Барбара Виктор - Мозаика судеб

• Название: Мозаика судеб
• Автор: Барбара Виктор
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-556-2

Героиня романа Барбары Виктор Габриэла переживает развод с мужем и расставание с дочерью, решившей остаться с отцом.

Габриэла покидает Америку и два года работает в Париже фотокорреспондентом, пока неожиданная смерть бывшего мужа не заставляет ее вернуться в родной Фрипорт.

Встреча с дочерью, знакомство с Ником Тресса заставляют Габриэлу встряхнуться, возродиться вновь, воссоединиться с дочерью и обрести любимого мужчину.

---

– Ты начиталась статей в собственном журнале, – легкомысленно заметила Габриэла.

В этот момент в кабинет главного редактора заглянула секретарша.

– Господин Бурже на линии, – сообщила она.

– С кем он хочет говорить? – спросила Николь.

– С вами, но, когда я сказала, что вы беседуете с Габриэлой, он переменил решение и просит тебя. – Она глянула на миссис Моллой.

– Вот и прекрасно! – Николь легонько потянула Габриэлу за рукав. – Пойдем-ка в пустой кабинет, там ты сможешь спокойно поговорить. Знаешь, Паскаль сейчас занимается сбором материалов для твоей истории в Бургундии, – торопливо пояснила она. – Саша, любовница мужа Марианны, вчера ночью родила.

– Неужели? – удивилась Габриэла.

– Да, – сказала Николь, – более оскорбительного отношения к памяти Марианны, знаменитой кинозвезды, хозяйки дома, трудно себе представить. Только не ссылайся на меня, – торопливо добавила она. – Ведь мы же французы и выше всякой сентиментальной ерунды.

Телефонный разговор

– Паскаль, ты меня слышишь? – спросила Габриэла сквозь потрескивания международного кабеля.

– Отлично, будто ты говоришь из соседней квартиры. Как дела? Как прошли похороны?

– Печально.

– А твоя дочь?

– Дина попала в автокатастрофу, но сейчас поправляется.

– Какой ужас! – воскликнул он. – Ничего серьезного?

– Ничего серьезного. – Ей менее всего хотелось сейчас говорить о Дине и выслушивать его рассуждения по этому поводу.

– Слава Богу! – В его голосе послышалось облегчение. Теперь он мог перейти к главной теме их разговора.

– Ты видела материал?

– Да, он мне понравился.

– Знаешь, похороны Марианны были невероятны. Там присутствовали все, от мадам Помпиду до Алена Делона. Даже женщина, которая продавала ей овощи в Париже, и садовник из загородного дома. Весь свет!

– Замечательно, – без всякого выражения сказала Габриэла.

Паскаль на другом конце провода несколько раз кашлянул.

– Николь уже сказала тебе, что в редакции решили сделать несколько снимков младенца на обложку для выпуска на следующей неделе? Одного этого будет достаточно, чтобы привлечь читателей и завершить всю главу потрясающим эпизодом.

– Не могу поверить, что Анри позволил себе подобную выходку. Сразу после похорон жены. Ведь месяца не прошло с ее смерти.

– Не глупи! Мы не можем подобным образом бросить наших читателей. Они имеют право наблюдать за началом новой жизни.

Типично по-французски, отметила Габриэла про себя, – ловко связать концы с концами. Король умер, да здравствует король или любовница, или ребенок! Смотря кто подходит к данной ситуации. И здесь нет вины Паскаля – ответственность, скорее, лежит на взрастившей его культуре. Он вырос в стране, в которой одним из главных вопросов являлся вопрос усвояемости пищи и связанные с этим проблемы, вплоть до повышения температуры при длительных запорах. Это была единственная забота, которая могла до глубины души взволновать среднего француза.

– Кто будет делать снимки? – спросила Габриэла.

– Анна-Мария Фонтэн.

Отчасти Габриэла порадовалась за молодую женщину, которой наконец выпал шанс проявить себя в настоящем деле. В то же время Габриэла испугалась, что этот дебют повлияет на ее собственную карьеру. Скольких трудов стоило ей добиться своего положения во Франции! Анна-Мария была высокой блондинкой двадцати пяти лет, скуластой, узкой в бедрах, широкой в плечах. Типичная фигура француженок, так ловко схваченная Кристианом Лакруа в его моделях, когда созданные им жакеты разошлись по всему миру. До того как она стала ассистенткой Габриэлы, Анна-Мария ходила в кожаных брюках и шелковых рубашках и занималась тем, что ухаживала за собаками. Еще один пример французского равнодушия к признанным авторитетам, когда, с одной стороны, каждому предоставляется шанс стать кем-то, а с другой – резко понижается уровень профессионального мастерства. Здесь каждый может утверждать, что является писателем, если его книги кто-то покупает; или журналистом, если его статьи заметил хоть какой-нибудь критик; или фотографом, даже если снимки слабы технически и скверны по композиции. Подобные «творцы» возможны только во Франции…

– У нее еще не все получается, – сказал Паскаль. – Ты начинала куда лучше.

– Она научится, – ответила Габриэла, и непонятно почему, в тот момент она ощутила сожаление о своей ушедшей молодости.

– И ей не очень-то доверяют те, кого она снимает, – продолжал Паскаль.

– Так бывает с новичками, – неожиданно встала Габриэла на защиту девушки. – Ты остановишься в их загородном доме? – спросила она и тут же пожалела о том, что задала его.

– Да, только потому, что Саша там родила.

– Как же Саша отважилась рожать там, где только что умерла Марианна?

– Где же, по-твоему, Саше рожать? – возмутился Паскаль. – В больнице?

Габриэла опять поразилась его способности даже самое логичное решение довести до полного абсурда! Но опять – это не его вина! Он вырос в стране, где собак допускают в рестораны, где детям позволено пить вино и последний научный вклад Франции в мировую сокровищницу – это пастеризация.

– Поздно спорить сейчас о наших серьезных расхождениях.

– Ты стоишь на своих старых позициях, Габриэла, – заметил Паскаль. – Американское пуританское самоограничение.

– Ты поливаешь мои цветы? – спросила Габриэла, желая изменить тему разговора.

– Ты знаешь, как-то совсем упустил из виду. – Он виновато хмыкнул. – То одно навалится, то другое. Когда ты собираешься вернуться?

– Еще не знаю, может, через пару недель, может, раньше. В любом случае мои растения могут погибнуть.

– Почему так долго?

– У меня здесь еще масса дел.

Паскаль вздохнул.

– Я постараюсь, – теперь он шумно выдохнул, – но это так трудно – носиться из одного конца Парижа в другой, с левого берега на правый.

– Я понимаю, что доставляю тебе хлопоты своей просьбой, Паскаль, но позаботься о них, пожалуйста. Два раза в неделю поливай те, что стоят на солнце, а остальные можно один раз.

У Габриэлы сердце сжалось от тоски. Пусть между ними не было пылких, страстных отношений, но ведь что-то было? Пусть редкие, но прекрасные мгновения вместе – тогда, в Нормандии, или в Париже, когда над городом прошел ливень и она вымокла до нитки; совместные завтраки, долгие беседы – все это теперь свелось к спору насчет полива ее цветов.

Положив трубку, она еще некоторое время сидела молча, с сожалением думая о том, что их отношения с Паскалем не оставили в ее душе следа. И у нее возникло желание уехать куда-нибудь, где ее никто не знает и никто не ждет.

– Мы еще увидимся перед твоим отъездом? – спросила Николь, когда Габриэла вернулась в ее кабинет и устроилась на необъятном диване.

– Конечно, – не задумываясь, ответила Габриэла и спросила: – Ты бы не хотела провести несколько дней на море? Если, конечно, Дина не будет возражать против моего приезда.

– С удовольствием. – Николь помолчала, потом поинтересовалась: – Скажи мне, тот мужчина, который пригласил тебя на обед, – это серьезно?

Габриэла кивнула.

– Поэтому я и хочу уехать.

– Но это же безумие! – воскликнула Николь.

– Пожалуйста, не противоречь себе. Ты же только что утверждала, что только карьера может быть надежной опорой для женщин нашего возраста.

– Все это не имеет никакого значения, – возразила Николь, – если ты нашла человека, который по всем статьям подходит тебе.

– Он – американец, – объявила Габриэла.

– Прекрасно, – ответила Николь и с удовольствием потерла руки. – Что еще?

– Я влюбилась в него, хотя знаю всего десять дней.

– Вопрос не во времени. Можно влюбиться в течение десяти минут, а можно прожить и десять лет вместе и этого не случится.

– Тогда в чем же вопрос?

– Сначала разберись с ответами. – Николь засмеялась. – Не надо задавать себе слишком много вопросов. Вот что я хочу тебе сказать – это здорово, что он американец. С американцами жить гораздо легче. Я убедилась в этом с тех пор, как Жан-Марк нашел себе «источник молодости». – Она печально улыбнулась.

– У тебя все с ним кончено? – тихо спросила Габриэла.

– Жизнь продолжается, – ответила Николь решительно.

– Почему это произошло?

– Ему стукнуло шестьдесят, и тут он обвинил меня в том, что со мной больше не чувствует себя молодым. Оказалось, что я не обладаю волшебной силой, чтобы сохранить ему вечную молодость. – Она рассмеялась. – Наверное, я должна была пристукнуть его в пятьдесят девять, тогда бы ему точно никогда не исполнилось шестьдесят.

– Ты не хочешь пообедать с нами сегодня за компанию?

– Сожалею, – игриво ответила Николь. – У меня сегодня тоже rendez-vous.

– С американцем? – поддразнивая, спросила Габриэла.

– Только с американцем, – думая о чем-то своем, ответила Николь. – И знаешь, почему?