Роберт Уилсон - Севильский слепец

• Название: Севильский слепец
• Автор: Роберт Уилсон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-437-2

Рауль Хименес, известный и состоятельный человек, найден замученным до смерти у себя дома. По увечьям, которые нанес себе сам Хименес, можно догадаться, что он отчаянно рвался, пытаясь отвернуться от экрана телевизора, перед которым привязал его истязатель. В довершение ужаса, у него были удалены веки. Детектив Хавьер Фалькон, человек отнюдь не впечатлительный, глубоко потрясен этим зрелищем и начинает испытывать трепет перед убийцей, способным с помощью зрительных образов так искусно играть на нервах своей жертвы.

---

«Дорогой Хавьер,

Если ты читаешь это письмо, значит, склоняешься к тому, чтобы пренебречь моими распоряжениями и совершенно определенными пожеланиями, изложенными в моем последнем волеизъявлении и завещании от 25 октября 1999 года, где, если ты забыл, черным по белому прописано, что все содержимое моей мастерской должно быть уничтожено.

Да, твой логический полицейский ум, Хавьер, мог усмотреть тут одну лазейку. Ты, вероятно, решил, что это позволяет тебе изучить, оценить, прочитать и прощупать мои пожитки, прежде чем пустить их в распыл. Ты знаешь меня лучше, чем другие мои дети. Мы ведь часто говорили с тобой, так сказать, по душам, чего мне никогда не удавалось ни с Пако, ни с

Мануэлой. Ты понимаешь, почему я так поступил и почему все доверил тебе.

Прежде всего, ни Пако, ни Мануэла не смогли бы сжечь 85 ООО ООО песет, а ты сделаешь это, Хавьер. Я уверен, что сделаешь, ибо знаешь, откуда пришли эти деньги, и, что еще важнее, ты неподкупен.

Ты, возможно, подумаешь, что мое глубочайшее доверие к тебе дает тебе право прочесть эти дневники. Конечно, я не в состоянии тебе помешать, и это даже хорошо, но я должен предупредить, что мои откровения могут оказаться миной замедленного действия. Я не несу за это ответственности. Тебе решать.

Из дневников кое-что изъято. Потребуется расследование. В этом тебе нет равных. Только прежде хорошенько подумай, Хавьер, особенно если ты полон сил, счастлив и доволен своей нынешней жизнью. Перед тобой короткая история страдания, и теперь оно станет твоим. Единственный способ избежать этого — не начинать.

Твой любящий отец,

Франсиско Фалькон».

13

13

Суббота, 14 апреля 2001 года,

дом Фалькона, улица Вайлен, Севилья

Фалькон вложил письмо обратно в конверт и засунул его в коробку, потом выключил свет в обеих комнатах, физически ощутив, как изголодавшаяся темнота вновь поглотила наследие его отца. Он запер кованую железную дверь и вышел из дома, желая «перетоптать» недавние открытия.

Парк перед Музеем изящных искусств потихоньку начал заполняться молодыми людьми, сосущими косячки и потягивающими «Крускампо» из литровых бутылок. Время было еще раннее — всего одиннадцать вечера; через несколько часов под этими темными деревьями пойдет грандиозный гудеж. Фалькон зашагал прочь, прочь от центра, прочь от тех мест, где его могли узнать. Он подчинялся какому-то внутреннему ритму, определявшемуся не сознанием, а ощущением булыжников под подошвами ботинок. Слова из письма отца стучали и стучали у него в голове, как громыхающий на стыках товарный поезд. Он знал, что сделает это, что не сможет удержаться от искушения прочесть дневники.

Через полчаса он обнаружил, что находится на улице Иисуса Всесильного, никак не оправдывающей своего громкого названия. Он свернул в переулок и вышел на Аламеду, уже заполненную девушками, которые прохаживались среди деревьев, припаркованных машин и по площадке, где каждое воскресное утро раскидывался «блошиный рынок». Из клубов и баров на противоположной стороне улицы доносились бухающие звуки музыки. Оправляя на заду эластичную мини-юбку, к нему подскочила девица с вопросом, что он здесь ищет. В желтом свете уличных фонарей ее лицо казалось монохромным. Между выкаченными донельзя грудями — картинная ложбинка, ниже — сетчатый топ, еще ниже — округлый голый живот. Глянцевые черные губы приоткрылись, и, как морской обитатель из расщелинки, высунулся ищущий язычок. Фалькон был загипнотизирован. Девица делала заходы, которые, к его удивлению, возымели свое действие. Он был бы не прочь позаниматься сексом. Только не покупным. Она его завела своими уловками. Его утроба всколыхнулась, но плеснуло не туда и не тем — желчью, — внутри словно бы закрутились кольца удава — страшного, бесшумно скользящего, будя желания, жуткие желания, от которых он всегда считал себя застрахованным. Ощущение было пугающим и вместе с тем возбуждающе острым. Он взял себя в кулак, чтобы сдержаться.

— Я полицейский, — сказал он жестко. — Ищу Элоису Гомес.

Она надулась и кивнула на женщин, толпившихся на площадке. Он вышел из-под деревьев, с тревогой осознавая, что впредь не сможет за себя поручиться. В его натуру вползла непредсказуемость. Ему пришлось напомнить себе, что он человек порядочный, служитель порядка, ведь только что увиденный им моментальный снимок темной стороны его существа показал ему, что она полна жизни. Ступая по рытвинам Аламеды, он додумался до безумной мысли, что ему впору начать бояться самого себя, того, что таится внутри него. Не это ли убийца сотворил с Раулем Хименесом? Не дал ли ему увидеть кошмар, мучивший его каждодневно?

Он подошел к группе женщин, стоявших на углу улицы Вулкано, вдоль которой, отчетливо вырисовываясь в свете фонарей, прогуливались красотки в сапогах выше колен. Амазонки, которые каждым своим движением показывают мужчинам, что готовы делать все, чего от них ни потребуют, только не целоваться в губы. Женщины молча расступились и ждали, когда он заговорит, так как понимали, что это не клиент. Фалькон спросил про Элоису Гомес. Низенькая толстушка с жесткими крашенными в черный цвет волосами и опухшим лицом сказала, что Элоисы здесь нет и никто не видел ее с прошлой ночи, когда ей позвонил какой-то клиент.

— Часто бывало, чтобы она не возвращалась сюда? — поинтересовался он.

Девицы переглянулись, пожимая плечами.

— Вы, должно быть, коп, — сказала одна из них. — А кстати, вы, случаем, не заодно с тем козлом, что приходил сюда прошлой ночью?

— Я из отдела по расследованию убийств, — ответил Фалькон. — Она занималась с клиентом в ночь со среды на четверг, а после ее ухода он был убит.

— Скверно.

Фалькон вызвал номер Элоисы на своем мобильнике и позвонил. Ответа не последовало. Он оставил сообщение с номером своего телефона, прося ее перезвонить. Ему казалось, что девицы смотрят на него как на зверя в зоопарке, ожидая, не выкинет ли он какую-нибудь штуку. Наконец одна блондинка, стоявшая сзади, подала голос:

— Может, вас обслужить? Полицейским мы предоставляем скидку.

Все засмеялись.

Фалькон прошел по улице Вулкано, мимо амазонок, на улицу Маты, потом повернул на восток, на улицу Релатор, вспоминая, что в последний раз был в этих местах не иначе как с отцом, потому что вряд ли забрел бы сюда просто ради того, чтобы пропустить стаканчик. В этой части города обосновались ремесленники. Да, именно здесь жил багетчик, ну и, конечно, копировщик, подозрительного вида, чернявый и, по словам отца, героинщик. Как же его звали? Вроде у него было какое-то прозвище. В тот единственный раз, когда он его видел, этот тип вышел к двери в одних черных сатиновых трусах. Худой, с мускулатурой дикого зверя. Крупные зубы. Особенно Фалькон был шокирован тем, что наглец не потрудился одеться и беседовал с его отцом о делах, запустив руку под резинку трусов.

Он пересек улицу Ферии и подошел к старой церкви с латинским названием — «Omnium Santo-гит», — стоявшей рядом с крытым рынком. На улице было темно и тихо, так что звонок мобильника заставил его вздрогнуть.

— Diga, — сказал он. Молчание и шорох.

— Diga, — повторил он уже более резко.

Ему ответил мужской голос, спокойный и мягкий:

— Где вы сейчас находитесь?

— Кто это? — спросил Фалькон, которого всегда раздражало, если звонивший не называл себя.

— Близко ли мы друг от друга? — произнес голос, и эти слова пронзили его как ножом, заставив согнуться пополам, будто в таком положении ему было лучше слышно.

— Откуда мне знать?

— Ближе, чем вы думаете, — сказал голос, и телефон отключился.

Фалькон повернулся кругом, внимательно всматриваясь во все дверные проемы и углубления, в темный проход между церковью и рынком. Потом побежал по улице, заглядывая в ее ответвления. Супружеская пара с маленькой собачкой, увидев его, перешла на другую сторону. Наверно, он походил на помешавшегося боксера, воюющего с тенями.

Вдруг он остановился и вперил взгляд в мостовую, прокручивая в уме два возможных сценария. Если убийца раньше не знал Элоису Гомес, он выудил ее номер телефона из мобильника Хименеса, который украл из его квартиры. Он вызвал ее прошлой ночью и теперь, вероятно, завладел ее мобильником, потому что получил отправленное ей сообщение с моим номером, что означает… Грудь сжалась от сознания вины. Он ее погубил. А если убийца ее знал… исход был тот же.

Мы это просрали, мелькнула мысль. Он бросился бежать и примчался на Аламеду, обливаясь потом и еле переводя дух. Женщины обступили его плотным кружком.

— Где живет Элоиса Гомес? — выдохнул он. — И не знает ли кто, куда она пошла после того, как ей позвонили прошлой ночью?

Толстушка неуклюжей рысью пустилась впереди него к дому на улице Хоакина Косты — мимо группок наркоманов, кучкующихся на пустых стоянках и у парадных, согнувшихся над фольгой, вдыхающих дурман через трубочки шариковых ручек, ждущих экстаза. Она отперла дверь старого, обшарпанного дома с трещинами в фундаменте, из которых росли трава и цветы. Они вошли внутрь. На лестнице не было света, от деревянных ступенек воняло мочой. Девушка указала на дверь на первом этаже. Он постучал. Никакого ответа. Она зашла к себе и принесла запасной ключ. Элоисы в комнате не было, а с продавленного дивана на них смотрела большая симпатичная панда, явно только что купленная.