Юлий Дубов - Большая пайка

• Название: Большая пайка
• Автор: Юлий Дубов
• Жанр: Боевик

---

Завтра, думаю, приеду, заготовки заберу — и гуляйте, ребятки. Только дверь открыл — телефон. Платон Михалыч звонит. Дескать, приезжайте, Константин, сейчас разберемся, извините, если что не так. Мне бы послать его, да вот не могу: он как слово скажет — я уже сам не свой, и люблю его как родного Сейчас, говорит, свою машину за вами вышлю. Через полчаса заходит водитель. Хороший был парень, Кузьма, молоденький такой. Всегда вежливый, ко мне в подвал захаживал, чаек вместе лили. Ему, конечно, с Платоном Михалычем доставалось — тот же ненормальный, по шестнадцать часов по городу носится, ну и Кузя, конечно, с ним. Как уж он за рулем не засыпал — понять не могу.

Приезжаем-сидят. Платон Михалыч, Муса Самсоныч и этот. Начали говорить.

Марк уже не орет, а говорит ласково так, что ему, дескать, все нравится, и чучела мои — прям как живые, только надо все по-другому делать, и деньги не в книжечку записывать, а через кассу принимать, и договоры какие-то с клиентами подписывать, и еще чего-то. Эти, смотрю, кивают, вроде соглашаются. Тут уж я не выдержал, говорю: а на хрена вы мне сдались, с вашей кассой и договорами какими-то? Сидел я себе дома, занимался делом, нормально зарабатывал, мне за пятнадцать лет слова плохого никто не сказал, все только спасибо да спасибо. А тут… В общем, давайте, братцы, расходиться.

Тут Платон Михалыч их из кабинета погнал, остался со мной вдвоем и как начал меня обрабатывать. Веришь, нет, не помню, чего он мне такого говорил, но через полчаса выхожу я от него, иду к себе в подвал, счастливый, как телок, и никуда уходить уже не собираюсь. И насчет кассы мы с ним договорились, и что этот Марк мне какие-то договора напишет, и что работаю я только с ним, а остальных всех могу на хер посылать, и так далее. Через минуту заходит Муса — ну как, говорит, нормально все? Посмотрим, отвечаю. На него у меня злобы не было, это потом уже мы разругались. В общем, говорит, утром Марк даст мне договор, я буду туда вписывать, чего я для клиента делаю и сколько это стоит, а отдавать работу клиенту буду в обмен на ордерок из кассы. Иначе с властями могут быть неприятности. Я еще под впечатлением от разговора, головой киваю, соглашаюсь на все, думаю про себя, что так, может, и вправду лучше будет.

Утром прихожу, первым делом — к Марку: давай, дескать, договор. Он, сука, опять в крик — мол, у него дел по горло, ему всякой фигней заниматься некогда, вот будет время, он мне договор и даст. А у меня клиент через час должен подойти. Ладно, думаю, сейчас тебе будет. Иду к Мусе Самсонычу — так, мол, и так. Тот за трубку — зайди. Ну, тут долго рассказывать, неделю этот Марк меня манежил. Я, конечно, работал потихоньку, и денежку брал — тут уж я с Мусой договорился А через неделю новая жизнь началась Приходит клиент, я ему — здрасьте, пожалуйста, подпишите договорчик, идите в кассу, оплачивайте товар. Клиентам даже нравилось Только Марк этот, он еще долго возникал. Как увидит, сколько я с клиента беру, — сразу на голос. Дескать, чего-то я не понимаю, чего-то там не знаю, вещи мои больше стоят, и ежели он сам с клиентами договариваться станет, то денег будет в два раза больше. Ты понял, нет, — он лучше меня знает, сколько моя работа стоит!

В общем, вызывает меня Платон Михалыч и вежливо так начинает спрашивать, а не лучше ли будет, если Марк Наумыч за меня будет переговоры с клиентами вести и цену назначать? И опять он мне как брат родной, и люблю я его несказанно, и в рот ему смотрю, и вот-вот уже соглашусь. Но чую про себя — глупость они затевают, и пойти на такое никак невозможно. Я ему говорю — мои клиенты ко мне привыкшие, они с другим говорить не будут, а вот когда новые пойдут, которых вы мне, Платон Михалыч, пообещали, тут уж воля ваша. Только все равно дурость это.

* * *

И вот с этого разговора что-то у нас с ним случилось. Не то и вправду он решил, что я с клиентов мало беру, а остальное в свой карман наликом наколачиваю, не то ему не понравилось, что я перечить взялся, — не знаю. Только видеться мы с ним перестали. Раньше, бывало, как приедет на фирму, сразу забежит, да и я к нему в кабинет захаживал, а теперь — как отрезало. Встретимся на улице или в коридоре, поручкаемся, спросит, как дела, и бежит дальше, даже ответа не слушает. Ну ладно. Работаю, в общем, себе, кое-чего уже про ихнюю контору понимать начал, зарплату дают, как договаривались, хотя делишки у них идут не то чтобы очень. Все разговоры-переговоры, иностранцы шастают, посиделки ночные, а денег мало. Но живем.

Ты, если хочешь, наливай себе еще. Я пропущу, что-то сердце стало пошаливать. Вот разве пивка.

Проходит так примерно с полгода, затеяли они ремонт. Сделали быстро, обстановку сменили, цветов каких-то натаскали. Ничего стало, нормально.

Вызывает меня Муса Самсоныч и говорит — давай, дескать, Константин, твою работу в приемной развесим. Во-первых, красиво будет, а во-вторых, у нас тут много народу ходит, в подвал к тебе они сами зайти не догадаются, в приемной же — вроде как бесплатная реклама. Я подумал — должно, дело говорит Взял пять лучших работ, присмотрел, где лучше пристроить, поставил. Нормально получилось. Фифа эта, правда, фыркала, ну да я на своем настоял.

Была у меня кабанья голова, еще со старых времен, для себя делал. Сколько ко мне народу за ней переходило — не счесть, никому не отдал. Повесил ее в кабинет к Платону Михалычу. Представь, вот так он сидит, здесь стол, тут, значит, дверь, сбоку маленький столик, он за ним с особо важными людьми разговаривает. А голову я вот тут повесил. Улавливаешь? И вправду клиенты потоком пошли. Начал я большой запас делать. Куропаток, фазанов, перепелок — чего только не было.

Приносят мне как-то медвежью шкуру. Не знаю уж, где этого медведя взяли, но шкура была — брат ты мой! А выделана как! Ежели с ней как надо поработать — это большие тыщи долларов можно было бы взять. Положил я у себя эту шкуру в уголок, смотрю, прикидываю, как лучше взяться. Дело-то непростое. Все ходят, поглядывают, вроде нравится. Даже Платон Михалыч заскочил, уж на что редким гостем был у меня в ту пору. Сколько, говорит, можно на ней заработать, Константин? Да, говорю, вот столько вот, если нормально сделать. А сколько отдал? — спрашивает. Вот столько, говорю, да литр белого. Он меня по плечу похлопал — ты, говорит, Константин, настоящий коммерсант. И ускакал.

Ладно, давай еще по маленькой. Да ты закуси чем-нибудь, кто ж так водку жрет. Вот капустки возьми, чесночок с хлебом.

Проходит какое-то время, захожу я в приемную и вижу — мать моя! — еще вчера тут в углу чучело лисы стояло, а теперь горшок с цветами. Я к Ленке — куда моя работа делась? Она мне объясняет, что ночью у Платона Михалыча важные гости были, он им и подарил. У меня аж закрутилось все. Как, говорю, подарил?! А она мне — он еще и петуха подарил, и кабана из кабинета. Ну, как я про кабана услышал, думаю — убью на хрен! Я к нему в кабинет — заперто, умотал куда-то. Я к Мусе. Тот меня успокаивать начал. А я ни в какую, просто колотит меня. Что кабан! — фигня. Но он ведь у меня сколько лет был, никому не отдал. Уж какие люди просили, какие деньги давали, — никому. Ты смеяться будешь-он мне… ну как родной был, что ли. А тут без моего ведома, ночью, хрен знает кому. Муса смотрит — я весь белый. Он дверь запер, достал коньяк, давай, говорит, Константин, выпьем. И начал меня обрабатывать. Дескать, мы тут большое дело затеваем, с серьезными людьми говорим, надо их всячески улещивать, мы одна команда, да если б я знал, кому мой кабан достался, то сам бы подарил и еще спасибо сказал бы, и все такое. А я на него матом — ты что ж, говорю, мне только теперь про это рассказываешь? Когда вы тут ночами мою работу хрен знает кому раздаете — трудно трубку снять? Позвонить, сказать — Костя, так, мол, и так, вот такое у нас дело, дай свое согласие. Трудно разве? Смотрю, он злиться начал, а меня несет и несет. Короче, трахнул он кулаком по столу, катись, говорит, из моего кабинета, пока живой, со мной так никто разговаривать не будет.

Я вижу, он уже тоже не в себе, дверью хлопнул — и к себе в подвал. Сел, покурил. Ну, думаю, хватит с меня. Пойду домой. А холодильников у меня, ты слышишь, было два. И я туда уже дня три не заглядывал. Или больше. Ага, у меня чего-то горло тогда прихватило, я со среды на работе не был, потом выходные, а в понедельник ходил в поликлинику за бюллетнем. Так что это был вторник Ну да.

И вот зачем-то лезу я в холодильник — а там хоть шаром покати. Ни тебе куропаток, ни фазана, перепелок восемь штук было — теперь ни одной. Только три барсука лежат. Я — во второй. Там такое же дело. Лисица лежит, а птичек нету.

Ах ты, думаю, мать вашу, куда ж вы все подевали? Я уж и забыл, что уходить решил. Раз за медвежью шкуру, а она — елки мои палки! — вся в пятнах, склеенная какая-то, обтерханная, края порваны… Ну раззе на помойку снести.

Я — наверх. Заглянул в приемную, машу Ленке рукой — выйди, дескать. А фифа это заметила и говорит таким противным голосом — Елена, надо сделать вот это и вот это, и очень срочно, Ленка и не вышла. Плюнул я пошел в кадры, нарисовал заявление и бумажку написал, чтобы трудовую книжку и расчет Ленке отдали-не приходить же за ними!