в обозе.

— А вам?

— Ну!…

— Но вы надеетесь заслужить доверие?

В ответ Острашаб пожал плечами, вяло усмехнулся:

— Мы с тобой ещё поговорим об этом. Тем более что на телеге теперь не уедешь. Либо сани надо просить у старосты вашего, либо ждать, пока растает снег. Как, Денис Евменович? Поможет староста нам уехать?

— Думаю, перечить не станет, — ответил Зазыба. — Да и снег, вишь, тает уже. Так что… можно покуда и задержаться у нас. Ай комендант очень ждёт в Бабиновичах?