Игорь Подколзин - Год черной собаки. Фантастический роман

• Название: Год черной собаки. Фантастический роман
• Автор: Игорь Подколзин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1987

Подколзин И.В. Год черной собаки: Приключенческо-фантастический роман. / Худож. М. Лисогорский. М. Молодая гвардия. 1987. — (Библиотека советской фантастики). — 300 стр., 90 коп.,100 000 экз.

Герои романа — врач, детектив и физик - отправляются на поиски документов, в которых содержатся сведения об открытиях в области энергетики и генной инженерии. После ряда приключений они находят материалы и аппаратуру и убеждаются в действительности изобретений. Понимая, что в капиталистическом мире эти открытия могут быть использованы во вред человечеству, после размышлений и колебаний они решают передать их в ЮНЕСКО. Драматические события мешают осуществлению этих намерений.

---

— Меня это тоже интересует, — добавил Эдерс. — Для чего мы затеяли канитель со сборкой?

— Странный вопрос, — Грег пожал плечами. — Раз собираем, значит, для того, чтобы использовать по назначению — экспериментировать.

— Как вас прикажете понимать? — прищурился Эдерс.

— Очень просто. Допустим, мы смонтировали аппаратуру для регенерации органов. Мое мнение — по меньшей мере неразумно не посмотреть, как она действует.

— На ком? — Доктор покачал головой. — У нас нет лаборатории, специалистов, наконец, подопытных животных и…

— Ничего этого не нужно, — перебил Грег. — Начнете прямо на человеке, то есть на мне, благо имеется, что восстанавливать. Чем я вам не объект для опытов?

— Не говорите глупостей, Грег, это несерьезно, — Эдерс всплеснул короткими руками. — Это не шутки.

— Я и не намерен шутить.

— Тогда городите несусветную чушь и абсурд. — Лицо доктора покраснело. — Неужели вы допускаете, что я, врач, стану проводить опыты на человеке без лабораторных исследований, предварительных анализов, неоднократных экспериментов на, скажем, морских свинках, собаках или обезьянах?

— Смайлс провел опыт на Рексе?

— Боже мой! Вы-то не Рекс, а я не Смайлс. — Доктор закричал. — Я врач, понимаете или нет? Вра-ач! Не знахарь, шаман или колдун, а дипломированный медик. Я давал клятву Гиппократа. Клялся именами дочерей Эскулапа Гигии и Панакеи «Ноли ноцере» — не повредить больному. Не повреди-ить. Не усугублять его страдания, а облегчать их. Я не шарлатан и не авантюрист. Это вам ясно?

— Разумеется, доктор. Конечно, дорогой мой, — примирительно сказал Грег. — Но у нас нет выхода. Тем более я иду на это добровольно. Не требую наград и гарантий, не предъявляю претензий. Жертвую собой, так сказать, во имя науки и человечества.

— А если бы вы добровольно попросили лишить вас жизни?

— Не ударяйтесь в крайности, Макс.

— Это не крайности, — голос его звенел торжествующе, — а здравый смысл. Мой врачебный долг. Моя этика. Я не желаю экспериментировать на вас, человеке, к которому испытываю братскую привязанность, если не больше. Вы просто не представляете, на что пытаетесь меня толкнуть. На преступление! Да-да, преступление, за которое лишают диплома и судят. Мы, медики, имеем дело с людьми, и любая новинка в нашей области, прежде чем ее применить к человеку, тысячи и тысячи раз пробуется и проверяется в клинике на животных. Это слишком ответственно.

— Успокойтесь, доктор, — Грег положил руку на его плечо. — Вы же верите Смайлсам? Или не хотите помочь мне обрести облик полноценного человека?

— Верить одно, — Эдерс вырвал плечо из-под ладони Грега, — а испытывать сомнительные машины и рецепты на людях — в корне противоположное. Потом, чем помочь? Чем?

— Восстановить кисть и глаз.

— А вдруг вместо этого у вас вырастет хвост и образуются жабры? — Эдерс уже вопил, размахивая руками и брызгая слюной. — Или вы обрастете шерстью, как медведь. На голове появятся рога, а из челюстей прорежутся бивни мамонта?

— Рога я, по всей вероятности, уже носил, их восстанавливать не надо. — Грег невесело рассмеялся. — В конце концов я даже не против хвоста и жабер. Будет чем отгонять москитов и дышать под водой. Стану эдаким хвостатым Ихтиандром.

— Не паясничайте! — взвизгнул Эдерс. Круглые щеки затряслись, смешно запрыгали усы, карие глаза заблестели. — Я же вас, сыщика, не принуждаю нарушать закон?

— Я вас тоже не принуждаю. Просто считаю в данном случае риск оправданным и согласен на любой исход, даже если он обернется для меня трагедией.

— А для меня? Меня замучает, убьет совесть. На это вам наплевать?

— Ничто вас не замучает, и останетесь живы, — неожиданно вмешался Уваров. — Я уверен: все кончится благополучно, и поддерживаю просьбу Грега. А если он вам так дорог, предлагаю себя — обо мне плакать некому, я везде теперь, как говорят, персона нон грата.

— И этот туда же! — резко повернулся к физику доктор. — Вы мне также не посторонний. Да и не в этом дело. Я врач! Не могу я, _не могу_. Мне никто не давал такого, права. Тем более вам и восстанавливать нечего. Вы ставите меня в неловкое, некрасивое положение. Это безнравственно. Я категорически отказываюсь и не желаю продолжать разговор в том же духе.

— А вот русский доктор Бакулев учил молодых медиков, — вставил Уваров, — использовать малейший шанс спасти больного.

— Я преклоняюсь перед именем Бакулева, но не вижу аналогии. От чего спасать нашего друга? От чего? Он что, на грани смерти?

— Ну зачем же так прямолинейно. — Русский скривил губы. — На вашем месте я бы рискнул.

— Вы не на моем месте. Поэтому вам легко говорить. Всегда легче, если дело касается других. Повторяю, категорически отказываюсь. Да. И ничто, да-да, ничто не изменит моего решения! Господи, недаром вчера меня терзали предчувствия.

— Значит, доктор, — Грег пристально взглянул ему в глаза, — имея возможность вернуть меня в лоно полноценных, вы из-за своей сомнительной щепетильности отказываетесь. Это и есть безнравственность, равнодушие и эгоизм. Вы можете, но, видите ли, не желаете.

— А кто вам сказал, что могу? — Эдерс затряс черной гривой. — Почему могу? Вдруг все не так и не то? Мало ли что они там насочиняли? Не исключено — случится непоправимое, мы же вступаем в область неизведанного. Вдруг вы примете обличье какого-то монстра-людоеда и в вас проснутся первобытные и отвратительные инстинкты? Вам лень об этом подумать?

— Но я же освобождаю вас от ответственности и угрызений совести, — засмеялся Грег.

— Вы — да! А я себя — нет! И перестаньте хихикать, мне не до юмора. Я возмущен — вы просто легкомысленный человек. — Он насупился, замолчал и нервно заходил по холлу.

— Доктор! — Уваров обнял его за плечи. — Успокойтесь. Мы вас очень любим и уважаем. Но Грег прав, действительно другого выхода нет. Будь я врачом, честное слово, решился бы на эксперимент. Это особый случай, требующий и благородства и мужества. Впрочем, — он прищурился, — вы можете подсказать что-либо иное?

— Значит, вы бы согласились? — Эдерс остановился.

— Не колеблясь. Потом, я же буду ассистировать. Работа установок — моя епархия. Следовательно, я не только помощник, но и соучастник и готов разделить с вами любую случайность. На лабораторные исследования времени нет.

— Тем более, — вставил Грег, — мне кажется, скоро нас побеспокоят люди Робинсона или Майка. Не исключено, они отправят на тот свет с легким сердцем — без всяких душевных угрызений. Эти опасения и заставили меня сфотографировать материалы. Я изготовлю еще копию, а оригиналы уничтожим.

— Вы хотите уничтожить созданное Смайлсами? — взвился Эдерс и уставился горящими глазами на Грега. — Это вандализм! На подобное злодеяние замахивались разве варвары-гунны или гитлеровцы. Вы фашист?

— Полно, доктор, — Грег встал, — не нервничайте, я же сказал: два экземпляра спрячем, а подлинник сожжем. Так удобнее — катушка пленки не больше двадцатицентовой монеты.

— Копия — это копия, а оригинал — оригинал. — Эдерс задумался и поджал губы.

— Не забывайте — это фотокопия. Кипу документов труднее сохранить, а микропленку я при необходимости проглочу или так запрячу, сам дьявол не отыщет.

— Делайте как знаете, вам виднее. Я умываю руки.

— Ручонки вы умоете перед операцией над Грегом, — улыбнулся Уваров.

— Не ерничайте! Никаких операций! — опять взвился доктор. — С генетикой шутки плохи. С ней разговаривают на «вы». Дилетанты, неучи и профаны не представляют могущих произойти пагубных последствий. Это святая святых, в нее следует входить на цыпочках.

— Мы все понимаем. Но поймите и нас, иного выхода нет. — Грег сдвинул брови. — Значит, вы желаете, чтобы я так и остался калекой?

— Нет, не желаю. Не в том дело, а вдруг…

— Если произойдет это «вдруг», даю письменное разрешение Уварову пристрелить меня. Изобразим самоубийство.

— Здрасьте! Вот это мило! — вытаращил глаза физик. — Почему именно мне отводится столь ужасная роль заплечных дел мастера?

— Потому что вы меня поддерживаете и уверены в успехе, как я сам. Вы оптимист, а доктора постоянно заносит в негативную сторону. Родится монстр! Вырастут бивни! Полезу на деревья! А если обернусь гением? Начну слагать стихи, как Шекспир, писать картины подобно Рембрандту и сочинять музыку, достойную Чайковского? Вас гложет зависть, Макс, поэтому вы и отказываетесь. Вдруг замухрышка Грег превратится в сказочного принца? Что тогда станет с вашей совестью?

— Вы неисправимы, Фрэнк. Делаете вид, будто не понимаете меня, хотя вам все прекрасно понятно. Вы вымогаете…

— Себе превращение в сказочного принца, — закончил Уваров.

— Не острите! Я не шучу! — взвизгнул Эдерс, но уже как-то неуверенно.