Мэг Кэбот - Королева сплетен

• Название: Королева сплетен
• Автор: Мэг Кэбот
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-046649-8, 978-5-9713-7427-5

У Лизи Николс большая проблема. Она просто не может держать язык за зубами – не может молчать. От этого – сплошные неприятности! Лизи расстается с парнем, хотя мечтала связать с ним жизнь… Случайному попутчику выбалтывает о себе такое… А оказывается, она едет именно к нему – он сын владельца старинного шато, где гостят ее друзья…

И главное – она влюбилась в этого красавца! Как исправить положение?!!

Читайте новую романтическую комедию Мэг Кэбот – автора мировых бестселлеров «Дневники принцессы», «Просто сосед» и др.

---

– Биби?

– Мать Жан-Люка, – поясняет Доминик.

– Миссис де Вильер – женщина немного… своеобразная, насколько я поняла, – подает голос Шери из своего шезлонга.

Доминик деликатно фыркает:

– Можно и так сказать. А можно – что она устала от абсолютного и полного легкомыслия своего мужа. Он не думает ни о чем, кроме своего винограда.

– Винограда?

Доминик машет рукой куда-то в сторону одной из построек, за которой угадывается сад.

– Виноградник, – говорит она.

Так это виноградник, а не сад! Ну конечно!

– А разве месье де Вильер не должен думать о винограднике? – спрашиваю я. – Ведь это место – в первую очередь винодельня. А уж проведение свадеб – побочный бизнес, разве нет?

– Само собой, – соглашается Доминик. – Но в Мираке давно не было приличного урожая. Сначала засухи, потом тля… любой другой давно бы понял, что это знак, – надо бросать это дело, но только не отец Жан-Люка. Он заявляет, что де Вильеры в виноделии с 1600 года, когда был построен Мирак, и он не хочет нарушать традицию.

– Ну, это очень… благородно, – восхищаюсь я, – разве нет?

– Благородно? – Доминик презрительно фыркает. – Да это пустая трата времени и денег. У Мирака такой грандиозный потенциал, если бы только Жан-Люк с отцом его видели.

– Потенциал? Да о чем ты? Он великолепен в том виде, каков есть – отличные земли, красивый дом, пенистый капуччино… что тут менять?

Как выясняется, у Доминик на этот счет другие мысли.

– Здесь все требует переделки. Все нужно обновлять – особенно ванные. Надо заменить эти пошлые ванны на ножках на нормальные джакузи… а сливные бачки с веревочкой! Господи! Их тоже надо убирать.

– А мне нравятся такие бачки, – говорю я. – Они такие… очаровательные.

– Ой, ну конечно, тебе такое может нравиться, – отвечает Доминик и многозначительно смотрит на мой купальник. – Но большинству нет. В кухне тоже надо делать капитальный ремонт. Ты знаешь, у них до сих пор есть эта… как ее… кладовка. Смешно! Да ни один шеф-повар в здравом уме не согласится работать в таких условиях.

– Шеф-повар? – переспрашиваю я. При мысли о еде у меня урчит в желудке. Я умираю от голода. Завтрак я проспала. А когда обед? И здесь правда есть шеф-повар? Это он приготовил капуччино?

– Ну конечно! Чтобы сделать из Мирака настоящий отель мирового класса, нужен пятизвездочный шеф-повар.

А, вон оно что…

– Превратить в… – Я сажусь. – Погоди. Они собираются превращать это место в отель?

– Пока нет, – отвечает Доминик и тянется к бутылке с водой, что стоит у ее шезлонга. – Но я постоянно твержу Жан-Люку, что им просто необходимо это сделать. Только подумай, сколько можно заработать на одних только корпоративных вечеринках и деловых мероприятиях! А есть еще программы спа – они легко могли бы избавиться от виноградников и проложить там дорожки для пробежек и маршруты для конных прогулок. А в этих постройках расположить салоны массажа, акупунктуры, гидротерапии. Сейчас бум индустрии реабилитации после пластической хирургии…

– Чего? – перебиваю я. К своему стыду, надо отметить, что я практически ору на нее. Но меня просто до глубины души потрясло, что кто-то хочет превратить это сказочное место в спа.

– Индустрии реабилитации после пластической хирургии, – раздраженно повторяет Доминик. – Людям, недавно прошедшим процедуру липосакции или подтяжки лица, нужно место, где восстановиться после этого. Мирак в этом качестве будет просто великолепен.

Я не могу удержаться и смотрю в сторону Шери – мне надо знать, что она думает по этому поводу.

Но она делает вид, что читает, и только ближе подносит к лицу книгу, чтобы скрыть выражение лица.

И все же я вижу, как подрагивают у нее плечи, – она смеется.

– Нет, правда, – продолжает Доминик, отхлебнув из бутылки, – семейство де Вильер не видит бизнес-возможности своей собственности. Наняв профессионалов вместо местного сброда и предложив современный сервис – спутниковое телевидение, например, доступ в Интернет, – установив кондиционеры и домашний кинотеатр, они привлекут гораздо более состоятельную клиентуру и заработают столько, сколько в жизни не приносил жалкий винный бизнес отца Жан-Люка.

Прежде чем я успеваю озвучить свой ответ на эту чудовищную речь, мой желудок делает это за меня, издав протяжное урчание. Доминик не обращает на него внимания, а Агнесс тут же садится и что-то лопочет. Она спрашивает меня о чем-то, и я улавливаю слово goûter, что означает «отведать».

– Она спрашивает, не принести ли тебе что-нибудь поесть, – скучающим голосом переводит Доминик.

– А… – говорю я.

Агнесс говорит что-то еще, а Доминик тем же скучающим голосом продолжает:

– Ей совсем не трудно. Она все равно собиралась пойти приготовить себе что-нибудь.

– Тогда да, спасибо, с удовольствием, – отвечаю я. Потом улыбаюсь Агнесс и добавляю: – Oui, merci. Est-ce que vous… Est-ce que vous…

– Что ты пытаешься у нее спросить? – спрашивает Доминик – довольно язвительно. Но, может, я опять преувеличиваю. Трудно поверить, что она хочет превратить это чудесное место в отель, куда отправляют подлечиться тех, кто сделал себе новый нос.

– Я хочу спросить, нет ли здесь диет-колы, – говорю я. Доминик корчит презрительную рожицу.

– Нет, конечно. А зачем пичкать себя всеми этими химикатами?

Потому что это вкусно, хочется ответить мне, но я говорю:

– А, ну ладно. Тогда… ничего.

Доминик что-то отрывисто говорит Агнесс, та кивает, вскакивает, сует ноги в резиновые сабо – гораздо более подходящую обувь для ходьбы по траве и гравиевым дорожкам, чем замшевые «Маноло» – подхватывает саронг и уносится в дом.

– Она такая милая, – говорю я.

– Она обязана делать все, что ты попросишь. Она же помощница, – отвечает Доминик.

Я смотрю в сторону Шери. – Э… ну, мы же тоже вроде как помощники, разве нет?

– Но от вас же не требуется, чтобы вы подавали еду и приносили что ни попросят. И не надо ей выкать.

– Извини, что не надо делать? – трясу я головой.

– Ты обращалась к ней на «вы». Только что, когда пыталась говорить по-французски. Это неподобающе. Она младше тебя и к тому же служанка. Тебе следует обращаться к ней на «ты». А то она зазнается сверх всякой меры. Хотя она уже и так страдает этим. Мне вообще кажется, что ей нельзя пользоваться бассейном, даже если у нее свободное время. Но Жан-Люк разрешил, и теперь от нее проходу нет.

Я сижу, раскрыв рот, не в силах поверить тому, что услышала. Шери же буквально накрылась книгой, чтобы не было видно, как она смеется.

Могла бы и не накрываться, Доминик все равно не видит ничего, кроме себя. Особенно когда занята своим туалетом, вот как сейчас. – Какая жара… – заявляет она.

И это действительно так. Я бы даже сказала – пекло. И вообще, пока Доминик не начала эту тему про выканье, я подумывала о том, чтобы окунуться в прозрачную голубую воду, так маняще поблескивающую прямо перед нами…

Но Доминик опережает меня. Она садится, развязывает топ своего купальника, вешает его на спинку шезлонга, потягивается и говорит:

– Ах, так-то лучше.

1848 год (справедливо названный годом революций) стал свидетелем многих крестьянских восстаний по всей Европе, падения монархии во Франции, а также «картофельного голода» в Европе. На все эти волнения мода откликнулась тем, что потребовала от женщин как можно больше закрыться. Капоры и длинные юбки до пят стали непременным атрибутом.

Это был век Джейн Эйр, которая, как мы помним, отказалась от щедрого предложения мистера Рочестера заменить ее гардероб и предпочла грубую шерсть шелковой органзе, которую он заказал для нее. Ах, если б рядом с ней могла оказаться Мелания Трамп – уж она-то раскрыла бы ей глаза на такое неподобающее отношение к моде.

История моды. Дипломная работа Элизабет Николс

14

Никогда не говорить о себе – это очень благородное лицемерие.

Фридрих Ницше (1844–1900), немецкий философ, классический ученый и критик

Ну, ладно. Положим, я знаю, что в Европе люди куда спокойнее относятся к своему телу и наготе, чем мы.

Правда, Доминик не европейка. Она канадка.

И все же довольно трудно сидеть и разговаривать с человеком, чьи голые сиськи… буквально лезут в глаза.

И от Шери никакой помощи. Она решительно не желает отрывать глаза от книги. Хотя, как я замечаю, она еще не разу не перевернула страницу.

Мне приходится вести себя как ни в чем не бывало. Нельзя сказать, что я никогда не видела женщин с оголенной грудью. У нас в общежитии был общий душ.

Но все равно. Тех девушек я хотя бы знала!

И потом, у Доминик грудь – как бы это сказать – торчит еще более вызывающе, чем даже у Брианы Дунлеви.

А ведь Бриана одно время работала в коктейль-баре «Голые активы».

– А Люку ты говорила о своих идеях по усовершенствованию Мирака? – небрежно спрашиваю я.