Афонсо Шмидт - Тайны Сан-Пауло

• Название: Тайны Сан-Пауло
• Автор: Афонсо Шмидт
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1958

«Тайны Сан-Пауло» (1955) – полубытовой, полудетективный роман, рисующий жизнь крупнейшего промышленного центра Бразилии в середине 20 века, в котором явственно ощущается элемент сатиры, направленной против основных социальных институтов. Он стоит особняком в творчестве писателя: Шмидт обращается к изображению быта деклассированных элементов, «дна» Сан-Пауло. Интригующий сюжет показывает, где преступный мир смыкается с полицией и где порой не отличить добропорядочного, преуспевающего буржуа от профессионального вора.

---

На каждом шагу они на кого-нибудь наступали, и в ответ раздавались стоны и ругань; им угрожали ножом или кинжалом, не замеченным во время обыска в полиции.

Среди последней партии арестованных было много босяков, захваченных в облаве у ночных притонов. В темной камере босяки орали, пели и изрыгали проклятия. И так как никто не мог ни лечь, ни тем более заснуть, то камера в ночные часы превращалась в сумасшедший дом.

Привлеченный диким гулом тюремщик ничего не мог рассмотреть в глазок. Желая узнать, что же происходит, он выкрикнул:

– Кабан!

Ответа не последовало.

– Кабан! Тебя что, удавили?…

Среди рева послышалось что-то, похожее на рычание, и вскоре у решетки появилось чье-то заросшее лицо. Тюремщик направил на него карманный фонарь. Узнав доносчика, он распорядился:

– Кончай с этой кутерьмой!..

Лицо исчезло. Тут же шум голосов усилился, смешиваясь с какими-то странными звуками – то сыпались кулачные удары, пинки и оплеухи. Глухой гул потревоженного осиного гнезда нарастал. Доносчик был избит охваченными бешенством босяками. Такова была обстановка в камере, когда машина с новым грузом бродяг и подозрительных личностей остановилась перед зданием участка.

В числе других арестованных с этой машиной был доставлен хилый парнишка, схваченный на окраине города внезапно нагрянувшим нарядом полиции в тот момент, когда на длинной кирпичной стене фабрики он писал слово «Мир».

Вновь прибывших повели в камеру. Тюремный надзиратель открыл тяжелую железную дверь, и полицейские пинками и подзатыльниками загнали несчастных в погруженную во мрак, переполненную яму.

В камере некуда было ступить, и их встретили с ненавистью. Закрывая дверь за новыми арестантами и слыша доносившуюся оттуда брань, тюремщик злобно расхохотался:

– Хоть пожрали бы друг друга, не велика потеря…

Он вернулся в дежурку, где дремали усталые агенты. Сел за стол, закурил сигарету, недовольно прислушиваясь к реву, который сотрясал камеру, где задыхались люди.

– К утру, когда станет прохладнее, эта кутерьма прекратится…

Парнишка, арестованный за то, что писал на стене слово «Мир», сделал в темноте два шага и остановился: идти дальше в этом хаосе было невозможно. Неожиданно он спокойно, негромко сказал:

– Я электромонтер!

Никто не услышал его. Он повторил:

– Я электромонтер!

Кто-то из стоявших рядом расслышал эти слова:

– Не будь ослом! Кому до этого дело?

Электромонтер воспользовался тем, что с ним заговорили:

– Вы что, не понимаете? Ведь я могу исправить электричество!

Другая тень засмеялась во мраке:

– Слушай тут каждого… Лампочка на потолке, одному не достать…

– Двое достанут.

– Двоих мало.

– Так трое!

Люди перестали посмеиваться над парнишкой. Судя по доброжелательности их глухих голосов, они даже были склонны помочь ему.

– А где лампочка? – спросил электромонтер.

– Как раз в середине камеры, – ответил первый голос.

– Проводите меня туда.

– Только приблизительно…

– Я не верю в такую затею, – заметил второй.

Подталкивая друг друга в спину, эти трое пытались протиснуться вперед. Сначала это казалось невозможным; они вынуждены были отступить. Тени кричали, тени угрожали. Тени упорствовали. Пришлось пустить в ход башмаки и кулаки. Но камера была набита людьми, и старания троих арестованных оставались тщетными. Тогда снова заговорил электромонтер:

– Вы ослы! Ведь мы для вас же стараемся, или вы предпочитаете оставаться в таком аду?

Рев усилился, но паренек подождал, когда он чуть утихнет, и продолжал:

– Бунтовать надо не против нас – мы такие же арестованные, как вы, – а против тех, кто запер нас здесь!

Одни его поняли, другие нет. Вдруг резкий голос спросил:

– Ты знаешь, кто я?

– Знаю. Такой же несчастный, как и мы все, – простодушно ответил паренек.

– Я – кабан!

– В таком случае ты еще несчастнее. Помоги нам, кабан!

– Черта с два! Я сейчас позову тюремщика!

Электромонтер попытался было убедить его, что надзирателя звать незачем, но в этом уже не было необходимости: удар… стон… и… Кабан умолк. Наступила тишина.

– Вот здесь середина камеры.

Другой голос добавил:

– Стало быть, лампочка как раз над нами.

– Если дело в патроне, я мигом исправлю, – сказал паренек. – Кто из вас самый сильный?

– Я свалил кабана… – и невидимый в темноте силач рассмеялся.

– Хорошо! Станьте здесь.

Произошло какое-то движение.

– Теперь пусть кто-нибудь станет вам на плечи.

В напряженной тишине слышалось тяжелое дыхание людей, выполнявших указания паренька.

– А как ты сам влезешь, господин электрик?

– Погоди, приятель…

Паренек ловко взобрался на плечи первому, затем второму и оказался на вершине этой человеческой пирамиды, основание которой поддерживали несколько человек.

– Но ведь это опасно, монтер!

– Не важно, приятель. Свет-то зажечь надо!..

Снова послышался голос кабана, еще более резкий, – он пришел в себя:

– Я сейчас свалю все это! Ишь что придумали!

Кто-то предложил:

– Давайте возьмемся за руки, защитим ребят, которые налаживают свет. А гадов, которые попытаются им мешать, – по зубам! Для себя я уже нашел подходящее оружие: обломок унитаза…

Во мраке слышалось только прерывистое дыхание тех, кто пытался починить электричество и кто составлял вокруг них стену. Люди стояли, сжимая друг другу руки, образовав железную цепь. В центре кольца высилась живая пирамида из трех человек, а вокруг, ничего не видя перед собой, толпились остальные арестанты. Одни из любопытства, другие потому, что поняли, как нужен свет, третьи потому, что невозможно было лечь, уснуть, чем-нибудь заняться.

В это время кабану, после отчаянных усилий, удалось пробраться к двери, и он, припав к окошечку, закричал:

– Надзиратель! Надзиратель!

И снова тишина. Послышались торопливые шаги полицейских, а вслед за ними – мелкие шаги тюремщика, который спешил на зов кабана. Подойдя к двери, он направил свет фонарика на окошечко, за решеткой которого снова появилось заросшее лицо доносчика.

– В чем дело, приятель?

– Они… эти… – И кабан внезапно умолк.

На пол упал тяжелый фаянсовый обломок унитаза и раскололся. Физиономия исчезла из освещенного фонариком окошка. Грузное дряблое тело бесформенной грудой рухнуло у двери.

Голос тюремщика:

– Кабан!

Две минуты спустя:

– Кабан, ты что, язык проглотил?

…Наконец монтеру удалось в полной темноте нащупать под потолком лампочку. Она не перегорела, а просто в патрон забилась пыль.

Он вывернул лампочку, обдул цоколь, вытер его рукавом и снова вставил в патрон. Ад осветился потоком веселого, яркого света. Люди разбрелись по своим местам и начали кое-как устраиваться на лохмотьях.

Через полчаса тюремщик, не понимая, почему в камере зажегся свет и среди арестованных царит мир и согласие, открыл железную дверь и вошел:

– Какой ловкач зажег свет?

Никто не отвечал.

– Кто этот вшивый, что включил свет?

Из глубины камеры чей-то голос ответил:

– Говорят, это сделал кабан. Взобрался кому-то на хребет, зажег свет и слетел макушкой вниз. Так и остался лежать. Похоже, ему крышка!

Тюремщик за ногу выволок кабана в коридор и запер за собой дверь. Объяснение было явно неправдоподобным, но стоило ли затевать расследование среди этого сброда?…

В этой истории почти нет имен. Так и в жизни несчастных. Так и в борьбе, которая ведется во мраке ради того, чтобы над землей зажегся свет.

В тюрьме предварительного заключения

Находясь в тюрьме предварительного заключения, Просперо продолжал обращаться с надзирателями и охраной так, словно он все еще был помощником комиссара полиции. Еду ему присылал пройдоха Тонекас, владелец доходных домов на улице Сан-Каэтано, богатевший на том, что снабжал состоятельных арестованных завтраками и обедами, правда, без ножа и вилки.

Когда бывший помощник комиссара в полицейской машине был доставлен в тюрьму, он симулировал припадок и был направлен в лазарет, где его поместили вместе с двумя другими важными преступниками, тоже сказавшимися больными. Все трое легко нашли общий язык. Эта уступчивость тюремного начальства вызвала протесты, ибо, в то время как привилегированные арестанты спали на кроватях с простынями и одеялами, несколько туберкулезных больных ожидали приговора, находясь в карцере без воздуха и света.

В тюрьме Просперо предоставили полную свободу. Одетый в зеленый комбинезон, он беспрепятственно слонялся по камерам и коридорам. Пользовался телефоном, соединялся со старыми коллегами из полиции, а изредка в кабинете начальника тюрьмы даже принимал посетителей. В таких случаях он одевался по-праздничному и становился очень элегантным, казалось, у ворот тюрьмы ожидает машина, чтобы отвезти его в фешенебельную кондитерскую. Просперо провожал посетителя до двери, прощался с ним и, вернувшись в лазарет, снова надевал комбинезон. Во время прогулок по тюремному двору он нередко встречал заключенных, которых сам же когда-то арестовал. Но те не питали к нему злобы. В конце концов Просперо был их товарищем, как и любой другой. Дело его не было из ряда вон выходящим: полицейская летопись заполнена именами преступников, которые тем или иным способом поднимались по служебной лестнице на значительно более высокие должности, чем незаметный помощник комиссара полиции. В каждой эпохе есть свой король Пенакор, а в наш век их множество. Просперо повезло, он был счастлив, но он находился между молотом и наковальней: будучи полицейским, он оставался преступником, как и все остальные…