Влад Менбек - Чистилище для грешников

• Название: Чистилище для грешников
• Автор: Влад Менбек
• Жанр: Фэнтези

Главный герой – бывший ликвидатор (сотрудник спецслужб) попадает во временную петлю и встречается с подобными себе, «застрявшими» во времени, где с ними происходят невероятные события, которые изменяют характер, психику и мировоззрение главного героя…

---

Не грозят ему ни психоз, ни горячка.

– Нам не страшен серый волк в степи… связанный, – гундосил он граммофонным голосом откуда-то появившуюся в голове странную строчку из неизвестной песенки, осторожно переворачивая очередную монету орлом в верх.

До временной петли, когда в его жизнь все время вмешивался противный Павел Васильевич, тесть-паразит, Петр начал сползать в шизофрению. Он только сейчас это понял. То были ее первые ласточки – слуховые галлюцинации. Но тесть исчез, унеся с собой спасительный вираж из реальной жизни, в тьму ничегоневеданья.

Петр отчетливо вспомнил и восстановил в памяти, за эти два месяца, почти все лекции прослушанные им в школе милиции, особенно по психологии. Поэтому точно поставил себе диагноз, своего душевного состояния до начала «дохлой» петли длиною в один день. Шизофрения именно так и проявляется на первых этапах, превращая человека в нелюдь.

Как ни странно, за последнее время он заметил обострение и улучшение своей памяти. Каким-то образом, помимо него, а может быть что-то внутри него, снимало с прошлых событий шелуху выдуманных обстоятельств и сглаженность в мелких деталях, даже если они были отвратительными. Он четко помнил почти каждый прожитый нормально день в прошлой жизни.

Но плохое Петр выдавливал из сознания усилием воли, стараясь вспоминать лишь приятное. Особенно ему нравились дни учебы в школе милиции, хитрые глаза соседа по аудитории, Сашки Каравана, когда тот выигрывал партию в карты, в двадцать одно, во время лекции по «Колхозно-навозному» праву.

Вспоминалось не только веселое, но и грустное. Однажды, гуляя ночью по безлюдным улицам с Караваном, после выпитого на двоих литра шестидесятиградусного самопального коньяка, в поисках приключений на свою задницу, как выражался Александр, им встретились трое, с явными намерениями пощипать карманы у захмелевших забулдыг – гуляли они в цивильной одежде. Караван знал физические способности Петра, и потому сразу отступил назад, прикрывать тылы.

Петр без разговора ладонью врезал самому смелому грабителю в лоб. Тот поперхнулся и выплюнул на асфальт передние зубы. Все трое рванули от них как спринтеры на стометровке. А ведь можно было решить конфликт полюбовно, в крайнем случае помахать у них перед носом милицейскими удостоверениями. Этот эпизод Петру не нравился, хотя раньше он даже не задумывался о правомерности своего поступка.

Ну а про ликвидации Петр старался не вспоминать вовсе. У него уже выработалась тактика ухода от всплывавшей чернухи – нырял в аудитории школы милиции. Уголовное право вела для ста восьмидесяти прожженных, отслуживших по два-три года патрульными постовыми, милиционеров строгая майорша, Антонина Сергеевна. На ее лекциях царила гробовая тишина. Не дай Бог кто-нибудь чихнет или кашлянет. Она тут же предлагала нарушителю тишины идти в медсанчасть и симулировать свой «туберколес» перед костоправами, а не разбрызгивать миазмы на соседей.

Но на их факультете был один, совершенно неисправимый Гришка Распопов, который имел привычку всегда опаздывать на любые лекции, не зависимо от того, кто их ведет. И вот, после десятиминутного вещания Антонины Сергеевны, открывается дверь и вваливается Гриша, собственной персоной, и согласно устава просит: «Разрешите присутствовать на занятиях, товарищ майор!»

Антонина Сергеевна долго и внимательно смотрела на Распопова, придумывая ему кару. Но решив, что мы, все сидящие в аудитории, не в пример этому разгильдяю, дисциплинированные и серьезные люди, спрашивает у всех нас:

– Какое наказание мы придумаем для этого нарушителя?

И почти все, единодушным хором гаркнули:

– За бутылкой пошлем!..

Этого не могла выдержать даже сверхстрогая Антонина. Она отвернулась от нас к доске, висевшей за ее спиной, и мы с интересом наблюдали, как трясутся ее плечи. Невозможно было понять, плачет она или смеется. Но когда вновь увидели ее покрасневший лик, поняли, что не такая уж она зануда – человек как человек.

– Неисправимые негодяи, – прерывающимся от смеха голосом сказала она и махнула рукой Распопову, грозно предупредив: – Но больше не потерплю… Своими руками удавлю…

Проснулся как обычно, в шесть пятнадцать и решил вообще не двигаться. Пролежать как пенек столько дней, сколько выдержит. Ни пить, ни есть, ни в туалет: ни по малой, ни по большой – пусть все лопнет, а с места не сдвинется. И без единой мысли в голове.

Первый день прошел терпимо. Только к обеду страшно захотелось пить и есть. Однако в пять часов это желание угасло. В три ночи заволок серый туман и опять утро. Через три дня стал ждать двенадцати дня, когда бибикнет машина на улице, в половине третьего какая-то девчонка громко и весело хохочет под окнами. В шесть вечера – скрежет железных мусорных баков и гул автомобильного мотора: уборка мусора. На седьмой день стал различать и совсем слабые звуки, которые просачивались сквозь окна комнаты и кухни. Журчание воды в трубах, едва слышный топот ног соседей сверху, щелканье выключателей. Оказывается с самого пробуждения и весь последующий день до отказа был заполнен звуками. Сплошной кошмар: ни секунды тишины!

Где-то на десятый день лежки не выдержал, отбросил одеяло, пошел ставить чайник. Съев сайру, оделся, выбросив пистолет, глушитель и обойму из курточки на кровать, закрыл за собой дверь и поплелся к «Жигулю», добросовестно ожидающего хозяина. Завел двигатель, прогрел и покатил куда глаза глядят, подальше от города. Заехал в дремучий лес, выключил мотор и решил здесь дожидаться трех ночи, под успокоительный шелест не успевшей опасть листвы.

Утром вновь оказался на своей кровати. Повторил поездку в лес. Через неделю Петру надоело и это. Тогда он принялся гонять по улицам, нарушая правила дорожного движения. Его останавливали сотрудники ГИБДД, штрафовали, отбирали удостоверение, перечеркивая корочки и фотографию крест накрест, ленивым голосами втолковывая, что удостоверение устарело и нужно пересдавать экзамены на новое, если он хочет остаться автомобилистом. Однажды, около одиннадцати ночи даже задержали машину и загнали на штрафную площадку. Петр оказал сопротивление, но лишь чуть-чуть, для вида, из вредности.

Гибэдэдэшники сдали его в медвытрезвитель, подозревая не алкогольное, а наркотическое опьянение. В отделе вытрезвителя у него взяли кровь на анализ для завтрашнего дня и сунули в камеру с бомжами. Петра это немного развлекло: довольно любопытный народ бродяги, до трех часов они наперебой рассказывали самые невероятные приключения из своих жизней. Но уж больно они сильно воняли аммиаком и еще черт знает чем. Однако через час Петр попривык к запахам и перестал их замечать.

Один рассказ его почему-то заинтриговал, своей необычностью. Повествовал грязнющий бомж, с синюшной разбитой мордой, о сегодняшнем происшествии.

– …Я ее еще на вокзале приметил. На Казанском. По утряне. А мы уже навострились ехать впятером на электричке в Подсосенки: там есть подъемчик и поворот, где поезда ход сбавляют километров до сорока, в час.

Стоит она околь игральных автоматов, на периллы облокоченная и скучает. Белобрысенькая такая, блонд энд без перекиси водорода, то есть – натуральная. Не подкрашенная, Личико ангельское. Куртка богатая и джинсы с бахромой над лаковыми сапожками. Картинка!..

И вдруг смотрю, упорно давит на нас косяка. Я не врубаюсь. Толкнул Стаса и на нее показал. А он у нас фраер: любую бабу окрутит. Стас к ней, и без всяких выебонов прямо в лоб: «Интересуетесь?» – а она в ответ: «Если бормотуху глушить, то нет». Стас тогда объяснил, что мы на задании от специальных органов, и нужно нам кое-что провернуть на сто двадцатом километре. А она: «Вербуете?» – а он: «Мы подбираем кадры на будущее – организация новая. Так что любой может в один день стать товарищем по работе».

Я, правда, подергал Стаса за рукав, что мол ты – прекращай. На что нам эта фря? Мы уже месяц путем не ели. А тут навернулась возможность, и даже тросик японский, всего в палец толщиной, но крепкий!.. И кошку железную на каком-то заводе сперли у раззяв. А он ни в какую. И дамочка заинтересовалась. Подхватывает Стаса под локоть и прет вместе с нами к электричке. Самый настоящий провал: представляете – мы то одеты ничего, нормально, а она как пугало в огороде. На нашу компанию весь вокзал пялился. Наверное потому и попались, – с тяжелым вздохом сожаления закончил свой рассказ бомж.

– А делали то вы что? – поинтересовался кто-то. – Или не успели?

– Да успели. Около семи вечера, когда стало темнеть, подошли к подъемчику и поворотику, и эта чувырла с нами по лужам топает. Привязали один конец тросика за опору бетонного столба, дождались поезда с контейнерами на открытых платформах и закинули кошку. Один контейнер сверзили на землю. Поезд ушел, будто ничего и не было. А в контейнере всякая дребедень, лучше были бы шубы или дубленки. Но еще лучше – консервы. А там компьютеры, черт бы их побрал. Сплошное крошево.