Александр Казанцев - Обычный рейс (Полярные новеллы)

• Название: Обычный рейс (Полярные новеллы)
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Научная Фантастика

Настоящее издание представляет собой сборник рассказов отечественного писателя-фантаста А.П. Казанцева. В него вошли рассказы, посвященные жизни на Крайнем севере.

---

Родители сначала противились, а потом рукой махнули. Упрямой меня считали. А я в жизни не такая уж упрямая, просто настойчивая.

Словом, поступила я на метеорологические курсы. Помню, как-то объясняла своим девчатам, что такое метеоролог: наблюдать, мол, надо за погодой по флюгаркам да по градусникам. Ребята нашлись, которые посмеиваться стали над такой легкой работой. Не могли представить себе, как через каждые четыре часа, днем и ночью, в мороз и в пургу на метеоплощадку ходить, фонариком светить, замерзшими пальцами показания приборов записывать. И чтобы никогда времени не пропустить!

После окончания курсов попала я в Арктику, на мыс Окаянный, на небольшую зимовку.

Было нас на мысу четверо. Три парня и я. Все комсомольцы, все мечтали о подвигах, а насчет любви сразу же запрет объявили. Не для того мы в Арктику пошли. Словом, ребята подобрались хорошие.

Правда, через год я все-таки за Алешу замуж вышла, но целый год он даже пикнуть об этом не смел. Он сейчас в бухте Темной на радиоцентре работает. Мы с сынишкой к нему из отпуска возвращаемся.

Энергии у наших ребят хоть отбавляй, да и я от них отставать не хотела. Мы организовали у себя кружки разные. Кружок английского языка, музыкальный, физкультурный. В каждый кружок записывались вчетвером. Только вот в шахматный я не записалась. У женщин насчет шахмат все-таки слабовато дело обстоит.

За жизнью на Большой Земле мы следили внимательно. Тогда как раз начало развиваться движение ударников. Мы все стали думать, как на нашей полярной станции ударниками стать. Больше, чем надо, метеосводок не передашь, больше, чем требуется, радиограмм не отправить. Коля посоветовал мне по два обеда в день готовить (я у них за метеоролога и за повара была), а он, дескать, берется в день по два обеда съедать.

Однако Миша, как начальник станции, заявил, что ударниками все-таки стать можно и должно.

Он предложил устроить на льду пролива гидрологическую станцию, чтобы брать регулярно пробы морской воды с разных глубин и определять ее соленость, температуру. Таких исследований в нашем районе не велось, а они были очень нужны.

Мы сразу согласились. Решили пробить на льду, подальше от берега прорубь, построить над ней будку и жить там по очереди. Оставшиеся на зимовке должны были сверх своих обязанностей выполнять работу отсутствующего дежурного.

Сказано — сделано.

Выбрали ребята место километрах в пятнадцати от берега, чтобы поглубже было, продолбили там прорубь. Я тоже вместе с ними ходила, лед рубила. Соорудили мы над прорубью будку из льда и снега, ни дать ни взять — избушка. Работали по двое, а двое на зимовке отдувались.

Когда все было готово, мы сообщили о своем предложении по радио начальнику, получили разрешение.

И сразу же спор у нас вышел: кому первому на дежурство идти. Миша хотел идти первым, как начальник станции, но остальные воспротивились: это, мол, сверхплановая работа, и пусть Миша, как начальник, помолчит. Алеша предложил шахматный турнир разыграть. Кто выиграет, тот первый и пойдет. Я, конечно, нашумела тут как следует. Если я в шахматы не играю, так это не значит, что я первая не могу самой трудной работы выполнять?

Коля предложил жребий бросить. И выпало по жребию идти на первое дежурство мне.

Алеша хотел заменить меня. Я отказалась. Просил разрешения хотя бы проводить. Я сказала, что не с вечеринки домой иду, и стала собираться.

Оделась потеплее, взяла ружье, простилась с ребятами. Алеше вместо меня пришлось у плиты возиться, он меня заменял и на кухне и на метеоплощадке.

Все-таки до метеоплощадки он меня проводил. Как раз срок наблюдения подошел, не могла я его прогнать.

И увязались за нами собаки.

Были они для нас и радостью и горем. Любили мы их, сильных, лохматых, а с кормежкой плохо было. Продукты у нас на строгом учете, не имеем права их на собак расходовать. Полагалось для них нерп набить и мяса впрок заготовить еще летом. А мы только осенью приехали, да и охотиться как следует не умели. Собаки прожорливы были до ужаса. А ребятам удалось только две нерпы подстрелить, из моря же достали только одну… Вот и приходилось собакам из своего пайка уделять, да разве их прокормишь? Вечно смотрели они на нас голодными глазами. Ребята мечтали медведя подстрелить, да белые медведи к нам не показывались, а зимой о нерпах нечего было и думать.

Увязались за мной собаки. Алеша их еле-еле отозвал и с собой на полярную станцию увел.

Я долго смотрела ему вслед. Было полнолуние. Далеко видно. Алеша мне все шапкой махал. Я ему крикнула, что он уши поморозит.

Спустилась я с берега на лед и направилась по ледяному полю к нашей снежной избушке. Дорогу я знала, но на всякий случай по звездам курс держу, чтобы не сбиться с пути.

Отошла я от берега, скрылся он вдали, вокруг простор, залитый лунным светом. Остановилась, я смотрю на льды и словно впервые их вижу.

Одна я в пустыне. Тишина мертвая. Хоть бы в ушах зазвенело, и то бы обрадовалась. А тут словно оглохла. Страшно мне стало. Как будто на Луне или на какой-нибудь другой мертвой планете очутилась. Тихо… Мертвый блеск…

И такой я себе слабой, маленькой показалась, что хоть реви. Первым делом, конечно, про Алешу вспомнила. Ведь когда с ним последний раз на зимовку возвращались, ничего такого не чувствовала. Что значит одиночество!

Крикнула я для храбрости. А голос мой, как в вате, пропал…

Меня ужас взял. Теперь уж и крикнуть рада, а горло перехватило. Звука нет. Так во сне бывает. Все тихо вокруг, и мрачно так блестит. Хоть бы тень какая-нибудь пробежала, что ли…

Чувствую — не могу идти. Хоть назад поворачивай и беги, спасайся. А от чего, сама не знаю. В детстве из темной избы или из сарая вот так же в холодном поту выскакиваешь… И вдруг слышу треск… Раньше тишина, будто слух от тебя отняли, а теперь треск. Легкий такой, словно искрит что-то вдали.

Ну, думаю, с ума схожу, мерещится. И гордость сразу свою потеряла. Алешу бы позвать, так ведь далеко уже отошла.

А что-то трещит себе да трещит… Скорее даже поет на одной ноте… Прислушиваешься, словно и нет ничего, а перестанешь слушать — снова не то звон, не то стон…

От этого звука я совсем потерялась, повернула назад и бегу.

Остановилась все-таки… Стараюсь себя в руки взять. Что ребятам скажу? Засмеют!

Стала заставлять себя о задании думать. Нам нужно было узнать, пресная или соленая вода идет у самого дна и куда направляются воды великих сибирских рек, которые впадают в полярное море. Воды эти более теплые, чем соленые, идущие из-под полюса… Вот если бы эти теплые воды как-нибудь использовать, чтобы полярные моря не замерзали… Ведь Баренцово море так и не замерзает из-за Гольфстрима.

Думаю обо всем этом и на льды смотрю. Растопить бы все эти льды, чтобы советские корабли и зимой здесь плавали. Непременно сделают это советские люди… Переделают и северную природу.

Думаю обо всем этом и на льды смотрю. Потом заставила себя снова лицом к морю повернуться, глаза зажмурила, чтобы не видеть лунного света. Про лунатиков вспомнила. Действует же лунный свет на нервных людей…

И решила не отступать, хоть с закрытыми глазами, а вперед идти. Шагаю, как слепая, руки вперед протянула, а глаза открыть боюсь…

Вдруг споткнулась и упала. Коленку больно зашибла, и сразу слезы из глаз. Спасительная вещь эти слезы!..

Вытираю я слезы, а ресницы уже слиплись, смерзлись. Пальцами оттаивать приходится. За делом я и успокоилась немного.

Вперед уже с открытыми глазами шагаю, но по сторонам смотреть еще боюсь. И корю себя всячески — какой же, думаю, я переделыватель природы, если этой природы и испугалась.

Только эта мысль и повела меня вперед. Заставила я себя идти.

Много лет я потом в Арктике прожила. И пурга меня настигала в тундре, и шторм лютый я переносила, но такого чувства, как тогда в лунных льдах, никогда больше не испытывала.

Пожалуй, легче было бы мне на себе тушу белого медведя волочить, чем самое себя до снежной избушки довести.

Вошла я наконец в избушку, засветила коптилку, села на снежную табуретку и немножко всплакнула… Потом самой смешно стало.

В избушке у меня все из снега сделано. И лежанка — на ней спальный мешок, это мы с Алешей оставили, — и стол, и снежный табурет около него.

Сняла я с плеч мешочек, стала располагаться, ружье рядом с коптилкой положила. О том, как обратно пойду, и думать не хочется.

Решила сразу же работой заняться, первую пробу воды со дна взять.

Прорубь наша тонким слоем льда подернулась. Сняла я этот ледок, готовлю свой немудреный инструмент.

Подошла к проруби, нагибаюсь над ней и… назад!

Глазам не верю. Смотрит на меня из-под воды человеческое лицо… Различаю даже его черты: нос, рот, глаза большие, внимательные такие. И все приближается ко мне это лицо. Я закричать была готова. Смотрю не отрываясь. Значит, мерещится мне, так решила.