Ильяс Есенберлин - Отчаяние

• Название: Отчаяние
• Автор: Ильяс Есенберлин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Вторая книга трилогии «Кочевники» казахского писателя Ильяса Есенберлина. Это — широкое эпическое полотно, воссоздающее историю казахского народа, начиная с XV века и кончая серединой девятнадцатого столетия.

---

— Садись, Кияк — сын Жаубасара!

Кияк-батыр опустился на кошму.

— Говори!

— Пусть уйдет стража!

Багадур сделал знак, и стража отступила за дверь. Лишь старый лашкар остался у двери с саблей наголо. Когда товарищи позвали его, от ответил, что боится за багадура и хочет быть готовым броситься ему на помощь.

— Говори, почему так ненавидишь меня?!

— За что любить мне тебя, багадур?

— Кого обидел я из твоих родственников?

— Разве не мои родственники жили в тех аулах, прах которых ты пустил по ветру, багадур? Разве не моих братьев продают сейчас в рабство на всех базарах мира? Разве не моих сестер опозорили твои лашкары, прежде чем продать их в чужие гаремы?

— Я сам казах и с честными, послушными казахами не воюю! Лишь нашего общего врага баба-султана настиг я и уничтожил. Разве он не убил детей того же Хакназара, которому ты до сих пор предан?

— Молчи, багадур! Ты родился в Казахской степи, от казахской матери. Что ты делаешь со своей родиной?.. И месяца не прошло с тех пор, как побывал я в своем кочевье. Пепел и кровь остались там. И мы с братом моим Туяком поклялись полной мерой заплатить за это страшное преступление! Разве не твой хозяин эмир Абдуллах сделал это страшное дело? Не ты ли его верный раб? Так отвечай!

Кияк-батыр прыгнул на багадура, и они покатились по кошме как два барса.

— Разве не ты… Не твои друзья жгли наши аулы?! — шептал в ярости Кияк-батыр. — Ты идешь сейчас затопить кровью город Яссы и получить еще одну шубу с плеча эмира. Но не я, так брат настигнет тебя, убийца!..

Кияк-батыр не ел двое суток. Кроме того, он долго был связанным и потерял много сил в схватке с охраной. Багадур прижал его к кошме, подержал недолго и отпустил.

— Значит, ты и другие считают меня только изменником, который проливает родную кровь? — спросил он опять, словно ничего не случилось.

— Да… Но никто не удивляется этому. Когда приходит большая беда на родную землю, то такие сыновья рабыни, как мы с Туяком, защищают ее. А чего ждать от высокорожденных, да еще ставших приемышами, изменников!..

* * *

— Говори, батыр! — взревел Тауекель-багадур. — Говори, или я покончу сейчас с тобой и с собой. Я уже слышал что-то про свое рождение. Но мой отец Шагай…

— Он убийца, твой отец… Подлый убийца! — тихо сказал Кияк-батыр. Ему вдруг стало до боли жаль этого человека. Но он все равно расскажет ему тайну гибели его несчастной матери…

— Все… Все расскажите мне! — захрипел Тауекель-багадур, ухватив его за руку.

— Твою мать, как и подобает «белой кости», звали Куньсана, что значит «Подобная солнцу». Нашу с Туяком мать, как и подобает рабыне, звали Койсана, что значит «Подобная овечка». Но когда обрушивается на страну такое несчастье, как на нас, смерть не выбирает…

— Кто убил мою мать?! — глухо спросил багадур.

— Твой отец, которого называют Шагай-ханом…

— Говори!

Тауекель-багадур разжал пальцы, спустил руку батыра.

И Кияк-батыр рассказал Тауекель-багадуру тайну смерти Куньсаны.

— Да, значит, ты действительно не знаешь, что усыновивший тебя Шагай зарезал твою мать в день возвращения из Созака!

— Я… я помню только крик… — Голос у багадура вдруг стал чужим, тихим. — Она что-то кричала!..

— Хан Хакназар перед смертью велел мне, чтобы я рассказал тебе об этом, багадур. Не знаю, почему он этого хотел. Но когда я увидел, что ты с врагами, то решил попросту убить тебя!

— Почему же никто не рассказал мне об этом раньше?!

— Потому что всех, кто знал правду, Шагай-султан зарезал вместе с твоей матерью!

— Что же стало с твоей матерью, с Койсаной? — спросил вдруг багадур.

— Рабыню Койсану отдали в жены бедному и неродовитому батыру Жаубасару. — Кияк-батыр посмотрел прямо в глаза Тауекель-багадуру. — Мне нечего стесняться ни отца моего, ни матери!

Тауекель-багадур опустил голову:

— Какова же судьба твоих родителей?

— Батыр Жаубасар погиб в бою с напавшими на наше зимовье джунгарами…

— А… Койсана?

— Я нашел ее убитой на пепелище… Это сделали твои лашкары, багадур!

Стоявший все время прижавшись ухом к резной двери лашкар вдруг отскочил в сторону. Из шатра вышли Тауекель-багадур и пленник. Взяв под уздцы одного из своих коней, багадур сделал знак не сопровождать его и пошел вместе с батыром в степь.

Далеко за лагерем остановились они, и багадур, ни слова не говоря, передал поводья Кияк-батыру. Тот вскочил на коня, но не трогался с места, глядя на багадура.

— Я когда-нибудь сам найду тебя в степи, батыр! — сказал Тауекель-багадур и, повернувшись, пошел к своему шатру.

Кияк-батыр привстал на стременах, тихо свистнул, и лента пыли закружилась, понеслась в открытую степь…

— Мой багадур, этот собака лашкар, убивающий стариков, слушал ваш разговор в юрте! — тихо сказал Тауекель-багадуру молодой джигит-каракалпак из его стражи.

Тауекель-багадур посмотрел на старого лашкара со шрамом на щеке. У того был подлый, заискивающий взгляд. Но багадур лишь махнул рукой и ничего не стал предпринимать…

Через три дня в шатер султана Шагая под Саураном неслышно вошел человек со шрамом. Он что-то долго рассказывал султану, и тот одобрительно кивал головой. Под конец султан бросил человеку кожаный мешочек с золотом. А когда лашкар повернулся, чтобы уйти, султан всадил ему кривой бухарский нож в поясницу.

— Много знающий раб перестает быть верным… — прошептал он и уже громким голосом крикнул: — Заберите эту падаль, пытавшуюся оклеветать моего сына Тауекель-багадура!

— В полдень Шагай-султан склонил колено перед эмиром:

— Мой сын Тауекель-багадур хочет переметнуться к твоим врагам, мой повелитель-хан… Ты видишь теперь, какова моя верность тебе!

— Да, я знаю, что ты мне верен до конца. Кому ты нужен? Тебя никто больше не примет, кроме меня… — Абдуллах усмехнулся. — А сына своего Тауекеля определишь в мое сопровождение. Пусть будет поближе к нам!

Вошедший Хасен-ходжа увидел смеющиеся глаза своего повелителя и похолодел от страха. Чью смерть опять предвещает эта улыбка?

Ни эмир, ни Шагай-султан не знали того, что Тауекель-багадур в это время с небольшим отрядом верных людей отделился от главного войска и скакал на север, прямо в степь Дешт-и-Кипчак…

Еще два месяца простояли под Саураном лашкары эмира Абдуллах-хана. Сам он отбыл отсюда раньше, якобы из-за болезни своего отца Искандер-хана. Потом ушли и войска. Сауран выдержал осаду…

Странный свистящий звук возник где-то в голубом небе. Он все усиливался, быстро приближаясь, и пораженные, испуганные люди невольно втянули головы в плечи, все ниже пригибаясь к земле.

— Это «черный дромадер»! — крикнул кто-то.

* * *

Но это была не камнеметная машина «черный дромадер», два века назад пытавшаяся сокрушить эти стены. Чугунное крутящееся ядро ударило в самый верх крепостной башни, отбив один из зубцов, и комья сухой глины посыпались вниз на толпу. Другое ядро перелетело стену и попало в середину площади, убив привязанного к колышку коня.

— Джунгары… Все на стены!

Это загремел голос подоспевшего Елчибек-батыра. Но люди и без того уже бежали каждый к своему месту на стене. На угловой башне выделялась могучая фигура кузнеца Науана — внука и правнука людей, из века в век защищавших Сауран от незваных пришельцев.

— О наш жырау, поберегите себя! — крикнул он, увидя, что Бухар-жырау вместе со всеми полез на стену.

Но вещий певец был уже наверху. Приложив ладонь к глазам, он жадно вглядывался в даль, туда, где за холмами разворачивалась страшная джунгарская конница. Двадцать поставленных джунгарам китайскими правителями пушек вели огонь по крепости, стремясь запугать ее защитников. Командовал джунгарскими пушками плененный некогда в стычке джунгар с русским отрядом унтер-офицер из шведов Ренат. А пять тысяч всадников на низкорослых монгольских лошадях под прикрытием пушечных залпов лавой мчались к стенам крепости. Но здесь уже все было готово к отпору, и, когда подскакали они, их встретили мушкетные выстрелы и град стрел. Горячее масло лили на них сверху, скатывали им на головы тяжелые камни. И все же сотни полторы джунгар из первой линии прорвались на стену. С двух сторон полезли они на башню, стремясь захватить ее. Если бы им удалось укрепиться в ней, судьба Саурана была бы решена. Но там встретил их отряд горожан во главе с кузнецом Науаном. И, словно наткнувшись на железную стену, посыпались в ров враги, изрубленные топорами и старыми дедовскими мечами-алдаспанами. Не жалея себя, схватывались с джунгарами защитники башни и падали вместе, разбиваясь о каменные выступы. С тыла врагов атаковали те из горожан, кто остался в живых на стенах, и опасность была ликвидирована…

Все так же несокрушимо стоял на верху башни Науан-батыр, но когда Бухар-жырау добрался до него, то увидел, что лицо у кузнеца совсем белое. Кровью было залито все вокруг, а в груди Науана торчал обломок тяжелой джунгарской пики. Непонятно было, как еще стоит он на ногах. Глаза кузнеца смотрели на жырау.