Евгений Велтистов - Мир приключений. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

• Название: Мир приключений. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
• Автор: Евгений Велтистов
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО “ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5-08-000752-4

Мир приключений: Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов / Сост. И.Б. Шустова; Художник В.М. Лыков. — Москва: Детская литература, 1988. — 607 стр.

СОДЕРЖАНИЕ:

Евгений Велтистов. Новые приключения Электроника. Фантастическая повесть … 3.

Кир Булычев. Гай-до. Фантастическая повесть … 82.

Элеонора Мандалян. Цуцу, которая звалась Анжелой. Встреча на Галактоиде. Фантастические рассказы … 199.

Лилия Неменова. Щен из созвездия Гончих Псов. Фантастическая повесть … 261.

Любовь Фоминцева. Сунгирская лошадка. Приключенческая повесть … 348.

Виктор Суханов. Ванюшкины игры. Приключенческая повесть … 420.

Борис Зотов. По следам золотого идола. Приключенческая повесть … 486.

---

Она сняла с полки шкатулку, перебрала лежащие там документы и письма и, наконец, положила на стол старый официальный бланк.

— Похоронка пришла сразу, как мы, эвакуированные, вернулись в город из Капустина Яра. Это было уже в сорок третьем. А через год отца не стало…

Наш приход, фляга погибшего брата, вид фронтового извещения — наверное, самого горького документа — все это глубоко взволновало женщину. Надо было уходить: не стоило больше бередить старую, но не зажившую еще рану.

— Так мы вам оставим… Фляга походная, боевая. На память о вашем брате.

— Спасибо, спасибо вам. Уже уходите? Чем бы угостить… Киселя не хотите?

— Благодарим. Нам пора.

— Мы поднялись.

— Ой, погодите… Ребята какие хорошие… Я сейчас.

Немного порывшись на полке, женщина достала толстую тетрадь.

— Сережа был студентом до войны, — сказала она, вытирая пыль с клеенчатой обложки, — каждое лето в экспедиции ездил, куда-то все на Север. Когда в сорок первом уходил на фронт, помню, наказывал сберечь. Что-то там ценное, говорил. Мы эту тетрадку в Капустин Яр увозили. Пробовала я разобрать потом — ничего не понять… Все расплылось. Да и грамоты у меня — три класса, четвертый коридор.

Она вздохнула.

— Вот возьмите, может, что прочтете… Может, какая польза в ней. Он, Сережа-то, уж очень горячился тогда. В глубокой тайге раскапывали они древнее поселение, и повезло Сергею: нашел он какую-то бабу. Огромная, говорил, ценность для науки. Только привезти не успел. На будущий год, мол, обязательно — да где там, война началась… Нора, не смей на людей лаять! И, будто была та баба из чистого золота.

ЗАПИСЬ 4

Мы сидели в сквере около Вечного огня. Посмотрев, как сменяется пионерский караул, мы снова углубились в тетрадь Сергея Петрова.

Увы, с первого взгляда стало ясно, что все или почти все записи безнадежно испорчены, да и первоначально, видимо, они не были каллиграфическими: скупые, отрывочные строки, сделанные для себя, для последующей расшифровки. Петров писал на привалах, при тусклом свете костра, в низкой палатке при свече, под аккомпанемент бесконечного северного дождя. Писал непослушными от усталости или холода пальцами, почти всегда в спешке.

Более или менее отчетливо читалась последняя запись. Это были стихи-прощание со своей семьей перед уходом на фронт.

Прощайте все, кого я уважаю.
Прощайте, близкие, — вы были так нежны.
Прощайте все. Я скоро уезжаю
Туда, куда билеты не нужны.

— Все это прекрасно, — сказал Митя Липский, наш классный дока по исторической части, которого мы пригласили для консультации, — все хорошо… Но я просто не вижу, чем могу быть полезным в этом деле. Тетрадь, сами видите, того…

Мы угрюмо молчали. Митя приподнял очки с толстыми стеклами и пальцем потер переносицу. Было заметно, что он важничает.

— Впрочем, минутку… Есть современные технические способы восстановления утраченных текстов. Дайте подумать. Может быть, найдутся подходы к этим сферам. Стоп! Кажется, есть!

— Митькина эвээм прокрутила программу и выдает результат, — сказал недоверчиво я.

Липский мотнул головой, его очки-прожекторы сверкнули холодным, режущим блеском.

— Есть! Давайте вашу тетрадь, я покажу одному человеку. Он аспирант Московского университета, приехал в отпуск к родне. Очень компетентный в исторических науках товарищ. Правда, он пишет диссертацию по бересте, то бишь по древним новгородским рукописям, но… в общем, решили!

Липский быстро попрощался и удалился походкой делового человека, умеющего ценить свое и чужое время.

— Серьезный деятель, — не удержался я. — Будущий светильник разума.

— Брось, — возразил Яковенко, — знает, чего ищет, и умеет добиваться намеченного. И тебе бы надо так. А не разбрасываться.

— А что? — пожал я плечами, хотя догадывался, что Сашка имеет в виду.

Я уже почти забыл, а он помнит, что еще в классе шестом-седьмом я увлекся фантастикой и даже сам написал повесть «Погоня за микронами».

— А как же! — с жаром сказал Александр. — Мне тогда твоя писанина во как понравилась! Почему же ты никуда с ней не пошел, не посоветовался? Твои сочинения по содержанию лучшие в классе. Талант надо развивать!

Хорошо Сашке! В большой спорт он не метит; современный волейболист — двухметровый гигант, а у него сто восемьдесят три. Будет играть за район для души, а пойдет по отцовской линии. Будет водить автобус.

— Я — ладно, — продолжал Яковенко. — Я моторы люблю, движение. Кончу курсы, получу туристский «Икарус», буду работать водителем, как батя. Буду, допустим, возить иностранцев по городу: ГЭС, Мамаев курган, дом Павлова, головной шлюз Волго-Дона… Красота! А захочется мне учиться — дорога в заочный не заказана…

Что я мог ответить Сашке? Что мои литературные опусы я стесняюсь кому-либо показывать, кроме ближайших друзей? Нет, не очень серьезно все это. Для Яковенко я, может быть, и талант, но все это — масштаб класса, не больше.

ЗАПИСЬ 5

Тот же сквер, та же самая скамейка. Только сидим вчетвером, с нами Андрей. Он подвижен, на мысль и на слово быстр. Телосложение и рост не богатырские, но чувствуется, силенка есть. Фигура легкая, подсушена в экспедициях и турпоходах. В общем, он мне сразу как-то пришелся по душе.

— Итак, что мне удалось установить? — сказал аспирант, открывая красивую кожаную папку. — Вот, прошу взглянуть…

Андрей достал из кармана сильную лупу и показал нам несколько фотографий.

— Пробные снимки в инфракрасном и ультрафиолетовом свете, в прямом и скользящем, — объяснил он. — Пришлось попросить знакомого слушателя школы криминалистики, чтобы сделать все в темпе, без волокиты. Дешифровать удалось лишь две-три страницы — это в общей сложности.

— Ну а что об этой бабе, о золотой? — в порыве нетерпения почти выкрикнул я.

— Сейчас перейдем и к этому.

Андрей посмотрел на меня с мягкой укоризной, как на ребенка, а Липский сострил осуждающую мину — мол, не возникай, теряешь марку в глазах московского ученого гостя.

— Мы собрали все записи… Собственно, тут все на одной странице.

— Почти всю ночь сидели, — не выдержав, торжествующе вставил Митя. — На, читай!

«Сведениями о том, где находится золотая баба, располагает некто Пирогов, проживающий на реке Вилюга за деревней Малая Слобода».

— Так в чем же дело? — воскликнули мы с Яковенко в один голос — Поехать туда, и все!

— Куда это вы, мальчики, собрались ехать? — раздался вдруг голос за нашими спинами.

Позади скамейки стояла незаметно подошедшая Инга Вершинина, самая красивая девочка из нашего класса. Брюки и кофточка сидели на ней плотно и так ловко, без единой складки, что казались просто второй, внешней кожей. Смотреть на нее — удовольствие, но сейчас…

— Значит, они едут искать что-то ужасно таинственное, а меня не приглашают? Заговор! Ну, что вы смотрите? Хотя бы сообразили познакомить, и то ладно, — наседала Инга.

Состоялась церемония взаимных представлений, я Вершинина уселась рядом с Андреем.

— Так что же это за красавица золотая, о которой Вася Ветров кричал на всю площадь? — Она смотрела не на меня, а на беленькое, похожее на комок ваты облачко, которое как раз проплывало над нами.

— Да я, собственно… Это ценность для науки, понимаешь. Ее только надо найти.

— Ха-ха! И это все?

Я смутился и покраснел. Я очень легко краснею — сосуды, что ли, близко к поверхности расположены, но, в общем, чуть что, особенно когда заходит так называемый мужской разговор в тесной компании, я превращаюсь в рака вареного, хоть плачь. Откровенно говоря, я чуть-чуть влюблен в Ингу. Впрочем, все наши ребята тоже, поэтому каждый хочет себя перед ней показать с лучшей стороны. И тут я оказался не на высоте — шумел, кипятился больше всех, а об этой самой чертовой бабе толком ничего и не знаю. Прокол, как говорит Сашка.

— Позвольте мне, — улыбнулся Андрей.

ЗАПИСЬ 6

Передаю здесь все, о чем рассказал Андрей, в том виде, как было воспринято мной на слух и отложилось в памяти. Может, я что-то упустил или переврал, хотя память у меня — стальной капкан: что схватил, то уж, считай, намертво.

— Собственно говоря, — начал Андрей, — науке известно множество изображений древнеславянских богов — каменных идолов, глиняных и металлических скульптур. Все они, без исключения, довольно примитивны по форме и грубы по отделке, хо~я нам известно точно, что древние славяне-художники превосходно изображали зверей, птиц и растения, имели высокий художественный вкус. С трудом можно поверить, что эти идолы могли вызывать религиозные чувства у эстетически развитых людей. Ведь во веки веков к выполнению важнейших религиозных законов привлекались лучшие художники! Что же, славянские Рафаэли, знающие толк в прекрасном, не могли, что ли, создать нечто более впечатляющее? Ведь построенные и украшенные этими художниками храмы-кумирни вызывали восторг у видавших виды иноземных путешественников, были «опус элегантиссимус», как записал один из них. Так в чем же дело? На этот вопрос некоторые ученые отвечают, что так надо, таковы, дескать, были требования к изображению божества. Но все это только предположение, не больше. Главная загвоздка заключается в том, что до нас не дошло ни одного деревянного идола. А таких, несомненно, было много! Притом это были главные, наиболее чтимые кумиры, следовательно, наиболее ценные и в художественном, и в материальном смысле. Об этом писали те же иноземцы-путешественники, об этом есть в наших летописях. Наверняка вам в школе толковали, что Владимир Святославич «постави кумиры на холму: Перуна и Хрса, Даждьбога и Стрибога, и Самарьгла, и Мокошь». Причем Перун был «древян» с золотой главою и серебряными усами…