Карл Ясперс - Введение в философию

• Название: Введение в философию
• Автор: Карл Ясперс
• Жанр: Философия

---

Бог есть для меня по мере того, как я в свободе действительно становлюсь самим собой. Он есть для меня именно не в качестве содержания знания, но только в качестве того, что открывается экзистенции.

Однако раскрывая нашу экзистенцию как свободу, мы опять-таки не доказываем бытия Бога, но лишь как бы показываем место, на котором возможна его достоверность.

Ни в одном доказательстве бытия Бога, если оно должно привести к принудительной достоверности, мысль не может достигнуть своей цели. Однако нельзя сказать, чтобы крах мысли в данном случае ничего не оставлял бы после себя. Он указывает на то, что открывается в неисчерпаемом, стоящем всегда под вопросом всеобъемлющем сознавании Бога.

То, что Бог явственно неощутим в этом мире, означает одновременно, что человек не должен отказываться от своей свободы в пользу имеющих место в мире понятных и постижимых вещей, авторитетов, сил, что он, скорее, несет ответственность за самого себя, которой ему не нужно избегать, отказываясь будто бы свободно от свободы. Он должен быть обязан самому себе тем, каким образом он принимает решения и находит путь. Поэтому Кант говорит: непостижимая мудрость равно удивительна тем, что она дает нам, и тем, в чем она нам отказывает. Так как если бы она в своем величии постоянно стояла бы перед глазами и как убедительный авторитет в мире говорила бы ясно и определенно, то мы были бы марионетками ее воли. Она же хочет, чтобы мы были свободны.

Вместо знания Бога, которое недостижимо, мы, философствуя, удостоверяемся во всеобъемлющем сознавании Бога.

"Бог есть", в этом тезисе решающее значение имеет действительность, на которую он указывает. Эта действительность не постигается в результате того, что мы мыслим тезис: будучи просто помысленным, он остается пустым, так как то, что в нем заключено, для рассудка и чувственного опыта есть ничто. То, что в нем собственно предполагается, имеет место, прежде всего, в трансцендировании, в перешагивании за реальность, осуществляемом благодаря самой этой действительности, которая ощущается нами как подлинная. Поэтому высшая точка и смысл нашей жизни обретаются там, где мы становимся уверенны в подлинной действительности, это значит — в Боге.

Эта действительность доступна экзистенции в изначальности ее богоотношения. Поэтому изначальность веры в Бога запрещает всякое посредничество. Действительность Бога обнаруживается не в каком-то определенном, проговариваемом для всех людей содержании веры, а также не в равной для всех людей опосредующей Бога исторической действительности. Напротив, во всякой историчности имеет место непосредственная, не нуждающаяся ни в каком посреднике, независимая связь отдельного человека с Богом.

Эта историчность, будучи выраженной и представленной, не является в таком виде абсолютной истиной для всех, но все же в своем истоке безусловно истинна.

Действительное бытие Бога должно быть абсолютно, а не только обнаруживать себя в одном из исторических явлений своего языка, в языке людей. Если Бог есть, то он должен быть непосредственно, без окольных путей, ощущаем для отдельно взятого человека.

Если действительность Бога и непосредственность исторического богоотношения исключают общепринятое богопознание, то вместо познания Бога требуется наше отношение к нему. С давних пор Бог мыслится в образах, отсылающих к бытию мира, вплоть до образа личности по аналогии с человеком. И все-таки каждое подобное представление выступает одновременно как завеса. Бог не является тем, что мы всегда представляем перед глазами.

Наше истинное отношение к Богу нашло свое глубочайшее выражение в следующих положениях Библии: Ты не должен творить себе образов и подобий. Это означало когда-то: невидимость Бога запрещает поклоняться ему в виде изображений Бога, идолов, резных работ. Этот внятный запрет усугубляется тем, что Бог не только невидим, но и непредставим, немыслим. Ни одно подобие не может соответствовать ему и ни одно не смеет ставить себя на его место. Все подобия, без исключения, являются мифами и как таковые должны быть осмыслены, будучи по своему характеру исчезающими, как всего лишь подобия, однако они же являются не чем иным, как суеверием, если их принимают за саму реальность Бога.

Поскольку всякое образное представление Бога в виде картины, показывая, как раз скрывает показываемое, наиболее верная близость Бога — в отсутствии изображений. Это истинное требование Ветхого Завета, однако же, никогда не исполнялось в нем самом: он оставляет личность Бога как картину, его гнев и его любовь, его суд и его милость. Требование невыполнимо. Попытки схватить без наглядных образов (bildlos) сверхличностную, чистую действительность Бога, при всей его непостижимости, предпринимались Парменидом и Платоном, пытавшимися мыслить бытие спекулятивно, индийским (Атман-Брахман) мышлением, китайским Тао, однако и эти пути мысли не могли при своем осуществлении достичь того, чего они хотели. В мыслительной и созерцательной способности человека всегда возникает образная картина. Но если в философской мысли образное представление и предмет почти исчезают, то в итоге, возможно, остается в настоящем едва уловимое сознание, которое в своем действии все же может стать основанием жизни.

В таком случае после прояснения любого обожествления природы, всего демонического, эстетического и суеверного, всего специфически нуминозного (внушенного свыше. — Пер.) — после прояснения всего этого в медиуме разума глубочайшая тайна все-таки не утрачивается.

Может быть, следует очертить это едва уловимое сознание, остающееся в итоге философствования.

Это — молчание перед бытием. Язык замолкает перед тем, что оказывается затраченным для нас, становясь предметом.

Это основание может быть достигнуто только в процессе перешагивания через любое помысленное содержание. Само оно неперешагиваемо. В его пред стоянии находит свое удовлетворение и затухает любое желание.

Там — убежище, и все-таки там нет места. Там — покой, который может нести нас в том неизбывном непокое, с которым сопряжен наш путь в мире.

Там мышление должно раствориться в ясности. Где больше нет вопросов, нет также и ответов. Перешагивание вопросов и ответов в философствовании форсировано до крайности, и, совершая его, мы попадаем в тишину бытия.

Другое библейское изречение гласит: У тебя не должно быть никакого другого Бога. Эта заповедь означает, прежде всего, отвержение чужих богов. Она была углублена до простой и необъяснимой мысли: есть только один Бог. Жизнь человека, который верит в одного единственного Бога, в противоположность жизни со многими богами, покоится на радикально новой основе. Концентрация на одном единственном Боге впервые дает решению экзистенции его действительное основание. Бесконечное изобилие в конечном счете ведет к разбросанности; прекрасному, если оно не коренится в чем-то едином, недостает безусловного. Сегодня так же, как и тысячелетия назад, это остается непреходящей проблемой для человека: обретает ли он такое единое (das Eine) в качестве основания своей жизни. Третье положение Библии гласит: Да свершится воля Твоя. Эта основная позиция по отношению к Богу означает: в доверии преклоняться перед непостижимым, принимая, что оно не подлежит нашему разумению, а находится выше его. "Твои мысли не наши мысли, Твои пути не наши пути".

Доверие этой основной позиции содействует всеобъемлющему чувству благодарности, безмолвной и безличностной любви.

Человек стоит перед Божеством как перед сокровенным Богом и может принимать самое ужасное как волеизъявление этого Бога, хорошо зная, что, каким бы образом он (человек) его не выражал, это высказано согласно человеческому пониманию и потому ложно.

Если излагать кратко, наше отношение к Богу возможно при следующих требованиях: "никаких изображений и подобий"; "Бог — один"; преданность с нашей стороны ("да свершится воля Твоя"). Продумывание Бога — это прояснение веры. Однако вера не созерцание. Она остается всегда на дистанции и под вопросом. Жить исходя из веры — это не значит опираться на высчитываемое знание, но жить так, чтобы мы отваживались на то, что Бог есть.

Верить в Бога — значит жить исходя из чего-то, что никак иначе не дано в мире, кроме как в многозначащем языке явлений, которые мы называем шифром или символом трансценденции.

Бог, в которого верят, — далекий Бог, скрытый Бог, недоказуемый Бог.

Поэтому я должен признать не только то, что не знаю Бога, но даже и то, что не знаю, верю ли я. Вера — это не обладание. В ней нет свойственной знанию достоверности, но только уверенность в практике жизни. Поэтому верующий живет в непреходящей многозначности объективного, его слух всегда наготове. Он чуток в своей преданности слышимому и одновременно непоколебим. Он силен в одеянии слабости, он открыт и искренен при твердости и решительности его действительной жизни.