Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

Учур появился неожиданно. Пошатываясь от араки, прошел выше огня, сел, требовательно взглянул на брошенную им осенью жену:

— Корми. Я домой приехал.

— У меня ничего нет. Ты все увез Сапары.

— Сама же ты что-то ешь!

Он недоверчиво оглядел аил. Хмыкнул, вышел наружу, долго шарился в кустах и камнях, ища земляную яму с мясным припасом, крайне удивился, когда ее не нашел. Вернулся злой, непривычно озабоченный: его не устраивала нищета Барагаа — от нищеты он и уехал из аила Сапары!

— Я тебе оставлял деньги. Пять монет.

— Надо же было как-то прожить зиму!

Он снова не поверил и опять устроил обыск. Затем повалил Барагаа, сопя и изрыгая проклятия, прямо на ней обшарил одежду. Женщина отбивалась, кусалась, но он не успокоился, пока не убедился, что и в одежде Барагаа нет монет. Потом снова сидел насупившись у огня, сосал пустую трубку и поминутно хмыкал. Где-то за полночь решил ехать дальше. Она не стала его провожать, и Учура снова охватил гнев:

— Ты стала хуже русских баб!

Он вытащил из-под орына связку веревок и скрутил ее, как овцу. Она закричала, хотя и знала, что никто не придет на помощь. Учур нащупал какую-то тряпку и заткнул ей рот.

— Через три дня буду ехать обратно. Если останешься живой, сам сожгу тебя вместе с аилом! Жена, не признающая своего мужа, женщина, не исполняющая долга гостеприимства, — не должна жить!..

Барагаа вычистила казан, набрала в него чистого снега и поставила на треножник. Усмехнулась беззлобно: Учур плохо искал земляную яму и плохо искал монеты. И монет у нее не пять, а гораздо больше — уже после того, как Учур уехал жить к Сапары, Оинчы и Ыныбас были у нее в гостях, расспросили обо всем и оставили ей не только монеты, но и бумажные деньги…

Учур вернется раньше. Он думал, что аил Оинчы стоит на прежнем месте и, конечно, надеялся погостить у отца.

Но давно уже нет ни аила, ни самого Оинчы, ни его молодой жены Чейне. Учур слишком долго гостил у Сапары!

Жаль, что у нее нет коня, но до Едигана недалеко, как-нибудь дойдет пешком. А может, лучше уйти в урочище Ороктой, где Учур ее наверняка искать не будет?

Пока варилось мясо, Барагаа зашила монеты в пояс, оставив бумажные Деньги на расходы в дороге. Увязала и платок свои вещи, поцеловала кожаный треугольничек с зашитой в него пуповиной умершей дочери, оглядела постылое жилище теперь уже чужими и холодными глазами.

Потом плотно пообедала, выкурила прощальную трубку и, натащив в аил хвороста, бросила внутрь его пылающую смоляную ветку. Уходя, даже не оглянулась на гудящее за ее спиной пламя. Опоганенное место надо покидать без всякого сожаления!

Ржание коня выгнало Сапары из-под одеяла, сшитого из овчин.

«Неужели Учур вернулся?» — испугалась она.

Услышав знакомое покашливание брата, встревожилась еще больше, но постаралась не подать и вида, когда тот вошел.

— Кучук? Как же ты вспомнил в конце зимы, что у тебя есть сестра? Или ты пригнал моих овец?

— Я не к тебе, я к Дельмеку! — отмахнулся тот, присаживаясь у огня и оглядывая жилище. — Что, его опять нег? Вари мясо, Сапары! Я уехал голодный…

Сапары недоверчиво посмотрела на Кучука, откинула дверь и удивленно уставилась на какой-то тюк, притороченный к седлу. Отвязала, внесла в аил, развернула: тажуур с аракой, большой кусок баранины, стопка лепешек… Что это с ним случилось?

Довольный произведенным эффектом, Кучук широко растянул губы, подмигнул сестре:

— Поараковать решил с Дельмеком… Весна идет, заботы ведет!

— С Дельмеком? — спросила Сапары растерянно. — Уехал Дельмек!

— К обеду, может, вернется?

— Н-не знаю… Да зачем он тебе?

— Должок за ним, — вздохнул Кучук, — и — немалый!

— Ничего он тебе не должен больше!

— Э-э, сестра… Об этом я не с тобой говорить буду! За всю зиму — ни скота, ни денег… Разве так можно с родственниками? У меня тоже свои убытки, понимать надо… Зима крутая была, для скота голодная… Поправлять теперь мне мои дела надо!

— С зайсана Марыша получи! — зло бросила Сапары, устанавливая казан на огонь. — Сам меня послал к нему чегедеки его женам шить! Хотя и знал, что не мастерица ему была нужна, а наложница!

Кучук недовольно заворочался. Есть, конечно, маленькая вина его в том, что сделал Марыш с сестрой… Но ведь дело-то прошлое. Да и Марыш в долгу не остался: двух коней подарил и барана-вожака, денег бумажных толстую пачку… По нынешним-то ценам не за всякую девку столько дают, когда замуж берут!

— Ладно, — сказал он миролюбиво, — не прикручивай ремнем двери к железной скобе… Чего старое вспоминать?.. За коня мне Дельмек еще остался должен.

— Ничего он тебе не должен! Ты ему должен!

— И та-тай! — покачал головой Кучук. — Кричишь, как кедровка! Тебе что, трудов твоего мужа жалко?.. Все наживете!

— Уехал Дельмек, — вздохнула Сапары. — Совсем от меня уехал! Еще летом.

У Кучука выпала трубка изо рта.

Аил догорал, когда Учур подъехал к нему.

Обхватив голову руками, он опустился на корточки и замычал, как смертельно раненый марал-сыгын. Потом ударил себя кулаком по колену, выругался… Все сыпалось, как камни с горы! Отец исчез, Чейне увез Ыныбас, Сапары опротивела, а теперь вот и Барагаа, которую он сам оставил связанной, сгорела.

Он резко встал. Звякнули колокольчики на шубе. Покосился на бубен, привязанный к седлу. Может, самому себе покамлать и отогнать от души Барагаа злых духов? Учур шагнул к коню, снял бубен, шлепнул ладонью по его твердой коже. Он глухо и обиженно зарокотал, требуя, чтобы его нагрели…

Подземные чудовища ютпа еще прячутся. Вызовут ли их голоса девяти светлых дев, что спят в колокольчиках?

Бубен нагрелся от огня аила, и голос его стал громким…

И тотчас какое-то неистовство овладело Учуром: померк свет дня, а пламя от горящего аила разрослось до неба. Он издал вопль боли и отчаяния, затоптался, захрипел, колотя изо всех сил по гулкой коже, заклейменной священными знаками вселенной. Быстрее и громче… Еще быстрее… Еще громче!..

Все замелькало у него перед глазами, в душе родился и запел во весь голос какой-то неосознаваемый и непонимаемый им ранее восторг, который овладевал во время камланий отцом и дедом… Учур прыгал, падал, снова вскакивал. Потом бросил бубен на землю и стал яростно топтать его ногами, крича что-то невообразимое, брызгая во все стороны пенной слюной и слезами…

Учур не помнил, когда он свалился от усталости. И сколько лежал в обмороке, тоже не помнил. Когда же очнулся и сел, стояла ночь, в темном небе подрагивали звезды. Аил сгорел, и только робкие пленки дыма поднимались от дотлевающего тряпья и кошемных ковров. Он обошел пепелище, наткнулся на куски обгорелого мяса и костей, пошатнулся… У Барагаа ведь не было мяса! У нее ведь из еды вообще ничего не было! Значит, это все, что от нее осталось?

Шатаясь, как будто он только что опорожнил целый та-жуур араки, Учур вернулся к месту своего недавнего камлания, поднял порванный бубен, покачал головой: теперь ему Эрлика ничем не ублажить и никакого снисхождения от него не дождаться…

Учур загреб ногами дымящиеся остатки аила, добавил к ним вязанку хвороста, сверху положил сломанный бубен, содрал с головы шапку с перьями филина. Дождался, когда разгорится хороший огонь, снял шубу, начал срывать с нее лягушек и змей, заплетенных в косицы, шкурки дятлов, колокольчики…[175]

Он сломал бубен, он больше не может и не будет камлать! Пока не очистится!..

Пока не вернет все то, что так быстро и бездумно растерял!..

Взял коня за повод, повел за собой. Куда, на какую тропу?

На этот вопрос учур не знал ответа.

Узнав от сестры всю правду, Кучук поморщился и уныло покачал головой:

— Мало я попользовался от твоего мужа-лекаря!.. Что же ты мне не призналась еще тогда, после непогоды? Я уже нашел тебе нового мужа и только не знал, как отобрать тебя у Дельмека!

Сапары горько усмехнулась. А она-то думала, что он ее плетью вдоль спины вытянет! А он…

— У него много скота?

— Много. Его стада больше моих, но он еще держит пуховых коз. А это сейчас выгодно. Я бы тоже хотел завести себе пуховых коз!

— Ну и сколько пуховых коз мой новый муж даст тебе за меня?

— Договоримся. Я постараюсь не прогадать!

— Да, ты не прогадаешь, Кучук.

Сапары потемнела лицом и упала на орын, кусая подушку. Ничего ее брат не понял! Но теперь она знает хотя бы, почему Кучук так люто не любит остальных своих братьев — их нельзя продать, за них не дадут даже облезлой кошки! Его бы больше устроило, если бы все они были женщинами! Женщина в его глазах — товар ходовой, его всегда можно выгодно пристроить!..

Успокоившись, Сапары вернулась к очагу.

— Он кто, мой новый муж? — спросила она тихо. — Старик?