Игорь Росоховатский - Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы

• Название: Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы
• Автор: Игорь Росоховатский
• Издательство: Издательство "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1971

Дорогие ребята!

Отзывы о книгах издательства «Детская литература» присылайте до адресу:

Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

Для среднего и старшего возраста.

---

И вот они пришли «на правах завоевателей». Юрины большие уши все время движутся, но он старается не выдать себя, суетится, переключает кухонный синтезатор, чересчур жизнерадостно восклицает:

— А помните ту лыжную прогулку? Майя, знаешь, где теперь твои лыжные попутчики? Нолик и Витя работают на спутнике у Венеры, а Петр Авдюхов живет в подводном городе. Между прочим, он член Ученого совета Земли.

Умолк на минуту, тут же что-то вспомнил и весело закричал мне:

— Как ты их тогда проучил! Что может быть хуже неизвестности?

Очевидно, я должен был отозваться на его тираду. Но я не отзывался. Тогда вмешалась Алла — она боялась молчания:

— Признайся, ты их уже тогда слегка ревновал к Майе?

Я знал все, что должен был бы ответить. Но решил не играть в этой интермедии. Пусть каждый из них играет за двоих.

Алла оставила меня и взялась за Майю:

— А ты его тогда сильно боялась? Даже коленки дрожали, верно?

Она умолкала на минуту и, не довольствуясь скупыми ответами Майи, задавала новые вопросы. Все они начинались: «А помнишь?..» Мы все говорили только о далеком прошлом. Оно волновало нас больше, мы помнили его лучше, чем остальное время жизни. Здесь и таилась беда, о которой мы пытались не думать.

Майя заказала синтезатору любимые блюда, вино.

Звенели бокалы. Громко и неестественно смеялись два человека — наши гости и друзья. Мне было искренне жаль их, но я не мог заставить себя помочь им в нелегких ролях.

— А помните, как мы впервые встретились в театре? Я вспомнил дрожащий бокал в руке Степ Степаныча, улыбку Майи — то озорную, то смущенную.

Невольно повторил свои собственные слова:

— Это сотрудница из лаборатории вашего мужа. Та самая, что била посуду, и он за это хотел ее уволить.

Даже Майя слегка улыбнулась. Блеснули зубы, словно ломалась корочка льда.

Майя на минуту оперлась на мое плечо, и я замер, боясь спугнуть примирение.

Но Майина улыбка погасла, взгляд стал рассеянным, невнимательным.

Мы сидели, подыскивая уже ненужные слова. Это было тягостно всем.

Юра и Алла поспешно попрощались. Мы вышли проводить их. Алла мурлыкала песенку и изредка дергала Юру за ухо. Мне казалось, что им тоже невесело.

И дело, конечно, не в сегодняшней интермедии. Как бы причина горестей не оказалась у нас одной и той же…

Медленно, не глядя друг на друга, мы с Майей вернулись в свой дом. В передней сидел в кресле какой-то юноша. Его лицо покрывал типичный для космолетчиков красноватый загар. Увидев нас, он встал и шагнул навстречу.

У него были длинные ноги, ступал он неуверенно, словно пробуя пол.

— Здравствуйте, — сказал юноша, не зная, куда девать руки. Он слегка выпячивал губы, как будто обижался на кого-то. — Я ваш сосед, отрекомендовался он. — Меня зовут Ким. Работаю космолетчиком на грузовых.

Я ждал, что еще скажет обиженный юноша.

— Хотелось бы поговорить с вами обоими, — Он умоляюще смотрел на нас. Даже сквозь красноватый загар на его лице проступал румянец.

— Говори, — не слишком любезно сказала Майя.

— Недавно женился, — признался он, с вызовом глядя на нас.

— Поздравляю.

— Жена ждет ребенка.

— Тебе лучше посоветоваться с врачами, — заметила Майя.

— Но… Тут врачи не помогут…

Человек просит о помощи. Среди моих сегодняшних современников отклик на такую просьбу срабатывал как безусловный рефлекс.

— Если мы только можем… — сказал я.

— Да, да, именно ты и она. — Он указал взглядом на Майю. — С вашим опытом. Вы больше, чем кто-либо. — Он обрадовался, перешагнув рубеж. — Понимаете, она стала нервной, капризной. Если бы вы могли зайти иногда, поговорить с ней. Просто прийти в гости и…

Мы с Майей переглянулись.

— Сейчас? — спросил я.

Он улыбнулся во весь рот, и лицо его стадо довольным-довольным.

Мы пошли за ним.

— Здесь близко. Минут двадцать, если бежать. Мы побежали, сбивая росу с травы. Мне становилось весело. Давно уже я не бегал вот так, в гости к незнакомому человеку, с непонятной миссией.

— Ну вот мы и прибежали, — сказал он, пропуская нас в свой дом.

Молодая женщина поднялась навстречу, протянула руку:

— Магда.

Она радостно улыбалась, как будто в нетерпением ждала нашего прихода, Я почувствовал за всем этим тайну, какой-то ход.

Мы говорили о спортивных состязаниях в Африке, о проблеме обучения — Магда оказалась преподавателем эстетики в школе первой ступени. Перешли к вопросам воспитания…

Настроение Магды часто менялось, она внезапно умолкала, замыкаясь в себе.

Тогда Ким с надеждой смотрел на нас, подстегивал взглядом — мы бросались в наступление. Я вспоминал всякие поучительные истории, Майя пыталась развеселить Магду, и это ей легко удавалось. Пожалуй, слишком легко…

Майя была довольна собой. Она подчеркнуто внимательно относилась ко мне, все время интересовалась моим мнением. Сначала просто играла перед ними в «примерных супругов», затем вошла в роль, увлеклась.

Магда смотрела на Кима с ласковым восхищением. А он хмурил брови, выдавая себя. Когда я перехватил его заговорщицкий взгляд, то начал понимать, какая сцена здесь разыгрывается. Хорошо, что Майя, кажется, еще не поняла.

И все же мне не хотелось уходить от этих детей. Мне было хорошо с ними. И Майе тоже. Она дала Магде кучу советов, которых сама в свое время не выполняла. А я наблюдал, как они изо всех сил пытаются скрыть радость от того, что им удалось развеселить нас, как она восхищается им, а он — ею. Я отбросил необоснованные подозрения, будто они сговорились с Юрой и Аллой.

По всей видимости, они с ними не были и знакомы, а приход в один день — чистое совпадение. Странно, что их не очень искусная игра оказалась сильнее, чем расчет наших старых друзей.

По дороге домой Майя была необычно ласковой и задумчивой. Легкие тучки пробегали по ее лбу, туманили глаза. Она прижалась к моей руке, спросила:

— Ты не обижаешься на меня?

— Что с тобой, милая? Она тяжело вздохнула:

— Мне снятся кошмары. Что-то чудится. Ничего не могу запомнить. Забываю…

— Что забываешь?

— Все. О тебе, о работе. Забываю самые элементарные сведения. Такое впечатление, как будто отказывает память.

Я почувствовал, как у меня холодеют руки и ноги от жуткой догадки. Ничего не мог ей сказать. Если мои подозрения подтвердятся, то ничем помочь нельзя…

Она смотрела на меня, ожидая утешения. Я сделал усилие над собой, пытаясь улыбнуться. Очевидно, получилась отвратительная гримаса, потому что Майя поспешно сказала:

— Не надо.

Мы шли молча, взявшись за руки. Я не мог защитить ее.

* * *

— Привет, старина! — рявкнул Стоп Степаныч, опуская мне на плечи свои могучие руки. — В конце концов прибыл договориться о новых заказах. По знакомству выполните в первую очередь? Или посмеете поставить в общую?

Он грозно-вопросительно изогнул правую бровь. Я изобразил легкий испуг, и он довольно засмеялся, спросил:

— Ну, выкладывай, как вы здесь живете?

Его бас рокотал и гремел, как обычно, но я его слишком хорошо знал и между паузами различил тревожные потки. Понял, что он должен говорить со мной о чем-то, о чем ему говорить не хочется.

Он расспрашивал и сам рассказывал новости, явно оттягивая другой, заранее подготовленный разговор. Это был один из его приемов.

Но я в таких случаях действовал иначе. И сейчас спросил напрямик:

— Не начнешь ли с главного? Он сердито свел лохматые брови:

— Неужели двести пятьдесят лет не могли тебя изменить?

Я не отозвался на шутку. И ему не оставалось ничего другого, как ответить на мой вопрос:

— Посоветоваться с тобой хотел. Понимаешь, как видно, я устал в последнее время. Не могу запомнить никаких новых данных. Не лезут в голову, хоть она у меня всегда была просторной. Конечно, это — временное явление, но досадно, черт возьми! В самый разгар работы! Чего доброго, придется еще брать внеочередной отпуск!

Раз он так хорохорится, дело плохо. Я ловил его взгляд, но он отводил глаза. Значит, и он понял, в чем тут дело. (По глазам мы безошибочно определяли, когда кто-то из нас говорил неправду.) Он знал, что это не «временное». Может быть, успел поставить и проверить диагноз, как это сделал я. Собственно говоря, я мог бы поставить этот диагноз раньше, если бы не был так упрям. Мог бы предвидеть его еще тогда, когда мы начинали опыт.

Ведь память притупляется не из-за возраста, а из-за груза. Ребенок запоминает лучше, чем взрослый, в основном потому, что в его кладовой много свободного места, что доска его памяти чиста, свободна от записей, каждое слово на ней отчетливо видно.

Но я ошибся, полагая, что когда человек забывает о чем-то, то он совсем выбрасывает это из ячейки памяти, освобождая ее для нового груза. Память ничего не выбрасывает. Она только задвигает это в дальние углы кладовок, часто опускает в самые нижние этажи, производя перемещения, чтобы ассоциативные области всегда имели поблизости, под рукой, то, что в данный момент важнее. А когда момент менялся, снова производились перемещения багажа памяти. В минуты сложных теоретических расчетов человек помнил о логарифмах и синусоидах, а в минуты опасности в его памяти вдруг всплывали давно забытые сведения о том, как тушить пожар или как перебраться через болото. Память человека многогранна, подвижна, скопидомна и не безгранична. Два последних ее качества и угрожали нам. Ведь мы погрузили в свою память все те миллионы бит информации, которые могли, а больше там не оставалось места.