А. Булгаков - «Святая инквизиция» в России до 1917 года

• Название: «Святая инквизиция» в России до 1917 года
• Автор: А. Булгаков
• Издательство: 000 «Новый Юрист»
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2001
• ISBN: 5–7969–0092–7

«Святая инквизиция» в России до 1917 года. — М., 2001, 240 с.

Наше дореволюционное прошлое далеко не всегда и не во всем было таким безоблачным и безмятежным, как представляется многим его нынешним поклонникам. Подлинная картина минувшего очень неоднозначна. Были «светочи веры», но были и религиозные преследования, о которых тоже забывать не следует.

Предлагаемая читателю книга основана на подлинных архивных документах, воспоминаниях современников, свидетельствах очевидцев. Она рассказывает о неслыханных гонениях на тех, кого называли «сектантами», но кто искренне искал свой путь к Богу. Это позволяет составить непредвзятую и далеко не благостную картину ушедших дней, отголоски которых слышны и поныне.

Булгаков Александр Григорьевич — историк–обществовед.

---

«Так, например, сектантов Киевской губернии Васильковского уезда с. Снегиревки, Антоновки и др. зимой загоняли далеко в степи к глубоким оврагам для физического угнетения, надеясь повидимому, что с разбитыми физически легче справляться, возвращая в лоно православия; выгоняли их на принудительные работы, заставляя с рассвета до глубоких сумерек голыми пригоршнями насыпать во время лютых морозов снег — женщин в подолы юбок, мужчин в подолы тулупов и переносить эту бессмысленную ношу на далекое расстояние, где эти страдальцы должны были спускаться в овраги и там высыпать снег… И так с утра до вечера «работали» эти труженники Божий под наблюдением урядников, сотских и прочих мелких властей, тут вволю издевавшихся над беспомощными людьми. В сумерки, по возвращении в село, несчастных ставили в ряд у волости, на морозе, с приказанием вытягивать руки; двое стражников держали руки, один — голову, и начинались новые издевательства. Выносили водку и, зная, что сектанты ее вовсе не пьют и не курят, старались насильно всунуть цигарку в рот и залить водки в глотку. Потешившись вдоволь, водку выпивали сами стражники, разбивая пустые бутылки о готовы сектантов. По ночам в окна сектантских домов сыпались груды камней, ломали двери, окна, врывались в хаты, разбирали печи и, избив хозяев, безобразники уходили, оставляя объятых ужасом малых ребят и взрослых в стуже. И под таким страхом приходилось жить ежечасно и ежеминутно! Наступала весна. Радетели–ревнители православия ловили на улице сектантов и палками загоняли по шею в пруд во время половодья, держа их там подолгу и всячески издеваясь над ними. Летом же, женщин гоняли босыми по колючему бурьяну, доколе ноги не покрывались потоками крови, насиловали безнаказанно женщин, насмерть забивали мужчин в холодных (все это совершается в других местах с некоторыми вариациями и поныне). Право, дух захватывает, когда вспоминаешь об этих ужасах, которые можно лишь сравнить с временами инквизиции и пыток» [322].

Несколько позже в упоминавшейся уже брошюре «Вне закона» А. С. Пругавин скажет:

«К сожалению, размеры настоящего сообщения не позволяют нам привести даже самую краткую хронику тех арестов, обысков, ссылок, изгнаний и заточений, которые предпринимались в течение последних двух десятилетий, так как напечатание подобной хроники потребовало бы целой объемистой брошюры или книги» [323].

В разделе историографии мы упоминали о священнике Ф. Титове, произносившем свою актовую речь на соискание ученой степени по богословию (1897 г.). Признав, что у русских православных отсутствуют ясные понятия о своей вере (см. примечание 22), этот соискатель возлагает вину на «либеральную печать».

«К глубокому сожалению, среди наших писателей и даже целых литературных кружков в настоящее время, как и прежде, находятся такие, которые видят в русском сектантстве нечто чрезвычайно хорошее и светлое… Вот что, например, писала еще совсем недавно одна из подобных защитниц и покровительниц сектантства: «Мысль народная растет, направляясь в разные стороны, давая в результате многочисленные секты, обнимающие не одну тысячу человек. Эти секты выделяют своих героев, из коих многие отличаются высокими нравственными качествами и жизнью, отмеченную подвигами и страданиями за веру свою… Вечный обмен мыслей развивает самодеятельность, вырабатывает способность к критическому анализу. С просветлением ума исчезают и понятия, присущие тьме» [324].

Бороться с сектантами, по мнению Ф. Титова, нужно не преследованиями и гонениями, а «ограничительными мерами»:

«В исключительных, особенных случаях по отношению к русскому сектантству, особенно современному, являются необходимыми даже ограничительные меры. Мы убеждены и понимаем, что преследование, гонение сектантов не только бесполезно, но даже и прямо вредно: оно только ожесточает, раздражает их, делает их все более упорными в своих заблуждениях. Но ограничительные меры совсем не преследования или гонение сектантов, и такие меры отнюдь не противны христианской вере, как иные думают» [325].

И ниже: «В отношение к такому направлению современного русского сектантства опять–таки неприложима одна только духовная борьба. Это именно и есть та область, где церковь теряет всякую возможность действовать на убеждение людей. Здесь, очевидно, требуются совсем иные меры, именно ограничительные» [326].

Вспоминается, как лет десять назад в тогдашнем еще Ленинграде писатель М. Чулаки написал статью «Инакобытие». Написал по поводу коммунистов, которые совершенно не чувствовали боли народа, находившегося под богоборческим режимом. Видимо, в ина–кобытии находились и те, кто по священническому своему долгу обязаны были знать простые Христовы истины: милость превозносится над судом.

«Если церковь в деле веры прибегает к орудиям недуховным, — писал Аксаков, — если она обращается к грубому вещественному насилию, то она отрекается от собственной духовной стихии и, отрицая сама себя, перестает быть «церковью», а становится государством, то есть «царством от мира сего» [327].

«Как только нравственные отношения членов Церкви заменяются отношением формально–юридическим, а для поддержания церковного единства начинают употребляться внешне насильственные мероприятия, то это несомненный признак того, что начало церковности начало иссякать в общине, и, чувствуя ослабление своих собственных сил, она открыла недра свои для проникновения туда начала государственного» [328].

Нет, не случайно Победоносцев считал, что без поддержки государства православной Церкви не устоять.

Вот и нормативы Закона от 4 июля 1894 г.:

«Дети штундистов должны быть отчуждаемы от родителей и отданы на попечение родственников, принадлежащих православной церкви; а если это невозможно, то они должны быть переданы на попечение местного духовенства (т. е. в монастырь. — А.Б.);

— С этого времени штундистам запрещается проводить службы и открывать школы;

— Паспорта и удостоверения личности штундистов должны иметь отметку об их принадлежности к этой секте. Любой работодатель, принявший на работу штундиста, должен быть подвергнут штрафу;

— Имена членов этой секты должны быть переданы министру путей сообщения, который вывесит списки в железнодорожных конторах для того, чтобы они не могли устроиться там на работу;

— Штундистам запрещается нанимать на работу православных. Нарушение наказывается ссылкой на Кавказ на срок до пяти лет;

— Штундистам запрещается покупать или брать в аренду землю. Любой штундист, уличенный в чтении Библии или в молитве вместе с другими, должен быть арестован и немедленно выслан в Сибирь в административном порядке (без суда. —А.Б.); все проповедники должны быть приговорены к исправительным работам на рудниках в Сибири;

— Штундистов следует хоронить в стороне от освященной земли; для них запрещается проводить заупокойную службу;

— Всем сектантам запрещается покидать места жительства. Они должны признаваться юридически недееспособными в ведении финансовых и торговых дел;

— Проповедники и авторы религиозных работ должны приговариваться к 8–16 месячному заключению, за повторное нарушение предусматривается 32–48 месячное заключение в крепости, за третье нарушение — ссылка» [329].

Чтобы не утруждать себя необходимостью входить в юридические тонкости, было решено, что «должно быть одно название, штунда, для всех сект во всех их направлениях» [330]. А вот и реакция Ясевич–Бородаевской на эту юридическую «находку»:

«Последний законодательный акт, от 4 июля 1894 года о штунде, получивший столь j печальную известность, переполнил чашу страданий сектантов, так как превращенный в универсальное орудие борьбы, он уничтожил всякое понятие о законности в отношение всех сектантов,..» [331].

Ну и что? Это же всё государство делало: и законы издавало, и их же претворяло в жизнь. Но религиозное законодательство вдохновлял, готовил и представлял императору на высочайшее утверждение «духовный департамент полиции», Св. Синод, а на местах с ортодоксальным рвением следили, доносили, натравливали, проклинали с амвонов смиренные пастыри. Мы уважительно относимся к многовековой православной культуре как свободному духовному волеизъявлению, хотя тенденции нынешнего дня заставляют учитывать и иное.

Одним из феноменов российской ментальности является ксенофобия. Раньше было принято считать, что корни этого общественно–психологического фактора уходят в необразованность и темноту народных масс. Но век двадцатый, век массовой образованности и просвещения, дает по–прежнему примеры подобной патологии — будь то в коммунистический период или в постсоветский. Менялись только ярлыки: штундист, космополит, баптист, враг народа.

Уже упоминалось о созыве в 1891 г. в Москве Совещания православных иерархов. Так вот, Резолюция гласила: