Марина Цветаева - Тетрадь вторая

• Название: Тетрадь вторая
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Прочая документальная литература

---

(Посейдону, жрецу, прорицателю, птицам, звездам)

Спор прорицателя с вестником. Исчезновение Эгея. — Весть о гибели Эгея. Стонущий хор отцов и матерей (Хор стонов). — Перекличка с 1-ой картиной.

Явление Тезея. Семь юношей и семь дев. Ликование последних. (Два хора.) Жрец Посейдона — Тезею: — Твой отец погиб. Толкование Тезеем черного паруса (либо забывчивость (NB! с горя) либо знак скорби по Ариадне). К хору: — Я забыл, а вы? — Мы — не смели.

Вызов его Афродите.

— Узнаю тебя, Афродита!

* * *

Тысячегорстное,

Тысячеверстное

(море)

* * *

И в жилах

    струей багровою

      страсть мою —

Стыдливую и суровую

* * *

О Судьбе (горе) и Доле (дольней жизни)

* * *

Часто около частокола

* * *

Рваный платок на худом плече

* * *

Перерыв в 5 дней (грибы, поездка в Прагу, Алин день рождения). Возобновляю 5/18 сентября (день Алиного рождения) с лишний раз подтвержденной достоверностью, что всё, кроме писания — ничто. (Всё, не разряжающееся — разрешающееся — в слове.)

* * *

Дальнейшая линия: оплакивание хором (народом) царя.

* * *

Переезд во Вшеноры. 23-го сентября 1924 г. — везет сумасшедший, к<оторо>го мы по дороге опаиваем пивом и одуряем папиросой (NB! некурящего!) — а три дня до этого вязание, из к<оторо>го ничего не вышло.

Итак — с Богом!

* * *

Запись:

Мое самочувствие в любви — самочувствие человека, у которого только три дня <пропуск одного слова>. Обреченность и восторг.

* * *

Наблюдение о лесе: лес играет сам с собою. В лесу непрерывная игра: леса — с самим собою (тени, света, листьев, отсветов — с самими собою)... Дать всю лесную мелочь.

* * *

Наблюдение: Развешенные на ветру простыни: прохождение под ними мнимых людей.

Сравнение: так же часто, как мать повторяет имя собственного ребенка.

* * *

Боль, знакомая как глазам — ладонь,

Как губам —

Имя собственного ребенка.[58]

* * *

От меня не бегают — бегут.

За мной не бегают — ко мне прибегают.

* * *

Хитросплетенный мрамор

(лабиринт)

* * *

NB! Для Федры:

— Я так от тебя устала, что получив тебя, я — кажется — усну.

* * *

Шпажник, шафран

(Rittersporn?[59])

* * *

Но — вьявь и воистину —

Знай: тело пройдет!

Приписка: NB! не странная ли молитва для Тезея, простого героя?

(1926 г.)

* * *

Под чистовиком Тезея подпись:

(1-ая часть Гнева Афродиты — Ариадна — кончена 7-го нов<ого> Октября 1924 г., во вторник.)

* * *

Нельзя «Гнев Афродиты», п. ч. вроде «Гнева Диониса» Нагродской, еще потому, что так может называться явно-плохая вещь. Лучше просто: Тезей.

* * *

Достоверности (по мифу) о Федре.

Внешняя фабула:

Тезей, после долгого вдовства, уже в зрелых летах (50 лет?) женится на Федре, сестре Ариадны. У Тезея взрослый сын, однолеток ( — «мой однолеток!») Федры, единственный сын от брака с Ипполитой, амазонкой. Ипполит воспитывается у матери Тезея, Этры, в Трезенах. Федра об Ипполите слышит, но его никогда не видела.

Приезд Ипполита к отцу. Буйная встреча радости. Безумная любовь Тезея к сыну. — Проси чего хочешь! Бери что хочешь! — Мне ничего не нужно. Воспоминание о первой встрече с его матерью (Ипполитой) во главе женских войск, о ее, о их любви, о ее гибели рядом с ним, на крепостном валу Афин.

Федра, не сводя глаз с Ипполита:

— Счастлива та, что породила такого сына!

* * *

Либо: отъезд Ипполита из Афин. — «Итак, мой сын, ты нас уже покидаешь? Трижды солнце не успело зайти и наше солнце покидает нас? Скажи, чем мы тебе...» Обращение к Федре: — «Проси вместе со мной!» Федра: — Как я могу? М. б. в Трезенах, где я никогда не была, звезды ярче и женщины красивее... — Жена! Жена! Ты не знаешь этого юноши. Он весь в мать! (Сын Амазонки.) Рассказывает — с разгорающимся увлечением — об Ипполите. Федра не слушает. Параллель между царством амазонок, куда рвалась, и его любовью к друзьям. Настойчивые вопросы Тезея, куда торопится. Ответ Ипполита: — «Я спешу на празднество Артемиды». Уговоры Тезея. Почтительное упорство Ипполита. Тезей отпускает.

* * *

Намечающиеся картины

Охота.

Вкратце: Трезены. Прогулка Федры с кормилицей в лесу. (Я лично не нахожу нужным.) Охота. Отдых после охоты. Пирушка друзей, либо жертвоприношение. Лесной храм Артемиды.

1. Охота:

Храм Артемиды в лесу. Отдых после охоты. Ипполит в кругу друзей. Жертвоприношение Артемиде, хвала вольной лесной жизни — т. е. вызов Афродите. Похвальба каждого. Ипполит, разгоряченный охотой, вином и дружбой, бросает вызов Афродите. — Гонительница рода моего!

...Ты, уже лишившая моего отца столького (перечисление) — богиня: врагиня мужской доблести, ты — иссушительница чресл и мозга, ты, обращающая мужа в (что-нибудь унизительное) меня ты доблести не лишишь — я вызываю тебя!

Явление Федры. Остолбенение друзей. Федра, со смыслом: «О, я не богиня (Не бойтесь! Я не богиня), я только усерднейшая из ее служанок, молодая жена твоего отца, — твоя мачеха, Ипполит! (либо: новая жена твоего отца, твоя молодая мать, Ипполит!) Прости меня, что нарушаю твое веселье! — Рассказ о том, что они с отцом приехали посетить престарелую Этру. Холод в кругу друзей. — О, я не желаю мешать вам! Я только гуляла и сейчас буду продолжать свою прогулку!»

Зовет кормилицу.

* * *

(NB! Здесь Федра у меня grande coquette [60] — не годится. Должно быть дано смятение первой страсти: удар по голове.

Федра сильна невинностью.)

* * *

Проза Бориса Пастернака утомительна. Есть два рода утомления: то, которое вы испытываете после целого тома мелких рассказов Чехова (или Джерома, или Аверченки, — Твэна, пожалуй, нет) или от полуторачасового пребывания с человеком, который вас занимал или которого вы занимали — и утомление от непрерывной формулы: en présence de quelqu’un [61].

От пустоты и от полноты.

Первое утомление — утомление растраты (без восполнения), бездеятельности, безучастности, безплодия. Вас обокрали и ошельмовали. Вы смеялись — и ничего не осталось.

Утомление второго рода — утомление от непрерывности прихода: так рыбаки устают в удачные дни. С вас на протяжении какого-то срока непрерывно требовали — всего вас. Утомление сообщничества — сподвижничества — соперничества. Вы — лицо действующее. От вас всё зависит (весь улов).

Утомление сложенных рук (даже «tourner les pouces» [62].) и напряженных мускулов.

После первого (чтения Чехова, напр.) — гору сбросил, к<отор>ую на тебя навалили, море изверг (чужой пустоты) — к<отор>ое в тебя влили.

После второго — гору сдвинул, море осушил.

Первое — истощает, второе — обогащает.

* * *

И еще: обратность процессов до и после <сверху, после «процессов»: и следствий>. Читая Чехова или беседуя со знакомым вы (именно вы, я от Чехова томилась с детства) и не подозреваете о своей усталости. Только когда захлопнули книгу или дверь за выходящим — вы изумленно восклицаете: — Боже, до чего я устал!

(Чтение Чехова — вязание в воздухе, без результата — восполнения — связанной полосы.)

Напряжение растраты неосознанно, и утомление подкрадывается яко тать в нощи. Процесс растраты — усладителен, завершение его — опустошительно. Душа точно мстит за то, что человек часами мог обходиться без нее. (Расплата за каждое развлечение: расплата за растрату на ничтожное.) И — о странность! — выпитое море превращается в ощущение: выпит! (в твою собственную выпитость). Полная параллель и даже тождество с опьянением алкоголем.

С прозой Пастернака (как всякого большого мастера, — нет, Чехов тоже был мастер! — как всякого большого духа) — обратное. Читал — точно об стену бился, чуть ли не булыжник на мостовой колол, кончил — огромный прилив силы. Отданное — вернулось. Так Пастернак чувствует — закончив Урал [63].

Посему книги Пастернака (м. б. самого дионисического из моих современников) никогда не сравню с вином, а прозу Чехова, или иных бытовиков, — именно с вином, с развратом вина, сравню.

* * *

Вдохновение.

Есть священный инстинкт — и в этом меня подтвердит каждый пишущий — оберегающий нас от доверия к слишком легко давшемуся. Стихотворение, написанное в 10 мин., всегда подозрительно.