Грегори Магвайр - Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

• Название: Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз
• Автор: Грегори Магвайр
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-040437-7, 978-5-9713-6760-4, 978-5-9762-2236-6

Изысканная модернистская фэнтези, смело и оригинально обыгрывающая мотивы одной из самых знаменитых сказок всех времен и народов!

История Западной ведьмы из «Волшебника страны Оз», поведанная без предвзятости сил Света…

Покорные рабы ведьмы — манчики — здесь превратились в унылых провинциалов, взыскующих преуспевания и стабильности…

Говорящие животные проявляют недюжинные политические амбиции…

А какие же роли предназначила эта версия давно знакомой всем сказки Страшиле и Железному Дровосеку, Трусливому Льву, Дороти и Тото?..

---

— Точно они, — пробежал среди путников ропот. «А раз пчелы — значит ты!» — был негласный вердикт.

— Ах, я и забыла, до чего богатая бывает у людей фантазия, — раздраженно воскликнула Эльфаба.

Ее почти не тронула ни загадочная смерть повара, ни растущее недоверие попутчиков. Килиджой наконец поправился, проснулись и пчелы, видимо, усыпленные высотой перевала, а другого общества Эльфаба и не искала. Глядя на разбуженных пчел, она чувствовала, как в ней пробуждаются незнакомые силы.

Проводник показал собиравшиеся на горизонте облачка. Путешественники заволновались: уж не гроза ли надвигается. Но Отси успокоила их — и тут же напугала еще сильней. Нет, это не гроза — это вечерние костры большого лагеря. Скроуляне. Начался осенний охотничий сезон, хотя путники не видели никого крупнее зайца или травяной лисы, которая махнула золотым пушистым хвостом и сверкнула черными, будто в чулках, лапками. Килиджой с нетерпением ожидал встречу: он едва мог угомониться ночью и даже во сне перебирал лапами, точно настигая добычу.

Путники боялись встречи со скроулянами даже больше, чем с юнаматами. Провожатый не пытался рассеять их страхи. Он был хитрее, чем могло показаться на первый взгляд: возможно, постоянное общение с разными, не всегда дружелюбными народами наложило На него свой отпечаток. Прошло всего несколько дней, а Лир его уже обожал. «До чего они глупые, эти дети, — думала Эльфаба, глядя на мальчика. — Все-то им хочется кому-то подражать, добиваться внимания. То ли дело звери: они принимают себя такими, как есть, и даже не задумываются о том, чтобы стать другими. Насколько спокойнее им живется!»

Эльфаба призналась себе, что предвкушает встречу со скроулянами. Как давно она не испытывала этого чувства! Надвигалась ночь; среди путников нарастало беспокойство. Насыщенно-синее небо пестрело звездами, чей тусклый свет серебром отражался на кончике каждой из бесчисленных травинок, будто тысячи церковных свечей догорали по всем Тысячелетним степям.

«Жаль, что нельзя утонуть в траве, — думала Эльфаба. — Это была бы самая лучшая смерть».

3

К полудню караван достиг лагеря скроулян. Навстречу путникам, туда, где начинались песочно-желтые шатры, собралась делегация из семи-восьми конных мужчин и женщин в синих головных повязках и с браслетами из слоновой кости. Принесли паланкин, увешанный позвякивающими бубенцами и амулетами и закрытый полупрозрачной тканью, за которой виднелась фигура толстой старухи, видно, здешней хозяйки. Пока проводник и скроуляне обменивались на своем языке приветствиями (или проклятиями, кто их разберет?), она сидела тихо, потом буркнула команду, и занавески раздвинули. У старухи была огромная нижняя губа, оттопыренная настолько, что загибалась вниз, как изогнутый носик чайника. Веки ее чернели от сурьмы. На плечах сидели две хмурые вороны, прикованные золотой цепочкой к узорчатому воротнику, заляпанному фруктовым соком. Птицы успели изрядно обгадить хозяйку.

— Княгиня Настойя! — вымолвил провожатый.

Это была самая неряшливая княгиня, которую только можно себе представить, но все же в ней чувствовались царственные манеры. Поэтому даже самые гордые из путников преклонили колени. Она хрипло рассмеялась и жестом приказала носильщикам унести себя куда-нибудь поспокойнее.

Лагерь скроулян располагался расходящимися кругами, в центре которых стоял шатер княгини Настойи, расширенный во все стороны выцветшими полосатыми балдахинами, — маленький воздушный дворец из шелков и кисеи. Ближайшим к нему кругом выстроились палатки ее министров и мужей (тощих и плюгавеньких, по мнению Эльфабы; но может, их специально выбирали за худобу и невзрачность, чтобы на их фоне княгиня выглядела еще внушительнее). Всего в лагере было несколько сотен шатров, а значит, около тысячи человек. Тысяча скроулян и скроулянок с лососево-розовой кожей, большими и влажными, но нерешительными глазами, гордым носом, полными ягодицами и широкими округлыми бедрами.

Путешественники почти не вылезали из фургонов, но Эльфаба не могла сидеть сиднем, когда вокруг было столько нового. Увидев ее разгуливающей по лагерю, скроуляне с приглушенными возгласами жались по сторонам, но не прошло и десяти минут, как вокруг нее собралась шумная детская толпа, которая, точно рой мошкары, преследовала ее по пятам. Проводник посоветовал соблюдать осторожность и вернуться в фургон, но без толку. Детство, проведенное среди болот Квадлинии, воспитало в Эльфабе храбрость, любопытство и свободолюбие; научило, что вовсе не обязательно слушаться старших.

После ужина к каравану приблизилась делегация важных пожилых скроулян, которые вступили в длительный разговор с проводником. Суть разговора, как он потом передал, сводилась к тому, что нескольких путешественников приглашали (или требовали?) в святилище, в часе верховой езды отсюда. За необычный цвет кожи или дерзость, с которой она в одиночку разгуливала по чужому лагерю, выбрали Эльфабу; вместе с ней позвали Отси как главу каравана, проводника-винка, старика Иго за его почтенный возраст и купца с забавным не то именем, не то прозвищем Колючка.

При факельном свете процессия на верблюдах в поблескивающих попонах двинулась по пыльной дороге. Эльфаба, покачиваясь, восседала над безбрежной серебрящейся травой и размышляла об Океане — этой мифической водной громаде, которую никто никогда не видел. Наверное, здесь, в Тысячелетних степях, его выдумал неизвестный поэт. Вот травяные зубатки выпрыгивают за светлячками, совсем как рыбы из воды, зависают на мгновение в воздухе и потом с сухим всплеском ныряют обратно. Как ветер, шумят крыльями летучие мыши. Сама серебристая гладь постоянно переливается разными цветами: то она светло-лиловая, то серовато-зеленая, то коричневатая с красным оттенком, то снова серебряная. Взошла луна, ночная богиня, льющая нежный свет со своего острого серпа. Казалось, больше ничего не было нужно — Эльфабе хватило и этого, чтобы почувствовать необыкновенную восторженность от этих мягких тонов и бесконечных просторов. Но чудеса продолжались…

Эльфаба заметила рощицу, видимо, специально посаженную посреди бескрайней пустоты. Вначале карликовые елки, изогнутые ветром в уродливые, ощетиненные колючками и пахнущие смолой фигуры, потом деревца повыше и еще выше. Деревья росли все возвышающимися кругами, точь-в-точь как лагерь скроулян. Путники молча, лавируя между стволами, пробирались вдоль изогнутых шелестящих коридоров к центру.

Там их уже ждала княгиня Настойя, облаченная в дикарские одеяния из кожи и травы и нелепую синюю накидку в белую полоску, выкроенную из материи, которую наверняка выменяли у каких-нибудь путешественников. Тяжело дыша, она стояла, опираясь на толстые палки, и думала о чем-то своем. Вокруг нее, словно зубы из гигантской пасти, скалились каменные глыбы, выложенные таким плотным рядом, что непонятно было, как княгиня, со своей огромной тушей, пробралась между ними.

Гости с хозяевами принялись за угощения и напитки, потом пустили по кругу трубку, изображавшую ворону. Живые вороны сидели на вершине каждого валуна. Сколько их — двадцать, тридцать, сорок? У Эльфабы уже кружилась голова: качалась луна, плыла невидимая из-за древесного лабиринта, но запечатленная в воображении травяная гладь. Казалось, еще чуть-чуть, и она услышит звук этого кружения. Старейшины-скроуляне затянули долгую заунывную песню.

Когда пение стихло, княгиня Настойя подняла голову.

Мясистые складки под ее подбородком всколыхнулись. Накидка вместе с остальной одеждой полетела на землю. Княгиня была все такая же толстая и старая, но теперь то, что раньше казалось в ней скукой, обернулось терпением, дряхлость — мудростью, грубость — силой. Она встряхнулась, и волосы осыпались у нее с головы. Грузно двинула ногами, выбирая лучшую опору, опустилась на четвереньки, изогнув дугой спину. Глаза ее сверкнули, нос шевельнулся. Княгиня была Слонихой!

Слонобогиней, подумала Эльфаба со смесью ужаса и восторга, но княгиня, будто читая ее мысли, покачала головой и сказала: «Нет». Она все еще говорила на непонятном наречии, и проводник переводил ее заплетающимся языком — скорее от выпитого вина, чем от страха. Он-то наверняка видел это прежде.

Княгиня по очереди спросила путников, зачем они прибыли в Винкус.

— За деньгами, — сознался ошарашенный Колючка. — За богатством всеми правдами и неправдами.

— Найти место, где я смогу спокойно умереть, — сказал Иго.

— Чтобы держаться подальше от греха, — гордо сказала Отси, подразумевая, видимо, «подальше от мужчин».

Переводчик вопросительно кивнул Эльфабе.

Она не могла скрывать правду от величественного Зверя, поэтому честно ответила:

— Чтобы встретиться с семьей моего любимого, но погибшего мужчины. Чтобы убедиться в их безопасности, попросить прощения у его вдовы Саримы и затем оставить этот жестокий мир.