Сара Парецки - Горькое лекарство

• Название: Горькое лекарство
• Автор: Сара Парецки
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00084-1

Шестнадцатилетняя Консуэлло – жена гангстера Фабиано, – готовясь стать матерью, попадает в частную клинику «Дружба», где умирает от нерпавильного лечения. Руководство клиники, погрязшее в махинациях и коррупции, готово было заплатить огромные деньши, чтобы сохранить тайну смерти Консуэлло и избежать скандала. Любому, кто не пойдет на эту сделку и попытается расследовать обстоятельства гибели молодой женщины, грозит смерть. И только дерзкая Ви.Ай. Варшавски не может отказать отчаявшимся родственникам Консуэлло. К чему приведет ее расследование?

---

Мне очень захотелось съездить ему по носу.

– Ты способен хоть на минутку подумать о ком-нибудь, кроме себя? Я хочу знать: можешь ты достать копию для Лотти или нет? Ты хотя бы сказал об этом Хамфрису? Или по уши погружен только в свои треклятые заботы?

– Эй, Вик, легче на оборотах. В таких делах, как эти, берется ружье слоновьего калибра и выстреливает во всех, кто имел дело с пациентом. Извини, что в первую очередь я думаю о моем госпитале. Но ведь мы также уязвимы, как Лотти. Более того, юристы набросятся именно на нас, потому что у нас пахнет монетой. – Поколебавшись, он протянул мне руку. – Скажи, а ты сама способна проявить такое же беспокойство обо мне, как о Лотти?

– Я знакома с Лотти уже двадцать лет. Она мне заменила мать, а потом мы подружились, хотя это не то слово. Необыкновенно сблизились, если хочешь. Возможно, лет через двадцать я буду относиться к тебе так же.

Посмотрев на него, я поразилась: бледный, как смерть, глаза лихорадочно блестят.

– Надеюсь, Вик. Начнем отсчет времени с сегодняшнего дня.

Я поцеловала его.

– Ты выражаешься слишком трагично. А почему бы и не прожить этот срок? Я ничуть не настроена умирать по заказу и немедленно. Но сейчас я должна отправиться к Лотти, она во мне очень нуждается. Раз уж попросила приехать, зная, что для меня это дальний путь...

– О'кей, – неохотно отозвался он. – Я все понимаю. Все.

– А поищешь для нее копию?

– Ну, конечно. В понедельник. Езжай осторожнее.

Он поцеловал меня на прощание. Полагая, что мы опять едем на озеро, Пеппи радостно бежала за мной к машине. Я не пустила ее внутрь, и она высокомерным взглядом провожала меня до тех пор, пока я не скрылась из виду...

Глава 19 Ночной блюз на городской окраине

Кончилось тем, что я притащила Лотти снова в клинику, чтобы самой убедиться в пропаже досье. Это какая-то иррациональная маниакальная идея: если кто-то что-нибудь потерял, вы уверены, что сумеете это найти, что разини проворонили какое-то укромное местечко, а уж вы-то триумфально извлечете из него искомое... Я свернула ковры, еще раз проверила под радиаторами, обыскала каждый ящик, протрясла, держа на весу, все медицинские карточки, дабы убедиться в том, что бумаги Консуэло и семьи Эрнандеза случайно не оказались в чужих документах. После двухчасовых скрупулезных поисков я была вынуждена признать: досье исчезли.

– А что Малькольм наговорил после того, как наблюдал Консуэло в «Дружбе»? У тебя пленка сохранилась?

Она покачала головой.

– У меня ее и не было. Когда громили его квартиру, наверняка украли диктофон.

– Вот странно, почему именно диктофон? Ведь не унесли ни телевизор, ни факс.

– Ну, – пассивно отозвалась Лотти, – возможно, им телевизор оказался не по силам, тяжелый, старого образца. Он купил его у кого-то из профессоров. По правде говоря, будучи в шоке, я забыла про диктофон. Что, если поехать и посмотреть, вдруг он еще там.

– Почему бы и нет? Все равно мне сегодня не до сна, хотя и надо бы отоспаться...

Мы проехали с ней всего несколько километров до бывшей квартиры Малькольма. Даже эта шумная городская окраина стихает к: утру. По улице слонялись пьяницы; какой-то старик медленно выгуливал собаку, у обоих ревматические конечности. Никто не обратил на нас внимания, когда мы вошли в вестибюль и поднялись на второй этаж.

– Мне вообще придется заниматься этой квартирой, – сказала Лотти, вынимая ключи. – Арендную плату надо внести еще за месяц, потом, полагаю, придется очистить помещение. Не знаю, почему он назвал меня правопреемницей. Не очень-то я сильна в этих делах...

– Попроси Тессу, – предложила я. – Она решит: что оставить, а что выкинуть. Или просто открыть дверь настежь – все тотчас испарится!..

В квартире Малькольма твердо устоялся запах запущенного помещения. Как ни странно, этот запах и слои пыли превращали хаос в нечто более или менее терпимое, сносное. Теперь это был уже не жилой дом, но развалины, остов затонувшего корабля, еле различимый на глубине.

Обычно пышущая энергией и задором, Лотти безвольно стояла в дверях, пока я занималась поисками. Слишком много на нее ударов обрушилось: гибель Консуэло и Малькольма, погром в клинике, а теперь еще и грядущие обвинения. Если бы эти события не были столь разнородны, я могла бы подумать, что кто-то специально подстраивал гадости из-за гнева на Лотти; возможно, Монкфиш: сумасшедший-то сумасшедший, но выбирал он самые болезненные точки, с тем чтобы Лотти удалилась от дел... Я присела на корточки и тщательно взвесила все обстоятельства. Выходило, что Фабиано заключил пакт с Монкфишем, но в это было трудно поверить. Или Монкфиш нанял крутых парней, чтобы сокрушить Малькольма, но это тоже мало вероятно и смехотворно. Я встала.

– Нет здесь диктофона, Лотти. Или он уже в ломбарде, или Малькольм оставил его в машине. Будь у нас ключи, мы бы проверили.

– Разумеется. Но, знаешь, у меня голова уже раскалывается. А ведь мы первым делом должны были бы посмотреть в машине, он всегда там наговаривал на пленку то, что не успевал записать в клинике.

Улица была освещена скверно, мы брели медленно, разглядывая все автомобили. Ревматик с собакой уже ушел домой, да и пьяницы убрались – проспаться; правда, под одним фонарем ссорилась супружеская чета. Неподалеку от них стоял автомобиль Малькольма, разбитый, проржавевший насквозь. Он так вписывался в местный колорит, что никому не пришло в голову раскурочить его – колеса на месте, стекла целы, багажник не взломан.

Я открыла водительскую дверцу. Лампочка не горела, поэтому я включила свой фонарик. На сиденье и в «бардачке» было пусто. Я залезла под сиденье, нащупала кожаный футлярчик и вынула из него диктофон. Мы отправились к моей машине. Лотти взяла диктофон, вскрыла.

– Пусто! Он использовал пленку для чего-то еще.

– Или она была в квартире, и убийцы украли ее. Так же как и все стереозаписи.

Мы были так измождены, что говорили с трудом. Пока ехали домой, Лотти сидела, сгорбившись, в уголке, закрыв лицо руками. Столько лет я ее знала, но ни разу не видела в таком то ли угнетенном, то ли летаргическом состоянии: ни думать о чем-либо, ни пальцем шевельнуть не могла...

Было почти четыре утра, когда мы приехали к ней домой. Я помогла подняться по лестнице, согрела молока и добавила добрую порцию коньяка, единственное, что она держит из спиртного. Лотти была настолько подавлена, что выпила не протестуя.

– Позвоню в клинику, – заявила я, – сообщу, что ты придешь позже, чем обычно. Сейчас тебе нужен сон как ничто другое.

Она тупо посмотрела на меня.

– Да, наверное, ты права, Вик. Да и тебе нужно поспать. Извини, что украла у тебя эту ночь. Приляг где-нибудь, я отключу телефоны.

Я забралась под тонкие, благоухающие лавандой одеяла. Кости мои болели, я рассыпалась на куски. Сумбурные происшествия суток прокручивались в моем мозгу. Монкфиш. Гонорар Дика. Досье «Ик-Пифф». Где пленка Малькольма? Досье Консуэло?

Они были у беби, она сидела-на высоких дюнах озера Мичиган и держала папку из манильской бумаги в хрупких розовых пальцах. Я старалась взобраться к ней, но всякий раз сползала вниз. Взмыленная, изнемогающая от жажды, я кое-как поднялась на ноги. Увидела, что к беби сзади подкрадывается Питер Бургойн. Он вцепился в папку, попытался вырвать ее, но хватка у беби была что надо. Он оставил папку в покое и принялся душить девочку. Она не произнесла ни звука, но смотрела на меня умоляющими глазами...

Я проснулась вся в поту, задыхаясь, не зная, где нахожусь. Убедившись, что не в своей постели, я запаниковала, но тут в памяти всплыли вчерашние события. Ах да, ведь я же у Лотти... Будильник не был заведен, я глянула на мои часики: семь тридцать.

Вновь легла, постаралась расслабиться, не удалось. Встала с кровати, приняла холодный душ. Приоткрыла дверь спальни, Лотти еще спала. Тихонько закрыла дверь и покинула квартиру. Я сразу же почувствовала недоброе, едва начала подниматься по ступенькам к моему жилищу. Везде были разбросаны бумаги, и на площадке второго этажа виднелось нечто похожее на сгусток крови. Недолго думая, я выхватила револьвер и взбежала наверх. У дверей моей квартиры лежал мистер Контрерас. Дверь скорее всего прорубили топором. Я убедилась, что в квартире никого нет, и, вернувшись к соседу, встала на колени. Так. Череп раскроен, но кровь на ране запеклась. Контрерас дышал часто, прерывисто. Жив! Я тут же позвонила в «Скорую» и в полицию, затем вынесла одеяла и закутала старика. Осторожно пощупала рану, слава Богу, не очень глубокая, сильный ушиб. Знаменитый шланг валялся в двух шагах...

Первыми приехали пожарные[9] – молодой человек и женщина средних лет, оба в темно-синих халатах, мускулистые и неразговорчивые. Выслушали меня, укладывая Контрераса на носилки. Через минуту они уже несли старика к машине. Я подержала для них дверь, они поместили носилки в фургон и повезли раненого в «Бет Изрейэль».