Джордж Блейк - Иного выбора нет

• Название: Иного выбора нет
• Автор: Джордж Блейк
• Издательство: Междунар. отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

Данная книга — увлекательный рассказ о жизненном пути разведчика-профессионала. Автор, он же главный герой, знакомит с «кухней» западных спецслужб, прежде всего Интеллидженс сервис, известной ему по собственному опыту. Детство, семья, участие в голландском Сопротивлении, служба в Королевском военно-морском флоте, корейская война и плен, мучительные нравственные искания, работа в резидентурах, арест, суд, тюрьма и побег — такова нить автобиографического повествования, перерастающего в остросюжетный детектив. Завершают книгу глава о жизни автора в СССР, размышления о былом и взгляд на кризис, переживаемый нашим обществом.

---

Майор Симур отвел меня в соседнюю комнату, такую же чердачную и маленькую, чтобы представить своему заместителю капитан-лейтенанту Чайлду. Этот офицер был очень старым сотрудником разведки и был связан с программой обучения агентов, он тоже следил за снабжением и снаряжением. Мне предстояло работать под его руководством. Большой и плотный, с крупными чертами лица, он в своей мятой форме был похож на американского актера 30-х годов Уоллеса Бири, который обычно играл роли «неограненных алмазов» с сердцем из чистого золота. Позже я узнал, что под грубой оболочкой действительно скрывались доброе сердце и готовность помочь, а также проницательный и практичный ум. Когда Чайлд встал, чтобы пожать мне руку, я заметил, что у него деревянная нога.

В отличие от большинства офицеров разведки, которые происходили из высших и средних слоев, капитан Чайлд был сыном торговца-рыбака и выходил в море простым матросом, когда ему было всего пятнадцать. После многих лет службы в торговом флоте — там он получил капитанский патент — он оказался в незавидном положении шкипера частных яхт, возившего их богатых владельцев по водным маршрутам Голландии и вверх по Рейну. Тогда он хорошо изучил Нидерланды и Германию, выучил язык и завел широкие знакомства среди тамошних лодочников. Это сделало его ценным агентом гаагской резидентуры в те годы, когда Германия перевооружалась.

Когда разразилась война, он, будучи морским офицером запаса, стал сотрудником резидентуры, прикрываясь работой в офисе британского военно-морского атташе. Выполняя свою миссию в первые дни вторжения, он был атакован в машине немецкими парашютистами, серьезно ранен, в госпитале ему ампутировали ногу. Немцы интернировали его вместе с другими британскими дипломатами, и около двух лет он жил в отеле где-то в горах Гарца, а потом был обменен через Португалию на немецких дипломатов, которых война застала в разных частях Британской империи.

Моим первым делом в этот день оказалось сопровождать капитана Чайлда в Ханс-плейс, где в большой квартире располагалась школа радистов, там надо было взять два передатчика. Агенты, которые занимались на них, должны были быть заброшены в Голландию в ближайшее новолуние. Аппараты следовало упаковать в контейнеры. С энтузиазмом неофита я чуть не уронил один, и, помню, капитан сказал мне: «Спокойнее, сынок. Мы еще не в небе над Голландией». Он часто потом называл меня «сынок», что усиливало его сходство с Уоллесом Бири.

На следующий день я поехал в парашютную школу в Рингвее вместе с тремя молодыми голландскими агентами. Там учились люди разных национальностей, группы содержались строго раздельно, а одной из забот наблюдающего офицера было следить, чтобы между ними не было контактов.

Когда закончилось предварительное обучение, для троих из нас, кто еще никогда не летал (среди них был и я), устроили ознакомительный полет. Уже это само по себе оказалось довольно волнующим. Потом наступило время прыжка. Мы с нарочитым равнодушием уселись в узкой кабине «ланкастера», прикрепив кольца парашютов специальным тросом к протянутой вдоль кабины проволоке. Вскоре пилот по селекторной связи сообщил, что самолет кружит над посадочной площадкой и он готов сбрасывать десант.

Первым должен был прыгать тренер. Следующим — я. Я посмотрел на свои ноги, свесившиеся в люк, и увидел землю, мчавшуюся далеко внизу. Пришлось покрепче ухватиться за край, потому что я боялся выпасть слишком рано, и уставиться на красную лампочку.

Вдруг она стала зеленой, в ту же секунду я услышал громкий голос по селектору, крикнувший: «Вперед!», почувствовал, выпрыгивая, толчок, закрыл глаза, предвкушая долгое падение. Но это оказалось совсем не так. Сначала меня подхватил воздушный поток от винта самолета и отбросил назад, потом сразу потащило наверх — открылся парашют. Я понял, что легко качаюсь в воздухе. Незабываемая минута! Облегчение, что парашют раскрылся, легкое парение, ощущение полета, будто я вдруг стал невесомым, страна, широко раскинувшаяся подо мной, — все это было ни на что не похоже. Я подумал, что так ангелы летают по раю. Мне недолго пришлось наслаждаться спуском, потому что земля неожиданно устремилась мне навстречу. Я сгруппировался для падения и в следующую минуту с глухим звуком ударился о землю. Получилось! Не думаю, что когда-нибудь еще мне удастся испытать такую радость.

По вечерам мы были свободны и ходили в близлежащую деревню, где были кинотеатр и танцзал. Мне было легко со своими подопечными. Все они недавно разными маршрутами прибыли в Англию и пережили множество приключений. Через несколько месяцев их должны были послать в подпольную организацию Голландии в качестве радистов, заменить тех, кто погиб или был арестован. Вырвавшись на свободу, они предпочли ей возвращение к притеснениям, мраку, трудностям и нужде в оккупированной Голландии. Там они вели жизнь, полную постоянной опасности, не могли встретиться с родителями и друзьями, а существовали тайно, перебираясь со своими передатчиками из одного укрытия в другое, чтобы скрыться от радиолокационной службы, перехватывающей подпольные сообщения. Каждый раз, выходя на связь, чтобы передать информацию или получить инструкции, они вызывали на себя врага, подобно солдатам, открывающим огонь из засады. А потом, если они слишком долго испытывали судьбу и зловещие серые уши локаторов засекали укрытие, эсэсовцы окружали дом, и исчезнуть было невозможно. Ребят ожидало страшное будущее. Сначала — пытки с требованием выдать товарищей, а потом — смерть: расстрел или, еще хуже, медленная агония в концентрационном лагере. А сейчас, готовясь к этой жизни, они были беззаботны и веселы, назначали свидания румяным ланкаширским девушкам, стараясь радоваться жизни, пока она есть.

За первым прыжком последовали другие в разных условиях: прыжки с тяжелым рюкзаком, ночью, с приземлением на воду. Последние были особенно важны, тек как в Голландии много водоемов. Здесь была своя техника — надо было заранее, еще в воздухе, освободиться от подвесной системы, продолжать спуск, держась за стропы рукой, и разжать ее в самое последнее мгновение перед ударом о воду.

Я возвратился в Лондон, с удовольствием вспоминая десять дней, проведенных в Рингвее. Прыжки с парашютом были волнующим опытом. Против ожидания в Лондоне мне гораздо больше пришлось заниматься конторской работой, чем я предполагал, — в отделе было слишком мало сотрудников.

Вскоре после того, как я пришел в отдел, двое офицеров должны были быть заброшены в Северные Нидерланды для создания передвижной резидентуры. Союзнические войска, высадившиеся на континенте, продвинулись по Франции и Бельгии до дельты Рейна и Мааса, которые отделяют Северные Нидерланды от Южных. Это оказалось труднопреодолимым природным барьером, дело осложнялось еще и тем, что впереди были территории, занятые немцами. П-8 использовал эту ситуацию для того, чтобы развернуть в освобожденной части Нидерландов полевую резидентуру, которая посылала бы агентов на территорию, еще оккупированную врагом. В Лондоне остался лишь штат, состоявший из майора Симура, капитана Чайлда и меня. День и ночь не ослабевал поток телеграмм от наших разведчиков в Голландии, в которых содержалась ценная и срочная информация о дислокации немецких войск, расположении штабов и других важных объектов. Вообще 80% разведданных, которые проходили через П-8, мы получали именно этим путем. Только громоздкие материалы — карты, планы, статистику — посылали с курьерами через Швецию или Швейцарию.

Телеграммы получали в общем центре приема шифровок, расшифровывали и передавали к нам, в СИС. Часто связь была плохая из-за различных атмосферных помех. Сообщения писались и передавались второпях, в опасной обстановке, в результате текст оказывался довольно сильно искажен, отдельные слова и целые предложения выпадали. Чтобы разобраться, в чем дело, и восстановить из бессмыслицы связный текст, требовались бездна терпения и отличное знание голландского языка. Эту работу поручили мне.

Важная телеграмма, требующая немедленных действий, могла прийти в любое время дня и ночи. Это могло быть сообщение о том, что немецкий генерал разместил свой штаб в замке или в загородном доме в Восточной Голландии. Его расположение следовало нанести на карту, и информация вместе с координатами и другими относящимися к делу деталями передавалась по телефону в Министерство авиации для включения объекта в список целей для завтрашних тактических операций ВВС. Или могло поступить сообщение о том, что арестован один из важных членов нашей агентурной сети. Тут же посылалось предупреждение нескольким разведчикам, чтобы они держались подальше от известных явок, ставших небезопасными. Я провел много ночей на раскладушке в кабинете, готовый в любую минуту, как только появится что-то неотложное, бежать к телеграфному аппарату.