Владимир Дружинин - Державы Российской посол

• Название: Державы Российской посол
• Автор: Владимир Дружинин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1982

Главное действующее лицо романа – Борис Иванович Куракин, выдающийся дипломат эпохи Петра I. В книге показана деятельность посла на благо родины, нарисована широкая картина жизни России и Западной Европы в начале XVIII века.

Роман написан на документальной основе. Его острый сюжет подсказан историей того времени, изобиловавшего военными конфликтами, заговорами, интригами. Автор использовал печатные и архивные материалы на разных языках, собранные им в нашей стране и за рубежом.

---

«Четвертого дня приключился здесь случай чрезвычайный и очень полезный интересам Вашего Царского Величества, а именно: по королевскому указу шведский министр при здешнем дворе Гилленборг в доме своем арестован, вся переписка его забрана и отнесена в тайный совет; в тот же день арестованы три человека из партии тори и отправлены чиновники для арестования многих других лиц по областям, также посланы указы во все гавани, чтобы не выпускать ничего без паспорта от государственного секретаря, а в адмиралтейство послан указ, чтобы немедленно были вооружены двадцать три корабля».

Заговор раскрыт, шведский посол уличен в связи с друзьями претендента, обнажен план свержения Георга.

«Было положено, что в начале марта от 8 до 12000 шведского войска высадятся в Шотландии и соединятся с партией претендента».

У Георга, стало быть, полный разрыв с Карлом, а может статься, и война… Больной повеселел, оттолкнул Арескина с декохтом.

– Недаром я за Карла пил, – слышь, Арешка! Никакой ценой не купишь, что он сам натворил.

Куракин не разделял восторгов, раздававшихся в Амстердаме, в царской ставке. Подобные казусы в анналах Европы ординарны и на ход гистории влияли не всегда. Еще вопрос, как обернется сия заваруха… Куракин был за Ламаншем и представлял себе, сколь дотошно разбирают в тайном совете переписку шведа, сколь усердно разгадывают цифирь и вылавливают адресатов.

И точно – вскоре докопались до самого сокровенного. Открыли, что за «Дадли» обнадеживает шотландцев от имени «Бакли», то есть царя.

Пришлось Веселовскому подавать «оправдательный мемориал», публиковать его на английском и на французском языках, «для показания всему свету». Дескать, царь ни претендента, ни посланцев его не принимал, что было правдой. Арескин же только лечит и в государственных делах не участвует, что было полуправдой. Писем лорду Мару не писал, что было вовсе неправдой. Но, на счастье, подлинный документ, из-под пера лейб-медика, видимо, не отыскался, он же – сказано в мемориале – заявил о своей невиновности под присягой.

Послу же Куракину задача – изображать в Гааге мину гордую и непринужденную при плохой игре, отражать нападки, глушить неприязненные отзвуки скандала.

11

Правда ли, что царь приедет в Париж? В газетах об этом ни слова, в Пале-Рояле ответа прямого не добиться, но все кругом говорят…

– Да, господа, готовьтесь! – дразнит Сен-Симон. – Нам надлежит приручить «северного медведя».

Всезнающий граф носится по Парижу в легкой пароконной коляске, окатывая грязью лоточников на узких улицах, тыча из оконца тростью в попрошаек. Входит в каждый особняк уверенно, как в свой собственный, быстрыми, мелкими шажками, подгибая колени, словно в постоянном реверансе.

– Скоро, скоро, друзья мои… Из Голландии пишут – выедет к нам до конца месяца.

Забыта девица де Ретц, которая ужинала в лесу голая, с молодыми кавалерами. Забыт буйный де Шароле, застреливший из пистолета пожилого буржуа, – тот стоял у своей лавки в ночном колпаке и оскорбил взор герцога. Теперь самое волнующее – прибытие Петра, суверена занесенной снегами России.

– Неужели он привезет и царицу?

– Невозможно, граф!

– Царица-прачка! Как хотите, но порог моего дома она не переступит.

Затяжной мартовский дождь не отменил журфикс у герцогини де Берри. Все ждали Сен-Симона. Наслаждаясь вниманием, он говорит с видом игриво-многозначительным:

– Ситуация затруднительная… Надо заменить ему царицу.

– Попытаюсь, – бросает с вызовом хозяйка, кокетливо выпятив нижнюю губку.

Нимфа на полотне, над диваном, похожа на де Берри – губами, нежным овалом лица. Диван занимает почти половину комнаты, гости уместились на нем в разнообразных позах. Сен-Симон стоит, он забежал на минуту.

– Вам не придется даже каяться, герцогиня, – улыбается он. – Вы послужите Франции.

Отчаянная де Берри неутомима в светских удовольствиях, но раз в год прерывает их, чтобы удалиться для исповеди и поста. Гадатель предсказал ей, что она умрет молодой.

В коридоре Сен-Сира на графа вихрем налетают воспитанницы. Многих он знает с их младенчества.

– Какие люди в России? Черные, как негры?

Попечительница школы – престарелая мадам де Ментенон, вдова Людовика Четырнадцатого. Он обвенчался с ней тайком, ночью, в кабинете Версаля. Сен-Симон сделал ее персонажем заметным в своих записках. Беседуя с ней, внимаешь веку ушедшему.

Ментенон полулежала в кресле. Натертое мазями лицо белело мертвенно. Около нее бубнила усталым голосом читальщица.

– Похождения Телемака! – воскликнул Сен-Симон. – Милая старина.

– Нынешние романы неприличны. Друг мой, неужели регент примет московита?

– Почему же нет? Царь захочет видеть и вас.

– Нет, нет… Невозможно, граф! Людовик не приглашал русских. Я не должна… Я запрусь в спальне.

– Препятствие для царя ничтожное. После того, как он взломал столько крепостей…

Ментенон простонала, тонкие, искривленные подагрой руки поднялись с мольбой.

– Спасите меня, друг мой!

– Париж ночей не спит, ожидая царя, – сказал Сен-Симон маркизу Сен-Полю. – Великан с дубиной… Это что-то вроде Страшного суда. Да, вы же видели его в Курляндии… Он действительно бьет министров?

– Кое-кому попадало.

– Что ж, избивать дураков похвально. Я бы сам вооружился дубиной.

Дружба с графом, усердным летописцем Парижа, Сен-Полю весьма на руку. Куракин просит сообщать, что говорит столица о царской особе, как будет встречать.

Дюбуа пустил слух, что царь болен и вряд ли двинется с места. Предвидится восшествие на престол Алексея, укрывшегося от отца в Австрии. Царевич враждебен начинаниям Петра, и Россия опять замкнется в своей дикости. Сурдеваль – секретарь аббата – расписывал красками зловещими жестокость царевича.

– Он истязал Шарлотту, убил ее. Слушайте, что она писала родителям: «Я всего лишь несчастная жертва»! Нет, нет, господа, запад и восток несовместимы!

Сен-Поль не утерпел.

– Странно, – возразил он. – Франция все же находит общий язык с турецким султаном.

В посольских особняках Парижа оживление. Особенно встревожены англичане. Инструкция послу Стэру гласит:

«Вы должны употребить все свои старания, чтобы проникнуть в его виды и планы и информироваться о договоре или переговорах, которые могут иметь место между этим государем и парижским двором».

Альберони надеется – Франция, сблизившись с царем, отдалится от Англии. Рознь между неприятелями выгодна. Испанец Челламаре следит за событиями, иногда делится с Сен-Полем:

– У нас собираются пригласить царя в Мадрид. Необходимо прощупать почву.

Неугомонный Герц представил регенту записку – на случай, если Франция согласится посредничать в северной войне. Король Карл уступит Санктпетербург, – считает барон, пусть регент уговорит царя отказаться от Ревеля. За это Петру будет отдан Висмар, ворота в Германию. Между строк читалось – отсюда может возникнуть конфликт с императором, для Франции полезный.

– Выбросьте Герца из головы, – сказал регенту Дюбуа – Англичане арестовали его.

– Кажется, я и вас выброшу, – стонал Филипп и поднимался в свою лабораторию.

Он запирался там все чаще. Придворные заметили, что регент побледнел, стал капризнее за едой.

Хмурый, невыспавшийся, в халате, он вошел в биллиардную Пале-Рояля, удостоил играющих небрежным кивком. Глаза Филиппа блуждали, он машинально взял поданный ему кий.

– Господа, кто поедет на границу?

Сановники переглянулись. Чей-то голос нарушил робкое молчание:

– Я слышал, ваше высочество, у фаворитов царя плечи не заживают от его палки.

Регент поднял кий.

– Вы, – произнес он, набычившись, и коснулся острием кавалера де Либуа, самого молодого, в небольшом чине.

На другой день было приказано готовить для царя апартаменты в Лувре, обставить их с наивозможной роскошью. Дюбуа составил программу приемов и парадов.

– Развлекайте русских, – твердил он. – Не давайте никаких обещаний. Я буду все время с вами. Приставьте к царю бравых солдафонов – он любит военных. Фейерверки ему, спектакли, красивых женщин – все, чем знаменит наш многогрешный вертеп.

12

Перед отбытием из Амстердама царь нашел время осмотреть бумажную фабрику, побывать на знакомой верфи. «Он держался так же просто и непринужденно, как прежде», – напишет в своих мемуарах голландский купец Номен.

На перепутье царь и царица остановились в Гааге, в доме Куракина.

Огаркова, застывшего в ливрее, Петр признал тотчас. Вспомнил, как мерялись силой.

– А, Самсонище! Куда мне сейчас против тебя! Укатали сивку крутые горки.

– Он мужик не простой у нас, – сказал посол – Эксперт, выучился понимать художества.

– Вон как! – и Петр снова обернулся к Фильке, уперся взглядом. – Послужишь, эксперт!