А. Казанцев - Мир приключений 1962. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

• Название: Мир приключений 1962. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
• Автор: А. Казанцев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО “ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1962

Мир приключений №7: Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов / Москва: Детская литература, 1962.

СОДЕРЖАНИЕ:

А. Казанцев. Внуки Марса. Рисунки Г.Макарова……3.

Г. Голубев. По следам ветра. Рисунки Е.Мешкова……81.

Е. Рысс. Остров Колдун. Рисунки М.Хабленко……131.

О. Бердник. Пути титанов. Рисунок О.Коровина……205.

С. Гансовский. Хозяин бухты. Рисунок И.Прагера……253.

А. Кулешов. Сплетенные кольца. Рисунок Л.Дурасова……264.

Ю. Давыдов. Забытые путешественники. Рисунок Ю.Ракутина……285.

Н. Коротеев. По ту сторону костра. Рисунок Л.Дурасова……301.

---

— Степа ты, Степа, — говорила Глафира. — Был бы ты здесь, научил бы ты меня, глупую. Как бы спокойно с тобой было! — И опять повторяла: — Степа ты, Степа.

Часы лежали рядом с Фомой Тимофеевичем. Я приподнялся и взглянул на них. Половина пятого.

— Тетя Глаша, — негромко окликнул я.

Глафира повернулась и посмотрела на меня строго.

— Ты чего не спишь? Спи.

— Нет, — сказал я. — Вы и так полчаса лишних сидите. Теперь вы ложитесь спать.

Я вылез из-под одеяла и разбудил Вальку. Она проснулась сразу же, как только я тронул ее за плечо, и вскочила как встрепанная. А ведь дома ужас сколько с ней надо возиться, прежде чем она продерет глаза. И хнычет, бывало, и просит, чтоб еще дали поспать. А вот, оказывается, может же просыпаться сразу.

Видно, Глафира прямо с ног валилась. Она еле дошла до своей постели, легла и сразу заснула. Валька заявила, что она обязательно хочет дежурить у флага. Я подумал и спорить с нею не стал. В конце концов к флагу Жгутову незачем подбираться. А в пещере Жгутов может попытаться какую-нибудь гадость устроить. Так лучше, чтобы его мужчина встретил. Я уселся немного подальше от пещеры, так, чтобы мне был виден и Валькин пост. Она отправилась. Я смотрел, как она поднялась на вершину и у них с Фомой затеялся разговор. Мне показалось, что они ругаются. Валька размахивала почему-то руками, Фома на нее наступал. Оказалось, что я был прав. Валька вернулась, чуть не плача. Фома сказал ей, что он будет продолжать дежурить и чтоб она шла спать. Она с ним спорила, но он на нее наорал и прогнал вниз. Кажется, ясно — человек ведет себя, как мужчина, хочет отдежурить за тебя. Благодарной надо быть, но Валька явилась надутая, сказала, что спать все равно не будет, и вообще держала себя так, будто Фома ее чем-то обидел. Я пытался ей объяснить, но разве она человеческий язык понимает! Фома прохаживался у флага, сунув руки в карманы куртки и втянув голову в плечи. Видно, он очень замерз. Я и сам начал замерзать. Странно все-таки здесь, на севере. Солнце светит ночью, как днем, ну и пусть было бы, как днем, тепло. Так нет, ночью солнце светит, а все-таки холодно! Я стал прохаживаться взад и вперед, а Валька ушла в пещеру, и я думал, что она ляжет спать. Пусть хоть выспится. Она же еще маленькая, ей нужно набирать силы. Я ходил и негромко повторял: «Холодно, холодно, холодно, холодно, холодно, холодно, хочется есть! Голодно, голодно, голодно, голодно, голодно, голодно, хочется спать!» Получались почти стихи. Я даже попробовал напевать их, но перестал, потому что вышла Валя, закутанная в одеяло, и присела у входа в пещеру.

— Чего не спишь? — спросил я.

— Так, — ответила она коротко. II, помолчав, вдруг сказала: — Ой, Данечка, как тут холодно, мокро! — Потом еще помолчала и сказала мечтательно: — Помнишь, мама, бывало, котлет нажарит и все нас уговаривает: съешьте еще, съешьте еще. А мы отказываемся. — Она еще помолчала и добавила убежденно: — Дураки!

— Ты, Валька, об этом не думай, — сказал я. — Ты о том думай, что сейчас по всему морю суда рыщут, самолеты над морем летят, по радио переговариваются. С берега спрашивают: «Ну как, не видать там Даню и Вальку?» А с судов, с самолетов отвечают: «Пет, пока не видать. Но ничего, скажите докторше, чтобы не беспокоилась. Найдем ее ребят».

Мне самому понравилась эта картина. Я как-то раньше не думал об этом, а теперь представил себе, как в рубках стоят капитаны, в самолетах штурманы прокладывают курс, радисты отстукивают срочные сообщения, и все это из-за нас. Как ни говорите, а здорово!

Валька быстро вошла в игру.

— Гудок на судне гудит: «Найду-у-у!» А мотор на самолете ревет: «Р-р-разы-щем!» — сказала она. Потом помрачнела и добавила: — Скорей бы!

Мы оба долго молчали. Холод проникал в рукава и за шиворот. И слабый я был. Можно, допустим, не думать о том, что хочется есть, а все равно, если голодный, ноги становятся как ватные и руки слабеют. Я задумался и сам не заметил, что сказал громко:

— Ну куда, куда он спрятал? Куда он мог спрятать?

Валя, наверное, думала о том же. Она очень оживилась.

— Даня, — сказала она, — давай еще поищем. Не мог же он псе съесть. Значит, где-то лежат хлеб и консервы. Ты не помнишь, какие там были консервы, Даня?

Я не стал ей отвечать на этот глупый вопрос. Не все ли равно какие! Стали бы мы с ней сейчас разбирать, мол, эти мы любим, а эти мы не едим.

— Тут не искать надо, — сказал я, — тут думать надо. Тут какая-то хитрость есть.

— Какая хитрость? — удивилась Валя.

— То-то и дело, что не поймешь.

Конечно, я охотнее бы поговорил об этом с Фомой. Он парень неглупый, и у него могли быть интересные соображения. Но Фома стоял на своем посту, я — на своем, и никак нам нельзя было переговорить. Л между тем мне приходили в голову мысли, над которыми следовало подумать, и я решил, что лучше я хоть при Вале их выскажу, чем буду хранить про себя. Когда вслух рассуждаешь, то многое становится понятным.

— Ты слышала, Валя, — сказал я, — что был такой знаменитый сыщик Шерлок Холмс?

— Он расследовал дело «Баскервильской собаки» и дело «Пестрой ленты», — деловито сказала Валя, — и еще много интересных дел.

Я кивнул головой:

— Он самый. Так вот, он всегда осматривал место преступления, замечал все мелочи, а потом закуривал трубку или на скрипке играл и думал. И все, понимаешь, принимал во внимание, ставил себя на место преступника… Раз!.. И вдруг все понимал.

— Ну, ну, и что же? — нетерпеливо спросила Валя. У нее разгорелись глаза, и она даже стала ерзать на камне от нетерпения. — Так ты тоже все хочешь понять?

— Постараюсь, — скромно сказал я. — Вот давай порассуждаем, представим себе все, как было, поставим себя на место Жгутов а и…

— …и рраз… все поймем!.. — восторженно перебила меня Валя. — Да?

— Постараемся, — поправил я ее опять.

В Валькином возрасте все кажется легким: раз — и готово. Я-то уже понимал, что все это далеко не так просто. Я встал и, прохаживаясь взад и вперед — так, кстати, мне было и теплее, — начал рассуждать вслух:

— Когда Жгутов мог вынести с бота продукты? Сначала мы все были вместе. Помнишь? Бот выбросило, Фома пришел за нами, и мы все собрались возле Фомы Тимофеевича. Жгутов был, во-первых, с нами, я его помню, а во-вторых, мы все собрались около бота. Значит, в это время он вынести ничего не мог.

— Так, так, — закивала головой Валя, ерзая на камне от нетерпения. — Правильно, правильно.

— Дальше мы с тобой и с Фомой пошли искать пещеру, а тетя Глаша сидела возле бота, охраняла Фому Тимофеевича. Значит, опять-таки ничего Жгутов вынести из бота не мог.

— Так, так, — кивала Валька головой.

— Потом мы тащили с бота постели и перетаскивали их в пещеру. А тетя Глаша по-прежнему сидела у бота. Жгутов ничего вынести с бота не мог.

— Не мог, — увлеченно повторила Валька.

— Потом мы повели Фому Тимофеевича в пещеру. Жгутова с нами по было. В пещере мы уложили Фому Тимофеевича, сняли с него сапоги, немного поразговаривали, и он послал нас на бот за флагом. Мы пошли на бот, и уже в это время там не было спичек. Значит, Жгутов уже к этому времени все с бота вынес. Значит, он выносил именно тогда, когда мы были в пещере.

— Даня, — сказала Валя, — я даже не знала, что ты такой умный! Ты прости, я иногда обижала тебя…

— Ладно, — сказал я скромно, — будем рассуждать дальше. Сколько времени мы провели в пещере? Ну, допустим, пятнадцать минут. Ну, возьмем с запасом, пусть даже двадцать.

— Ну, пусть двадцать, — согласилась Валя.

— Ну, скажем, Жгутов влез в бот, пока мы вели Фому Тимофеевича — мы шли к боту спиной, — ну, сколько мы шли? Пять минут самое большее.

— Самое большее, — кивнула головой Валя.

— Значит, всего двадцать пять минут. Не могло же сходиться время секунду в секунду, не мог же Жгутов точно знать, когда мы выйдем из пещеры. Значит, должен был он хоть пять минут иметь в запасе. Значит, самое большее было у него времени двадцать минут.

— Двадцать минут, — как эхо, откликнулась Валя.

Она была вся поглощена моим рассуждением. Глаза у нее горели. Она даже сбросила одеяло, ей стало жарко от возбуждения.

— Теперь посмотрим, что он должен был сделать за эти двадцать минут. Он на острове в первый раз. Значит, он не мог знать заранее, что, мол, там-то и там-то есть какое-то место, которое почти невозможно обнаружить и в котором можно спрятать целую кучу продуктов. Значит, он должен был найти такой тайник. Мы осмотрели остров внимательно и ничего не нашли. Значит, найти тайник не так просто. Ну, скажем, ему повезло. Но десять минут должен он был на это потратить?

— Десять минут, — согласилась Валька.

— Остается у него десять. За это время он должен был влезть на бот, — скажем, минута. Взять мешок и дойти до шкафа. Пол наклонный, ходить трудно и в боте темно. Ну, скажем, еще минута. Он должен был уложить в мешок десять буханок хлеба, двадцать банок консервов, чай, сахар. Нужно на это пять минут?