Александр Абрамов - Селеста-7000. Фантастический роман с иллюстрациями

• Название: Селеста-7000. Фантастический роман с иллюстрациями
• Автор: Александр Абрамов
• Издательство: Издательство "Детская литература"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1971

«Селеста-7000» — роман о встрече с Неведомым. Действие романа происходит в наши дни на одном из островов Бермудского архипелага. Герои — американец Роберт Смайли и двое советских физиков — обнаруживают на острове гигантский информарий, засланный некогда на Землю инопланетной цивилизацией и хранящий в необъятной копилке памяти многовековую информацию о нашей планете.

Встреча с Неведомым — всегда загадка: кто возьмется предсказать результат этой встречи? А Селеста — селектор стабильной информации — это и есть Неведомое, «Черный ящик». Как он поведет себя с человеком? Отдаст ли он свои тайны? Будет он служить миру или войне?

---

А вслух он спросил:

— Кто, по-вашему, возглавит контакты? Институт Мак-Кэрри? ЮНЕСКО?

— Едва ли, — усомнился Видер. — Думаю, выше. Может быть, даже непосредственно Совет Безопасности.

— С правом вето?

— Вето понадобится, когда правительство какой-нибудь страны попытается использовать Селесту в своих интересах. Уже поговаривают о создании особого цензурного комитета под эгидой ООН.

— Для политической информации?

— Не думаю, — покачал головой Видер; очки спрятали не очень почтительную усмешку во взоре. — Политическую информацию, — повторил он убежденно, — вообще исключат. Наверняка. Но иногда и научная может служить делам и замыслам, от науки далеким.

— Не глупо, — сказал Игер-Райт и спросил, как показалось Рослову, сам не веря в то, что спрашивает: — А, скажем, особые часы информации для экономического прогресса? Я имею в виду интересы коммерческих фирм.

Видер уже совсем невежливо усмехнулся:

— Вам, я думаю, незачем говорить о том, как трудно сейчас хранить коммерческие тайны. А с вмешательством Селесты тайн вообще никаких не будет. Вы можете представить себе последствия?

Опять не ответил Трэси, и опять Рослов услышал его безмолвный ответ: «Кто-кто, а уж я-то могу представить эти последствия. Мальчик прав: никаких „экономических часов“ тоже не будет. Но любой цензурный комитет составляется из людей, а стоимость любого из них исчисляется в долларах».

— Тогда забудем об этом, — сказал он вслух.

Видер искренне удивился:

— На что же вы меня ориентируете?

— На то, что сказал. Забыть о нашем разговоре и о Селесте.

— А институт Мак-Кэрри? Вы же хотели послать меня в секцию физиков. — В голосе Видера дрожало разочарование.

Живот Трэси всколыхнулся от смеха.

— И пошлю, — услышал Рослов. — Только ты забудешь об этом как можно прочнее. И никаких дневников и писем. Селеста снимает все документированные записи. И мысли, если их много. Но я перехитрю его. Решение будет принято сразу, без размышлений. Зря потраченное время, сынок, обходится слишком дорого. А виноватый заплатит.

Последней реплики Трэси Видер не понял, но понял Рослов. Игер-Райт оценивал бурно и бесполезно прожитую ночь: он не прощал и не простил. И когда Рослов увидел темные кресла амфитеатра и золотое небо в стеклянных полотнищах «переговорной», он тут же спросил: «Слышал?»

В сознании откликнулось:

«Конечно».

«Как ты оцениваешь информацию?»

«Как сигнал опасности. В будущем».

«Трэси умен».

«Как враг».

«Ты уже научился отличать друзей от врагов, — засмеялся Рослов. — Не упускай его из-под наблюдения».

«Я не наблюдаю. Я улавливаю мысли, если они посылают волну достаточной для приема мощности».

«А если его решение будет внезапным?»

«Решение — уже мысль. Все зависит от ее интенсивности».

Селеста ответил и отключился. Рослов сразу почувствовал этот мгновенный и, как всегда, неожиданный обрыв связи. Шатаясь от усталости, он вышел на срез острова. Полицейский пропустил его без опроса, и Рослов подошел к белой глянцевой кромке скалы, где клубящаяся рыжая пена заполняла неширокую водную гладь между гаснущими на подводных коралловых волноломах высокими океанскими волнами и белым обрывом рифа. Позолоченная синева неба висела над ним, и где-то, высоко или низко, близко ли, далеко, в его чистейшей тиши таился «некто», невидимый и неощутимый, неподвластный ни природе, ни человеку, и все же не враг, а друг.

27. ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Рослов застал Янину в слезах. На тарелках стыли гренки с поджаренной ветчиной, а в больших чашках — кофе по-варшавски, восхитительно приготовленный Яниной.

— Пришел… — всхлипнула она и перекрестилась мелким крестом у лица.

— Совсем сценка из сентиментального фильма. Несчастная жена встречает пропадавшего всю ночь пьяницу-мужа, — сказал Рослов. — Я, между прочим, не знал, что ты верующая.

— Я же католичка, Анджей. Выросла в религиозной семье. Но у меня это просто привычка, условный рефлекс.

Рослов вытер ей слезы ладонью, хлопнул по спине, как девчонку в туристском походе, сказал весело:

— У супругов Кюри религиозных рефлексов не было. И у нас не будет. Тут такие пироги, Янка…

Рассказать он не успел. Прожужжал телефонный зуммер. Звонил Корнхилл:

— Уже позавтракали? Нет? Поторопитесь. Внизу в холле все зазимовавшие здесь репортеры. Мертвый сезон их не пугает. Откуда узнали? Понятия не имею. Люди мои не болтливы, но кое-кто, вероятно, не утерпел. Словом, мы со Смайли и вы с мисс Яной — первые жертвы на пиршестве людоедов. Но до пиршества надо договориться. Мы сейчас подымемся к вам по служебному ходу, чтобы ненароком нас не перехватили у лифта.

В номер Корнхилл и Смайли вошли без стука, сразу захлопнув дверь.

— Проскочили, — облегченно вздохнул Корнхилл. — В гостинице о ночном рейде знают все, от портье до бармена. Что же вы хотите от репортеров? Они жаждут подробностей — откуда появились налетчики, чего хотели и чего добились.

— И кто возглавлял их, — добавил Смайли.

Корнхилл поморщился:

— Не торопись. Об этом и речь. Я бы не упоминал Игер-Райта.

— Почему?

— Трэси никогда не рискует зря. Отправляясь в поход, он наверняка обеспечил себе непробиваемое алиби. Никого из нас не обрадует привлечение к суду за диффамацию. Подождем новостей из Лос-Анджелеса.

— Я уже знаю их, — сказал Рослов. — Вчерашний прием на вилле в Санта-Барбаре был отменен из-за внезапного сердечного припадка у хозяина. За пять минут до съезда гостей его в бессознательном состоянии отвезли в клинику доктора Хиса, а после соответствующих процедур рано утром вернули домой. Кто видел это, не знаю, но подтвердят многие, начиная с дежурной полицейской охраны и кончая ночным персоналом клиники. К тому же все это уже удостоверено и местной и лос-анджелесской печатью.

— Селеста? — понимающе спросил Корнхилл об источнике сведений Рослова.

Тот кивнул.

— Вместо Игер-Райта назовем неизвестного полиции человека в синем матросском свитере и темных очках.

— Он был без очков, — сказал Смайли.

— Тем лучше. Нет смысла даже упоминать о сходстве. Об этом все равно никто не напишет, а устное сообщение так или иначе дойдет до Трэси. Что за этим последует, кто-кто, а Смайли отлично знает.

— А мне зачем знать? — с вызовом спросил Рослов.

— Чтобы не торопиться с разоблачениями.

— Ну а если потороплюсь?

— Ничего не выиграете. Во-первых, я, как начальник полиции, официально опровергну любую попытку разоблачения, а во-вторых, лично вы Игер-Райта в глаза не видели — портреты его не публикуются, следовательно, даже о сходстве говорить у вас нет оснований.

— Селеста подтвердит не сходство, а тождество.

Корнхилл с сожалением взглянул на Рослова.

— Вы, может быть, великий ученый, мистер Рослов, но плохой политик. Спросите хотя бы у Смайли, выгодно ли сейчас восстанавливать против себя калифорнийского мультимиллионера? Я имею в виду не вас лично, а ваше детище. Институт еще не открыт, и стоит ли множить число его противников? Вы думаете, их нет?…

Вынужденный согласиться, но предельно обозленный, Рослов отвечал на вопросы журналистов сквозь зубы и очень кратко.

— Что вы думали, доктор Рослов, когда передавали ответы Селесты налетчикам?

— Ничего не думал.

— Поясните.

— Я передавал их машинально, как обычно в состоянии ретрансляции. Но запомнил все. Подробности вы уже знаете от Корнхилла.

— Вы сообщили о нападении вашему правительству?

— Зачем? Это частный случай, находящийся в компетенции местной полиции.

— Как вы оцениваете ее действия?

— Как своевременные и результативные.

— А что вы скажете о «преступлении века»?

— С таким вопросом вам лучше обратиться непосредственно к заинтересованным лицам.

— Еще вопрос, доктор Рослов. Почему Селеста, безразличный к человеческой этике и морали, стал на сторону закона, а не его нарушителей?

Вопрос был тонкий и, как говорится, с «двойным дном». Ответить можно было с полезной рекламой Селесте или насторожить его недоброжелателей. «Может, отшутиться? — подумал Рослов. — Или сказать просто: не знаю, Селеста, мол, феномен еще не разгаданный, символический „черный ящик“, черт его знает, почему и зачем». Но, подумав, все же решил высказать свое соображение: ведь прочитать его могли не только лавочники, но и ученые. К сожалению, он не предполагал, что лавочники окажутся инициативнее.

— Общение с Селестой позволяет мне сделать одно, может быть и спорное, заключение, — сказал он. — К контактам с человеком Селеста пришел заранее запрограммированный, с ненасытной жаждой информации, свободный от решений, диктуемых человеку механизмом его эмоций. Но Селеста — это саморегулирующаяся и самопрограммирующаяся система. Постепенно общение с человеком, взаимный информативный обмен обогащает программу хотя бы за счет присущих человеку эмоций. С каждым контактом Селеста как бы «очеловечивается». Отсюда и свойственные не машине, а человеку решения.