Эдуард Фикер - Операция «C-L»

• Название: Операция «C-L»
• Автор: Эдуард Фикер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1972

Загадочный и страшный взрыв в почтовом вагоне, стоивший трех человеческих жизней, превративший в пыль и пепел двадцать миллионов бумажных крон, транспортируемых из Национального банка, – это начало романа Э. Фикера «Операция „C–L“. В финале роман открывает преступника, для которого сам факт чудовищности его преступления принципиально обоснован. Его бунт против человеческой нравственности и морали, оправданный, по его мнению, тем, что существует еще более страшное преступление – война, трансформирует его собственную личность. Непонятная нормальному человеческому сознанию логика преступления, раскрытие и осмысление которого происходит только в финале, затрудняет работу следствия, новые и новые жертвы – следы, оставляемые преступником, не укладываются в традиционные схемы…

---

Как бы не так! У него по-прежнему развязаны руки. Он чувствует опасность и может найти лазейку, чтобы ускользнуть из расставленной ему сети. Он наверняка уже что-нибудь придумал. Я уверен, что все преступления – от взрыва на железной дороге до убийства Итки Шераковой, включая и те, что еще, видимо, станут нам известны, – дело его рук. Все неопровержимо доказывает, что именно он был душой всей операции. Этот Г. Ф.

Я должен бодрствовать еще одну ночь, сохраняя при этом ясную голову, способность координировать все наши действия, быстро и оперативно принимать решения, какие бы трудности перед нами ни возникли.

Но когда я пытаюсь обдумать ситуацию, я чувствую, что голова моя точно налита свинцом. А тишина и безлюдность кабинета неотвратимо клонят меня ко сну. Нет, нужно встряхнуться. Вызываю по телефону машину. Сажусь в нее и, захлопнув дверцу, говорю шоферу:

– Очень прошу вас, толкните меня в бок, как только я перестану свистеть.

Шофер удивленно смотрит на меня, но потом послушно кивает:

– Будет исполнено.

Мы трогаемся. Дорога предстоит долгая, и я все время тихо насвистываю. Пока что водителю не приходится толкать меня под ребро. Эта миссия ему должно быть, не слишком улыбалась. На его счастье, я не заснул. Наконец-то я выхожу из машины и радуюсь, что могу больше не свистеть: во рту у меня все пересохло.

Я поднимаюсь на второй этаж дома в предместье. Здесь живет наш врач, с которым мы обычно встречаемся, только осматривая очередного покойника. И естественно, мое посещение его удивляет.

– Видите ли, доктор, – говорю я ему, – сегодня ночью я должен быть в наилучшей форме. Дайте мне что-нибудь такое, чтобы я как следует встряхнулся. Что-нибудь, что сняло бы усталость и подстегнуло энергию. Это очень важно.

Доктор слушает меня, он сразу понимает, о чем идет речь, но явно растерян и молча потирает ухо.

– А как у вас с сердцем? – спрашивает он наконец. – Я не знаю вашего сердца.

– Моему сердцу может позавидовать любой мотор.

– Вам следует посоветоваться с кардиологом, а не со мной, – ворчит он.

Я пытаюсь улыбнуться.

– Положитесь на меня. Мне нужно продержаться до утра. В этом проклятом деле я готов идти на любой риск.

– А я нет! – все еще сопротивляется доктор. – Вы знаете, какая может наступить реакция?

– К черту реакцию! – настаиваю я. – Хоть разок и мы можем позволить себе что-нибудь противозаконное, не так ли?

Наконец доктор решается написать неразборчивый рецепт и надевает пиджак, собираясь выйти. Он явно не в восторге от моего посещения. Я жду, пока он оденется. Свистеть в его квартире не решаюсь и потому выстукиваю пальцами дробь на коленке.

Мы отправляемся в дежурную поликлинику. Доктор входит туда один. Я сижу в машине, но больше не насвистываю. О своей усталости я немного забыл, словно выписанный доктором рецепт уже оказал свое действие. Но эти четверть часа ожидания кажутся мне вечностью.

– Мне пришлось предъявить свои документы, – объясняет мне доктор, явно нервничая. – Вот, держите. Правда, здесь на один прием. Запьете водой. И завтра явитесь ко мне.

С мрачным видом он выслушивает слова благодарности. Мы отвозим его обратно домой. Перед домом он словно размышляет, подать мне руку на прощание или нет.

– Надеюсь, что все обойдется, – говорю я равнодушно.

– Двенадцать часов вы будете сжигать себя, – отвечает он по-прежнему мрачно. – Потеряете вкус к пище. Реакция будет длиться не менее двадцати четырех часов. Не надейтесь, что это пройдет для вас без последствий.

– Но будем надеяться, что они окажутся не слишком тяжелыми.

– Сейчас-то вам легко говорить! – Он все же протягивает мне руку и идет к дому.

Я возвращаюсь в управление. В кабинете меня уже ждут несколько сотрудников.

– Ничего нового? – спрашиваю я.

– Пока нет, – докладывает Лоубал. – Но к вам посетитель.

Один из присутствующих встает. До сих пор я его не замечал, хотя он и в форме. И не припоминаю, чтобы видел когда-либо раньше.

– Участковый пятьдесят восьмого отделения, – представляет его Лоубал, – он хочет вам что-то сообщить.

Участковый отдает мне честь.

– Вам письмо, товарищ капитан, – говорит он очень вежливо.

И подает заклеенный конверт, содержащий довольно обширное, если судить по внешнему виду, послание. Правда, может быть, там вовсе и не письмо. Может быть, в конверте снова эти проклятые купюры «C–L». Конверт похож на те, которые я находил в абонентных ящиках на почте.

Адрес написан крупным острым почерком.

Капитану Калашу.

Управление Государственной безопасности.

Важное сообщение.

И больше ничего.

Прощупываю конверт и чувствую, что мне хочется надеть очки.

– Подождите здесь, – говорю я участковому и вхожу в кабинет. Меня непреодолимо тянет сесть. Наконец я собираюсь с силами и, наливая в стакан воды, ищу в кармане таблетку, выданную мне так неохотно доктором. И куда только я ее засунул! Ну вот она наконец. Кладу таблетку на язык и запиваю водой, пока она не проскальзывает внутрь.

Все, таблетка принята Когда же она начнет действовать? Пока что я сижу за столом совершенно разбитый, ощущая слабость во всем теле. Если таблетка не начнет действовать сию минуту, я, как пьяный, засну прямо за столом над этим толстым конвертом. Голова у меня беспомощно клонится вниз. Я не в силах ее поднять.

Но к своему удивлению, я все же не падаю в пропасть глубокого сна и, все еще сознавая, что сижу за столом, подпираю голову руками. Проходит еще минута, и, не знаю почему, мне уже не хочется спать. Я поднимаю голову и машинально беру конверт. Вскрываю его.

Никаких денег. Лишь несколько страниц без обращения и подписи, исписанные тем же острым почерком, что и на конверте. Сейчас я уже в силах прочесть эти страницы. Первая же фраза сразу выдает, с кем я имею дело:

«Я вижу, что вы еще не оставили попытки разоблачить меня».

Значит, мы наконец выгнали этого Г. Ф. из его таинственного логова.

10

Я совсем не знаю его. И все же словно вижу за этими строками его ухмылку. Читаю дальше:

«Это наивно! Не переоценивайте своих успехов. Если вы действительно рискнете объявить мне войну не на жизнь, а на смерть, вам конец. Уж кто-кто, а вы должны знать, что людей нельзя стричь под одну гребенку. Человек может не походить на тысячу других, тех, кто одинаково мыслит, словно стадо баранов. В этом вы вскоре убедитесь сами.

Я не принадлежу к представителям человеческого стада. Жизнь, к счастью, уберегла меня от этого. И это ваша беда, а не моя».

Поднимаю глаза от письма. Не знаю, что на меня действует, таблетка или агрессивный тон этого послания. Резким движением подымаюсь из-за стола. Нет, очевидно, таблетка. Ко мне вновь возвращается ощущение собственного тела. И походка становится легкой. В голове словно проясняется. Нужно расспросить участкового, передавшего письмо. Но не успеваю я подойти к двери, как она распахивается.

Входят двое сотрудников, которым я вручил сорок восемь ключиков.

– Задание выполнено, товарищ капитан, – докладывает один из них.

Беседу с участковым придется отложить. Сотрудник открывает громоздкий портфель и высыпает на стол груду пакетов, похожих на тот, что я обнаружил в абонентных ящиках. Второй сотрудник протягивает мне исписанный листок.

– Из пятидесяти ящиков было вынуто купюр серии «C–L» на общую сумму четыре миллиона семьсот тысяч. Пятнадцать абонентных ящиков принадлежат Йозефу Трояну, пятнадцать – его жене Марии Трояновой, пятнадцать – Роману Галику и пять – Итке Шераковой.

Все ящики были абонированы за день или два до смерти Йозефа Трояна. Я поворачиваюсь к дверям и вдруг вижу участкового. Он спокойно сидит на стуле у стены.

– Напишите отчет министерству финансов, – нетерпеливо говорю я своим сотрудникам.

Вот он, первый результат. И довольно неплохой, хотя, в сущности, его можно было предвидеть. Министерство финансов может быть спокойно. Министерство внутренних дел – пока еще нет.

Мой вчерашний подсчет приблизительно правилен. Правда, полмиллиона из тех четырех, что находятся в обороте, принадлежат Итке Шераковой. Сберкасса их просто сбросит со счетов. С Трояновской сберкнижки его жена сняла немного по разрешению юриста. На остальные деньги наложен арест. Сумма не такая большая. Убыток, причиненный государству, тоже не так уж велик – всего четыре миллиона, находящихся в обороте.

Все это проносится у меня в голове в течение каких-то трех-четырех секунд. Усталость как рукой сняло. Мне даже приходится обуздывать прилив энергии, которым я, вероятно, обязан таблетке. К счастью, у меня полно дел, и я не должен в бездействие дожидаться дальнейших сообщений от оперативных групп.

Я подхожу к участковому, он встает по стойке «смирно».

– Откуда у вас это письмо? – спрашиваю я.