Эмилия Кинг - Чисто английские вечера

• Название: Чисто английские вечера
• Автор: Эмилия Кинг
• Издательство: Русич
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-161-9

Роман Эмилии Кинг «Чисто английские вечера» – сентиментальное повествование о любви экономки и дворецкого, служащих в родовом поместье лорда Гроули. Действие романа развивается в непростое предвоенное время и в наши дни. Полные тонкого психологизма переживания героев, изящные описания аристократического быта, хитросплетения политики и дипломатии – все присутствует на страницах этой книги…

---

– Я хочу известить вас о своем намерении уйти, мисс Томпсон, – выпалила она.

– А почему, какая причина?

– Мы с Чарли женимся.

– Лиззи, – укоризненно буркнул юноша.

– Ты подумала над этим своим решением?

– Да, мисс Томпсон.

– Тщательно, не спеша?

– Да-да.

– Лиззи, ты прекрасно работаешь, в этом доме тебя ценят, и, я думаю, тебя ждет блестящая карьера. Если ты не собьешься с пути.

– Мы с Чарли женимся, – упрямо повторила Лиззи.

– Ах, девочка, если бы я знала, что тебе сказать в напутствие… Понимаешь, я столько раз видела, как это происходит: девушка, бывает, торопится выйти замуж и, в конце концов, разочаровывается. А деньги?

– У нас денег нет, – мягко и беззаботно призналась Лиззи, – да и какая разница?

– Ты увидишь, милая, как тяжело жить в бедности.

– Мы принадлежим друг другу. Что еще нужно?

Девушка доверчиво взяла руку Чарли и прижала к груди.

– Прекрасно, Лиззи, – тряхнула головой Эмили. – Если ты так уверена…

– Да, мисс Томпсон, уверена.

– Удачи вам, молодые люди.

Они переглянулись и, ничего не ответив, вместе, как и появились, вышли в коридор. Эмили услыхала, как Чарли засмеялся за дверью. Они бегом бросились навстречу своей судьбе. Ей захотелось зачем-то еще раз взглянуть на них. Открыв дверь, Эмили вышла в коридор и почти натолкнулась на мистера Стоуна. Ее появление застигло его врасплох. В одной руке у него была кружка с горячей водой, над которой поднимался пар, а в другой – книжка и очки. Вздрогнув от внезапного появления Эмили, Питер оглянулся зачем-то по сторонам и извиняющимся голосом заговорил:

– Мы сделали для них все, что могли, не так ли, мисс Томпсон? Я сказал Чарли, что выделяю его среди всех остальных. Он первый кандидат на должность помощника дворецкого, но мистер Чарльз Грэхэм знает все лучше, чем кто бы то ни было.

Эмили молча смотрела в перспективу коридора, где только что скрылась счастливая молодая пара.

– Я уверена, что он ее подведет.

– Ну, что причитать. Что сделано, то сделано. Нам нужно обсуждать более важные проблемы. Важная встреча на будущей неделе…

– Я очень устала, мистер Стоун. Вы разве не в состоянии понять, что у меня был очень тяжелый день? Я очень устала!

– Что?

– Очень, очень устала, – голос Эмили задрожал. – Неужели вы этого не понимаете?

Эмили резко отвернулась и поспешно ушла к себе в комнату. Питер опешил от такого оборота дел и, чувствуя себя виноватым перед ней, поплелся следом.

Ее комната была прелестной. Он редко здесь бывал, а заметил очарование ее комнаты вообще впервые. Кстати, с некоторых пор многое Питеру представлялось как впервые. Вот и эта очень простая, целомудренно скромная, едва ли не чересчур строгая комната поразила его. У одной стены по самой середине стояла узкая деревянная кровать, такая маленькая, старая, без всяких украшений, словно в средние века она служила ложем какой-нибудь монахине, да, возможно, так оно и было. Подле кровати – столик, на нем несколько книг, телефон, стакан, серебряный кувшин и в серебряной рамке – фотография девушки лет восемнадцати.

У самой двери, как войдешь, стоял огромный старый деревянный гардероб, вывезенный откуда-то из-за границы. В нем хранились все ее наряды, вернее, та одежда, что бывала на ней время от времени. У стены, что напротив двери, между двух высоких окон – письменный стол: безукоризненно гладкая столешница, а на ней в идеальном порядке – радуга остро отточенных карандашей, хрусткие листы кальки.

На столике в изголовье кровати – цветы. Именно так, вначале он увидел цветы, ее цветы, а потом внизу крохотную коричневую вазу. В изножье кровати стоял старый шезлонг, обтянутый выцветшим шелком. По стенам несколько неприхотливых рисунков и единственная картина маслом – странный экзотический цветок. Это был цветок, каких нет на земле, цветок – мечта.

У стены напротив кровати – старинный сундук, весь в резьбе на причудливые охотничьи сюжеты. В нем, по-видимому, хранились какие-то женские реликвии. А рядом, продолжая «уголок древностей», высился старый комод со щетками, гребнями и квадратным зеркалом в серебряной раме.

Все это Питер увидел в одно мгновение, и рой мыслей завертелся в его голове. Он воспринял ее комнату, как пустую. Эмили тихонько стояла у дальнего окна и, скрестив руки на груди, смотрела в дымчатые дали Гроули-холла. Он остановился посреди комнаты. Что это приключилось с ним? Все стало другим, все стало совсем не таким, как вчера. Мир словно перевернулся. И снова грудь его сжало неведомое чувство, словно в лицо пахнуло сладким ароматом. В тот миг мысль о муках, которые ждут его, как бы все ни обернулось, показалась ему слишком жестокой и несправедливой.

На пол от окна все еще падал один косой луч заходящего солнца. Он дрожал на паркете примерно в ярде от Эмили. Успеет ли он коснуться ее, или же солнце раньше сядет за холмы, и луч погаснет? Вот чем были заняты его мысли. Луч все продвигался. «Если луч коснется ее, значит, она уже не сердится на мою тупую бестактность», – вдруг неожиданно для себя подумал Питер. Настроение у него сразу испортилось от этого загадывания. Ничего хорошего из подобного фатализма у него никогда не выходило. А ему очень, до рези в глазах, захотелось, чтобы луч коснулся ее. Луч приближался, но слабел. Меркнущая дорожка света, танцующие в ней пылинки не успели, и вправду, вот оно, решение судьбы, знамение чего-то нового?

– Что вам угодно, мистер Стоун? – слез в голосе уже не было слышно, лишь смертельная усталость и тоска. – Зачем вы меня мучаете?

– Мисс Томпсон. Я должен извиниться перед вами. Я полагал, что подобные разговоры тихими вечерами идут на пользу. И вам и мне…

– Я очень устала сегодня, я вам повторяю.

– Наши случайные встречи в конце вот таких трудных дней…

– Наверное, их необходимо прекратить.

Эмили стояла, не оборачиваясь, и говорила ровным бесцветным голосом.

Питер только теперь заметил, что у него руки заняты целой уймой абсолютно ненужных сейчас вещей. Вода в кружке давно остыла. Он поставил кружку на стол, а немного погодя, рядом положил и книжку с очками. Но как только его руки освободились, они стали ему мешать и это чувство неловкости окончательно смешало его и без того не очень стройные мысли. Он не ждал от нее ничего – никаких слов, никаких поступков. Ничего не ждал, ничего не хотел. Ему казалось, что это хрупкое равновесие чувств, которого они неожиданно достигли сегодня и есть высшее счастье.

«Удивительно, – подумала Эмили. – Как это может быть в жизни: такая красота, как этот щедрый золотой закат, и дикая нежная прелесть красок – сердце щемит от восторга, и в той же жизни есть серые правила, угрюмые барьеры! Зачем перед любовью, радостью закрыты двери? Ведь не так много любви и радости на свете». Ее душа – вместилище волшебного летучего лета – заточена безвременно за тяжелыми зимними завесами ненастья. Какое бессмысленное, злое дело! Мрачная жестокость, преступная, мертвая расточительность. Для чего, кому могло понадобиться, чтобы она была несчастна? Еще в ранней юности всякое упоминание о загубленной жизни будило ярость в ее сердце.

Он стоял, потеряв способность не только двигаться, но и как-то развязать сложившуюся ситуацию. Ему оставалось только забыть о своей боли и радоваться этому часу счастья. Но что ему делать, если в любви не бывает передышки, не бывает остановок на полпути?

Даже скудно поливаемый цветок будет расти, покуда не настанет ему время быть сорванным… Этот оазис в пустыне его одиночества, эти несколько мгновений наедине с ней, пронизанные горячим, испепеляющим ветром… Приблизиться к ней?

Она замерла, словно окаменела, и закрыла глаза. И тогда почувствовала, как взгляд его впервые за этот вечер устремился ей в лицо. Значит, пока глаза ее были открыты, он не отваживался на нее глядеть, боясь прочесть в ее взгляде не то, что ожидал. И очень тихо проговорила:

– Пожалуйста, оставьте меня в покое…

Он почувствовал комок в горле, неожиданно для себя нагнулся и поцеловал ей руку. В чем был секрет ее очарования? Наверное, никто не прилагал так мало усилий, чтобы его очаровать. Он не мог припомнить ни одного ее поступка, нарочно рассчитанного на то, чтобы привлечь его. Быть может, все дело в самой ее насмешливости, в ее врожденной гордости, которая не предлагает ничего и ничего не просит, в каком-то стоицизме ее натуры? В той таинственной прелести, что глубоко и неотъемлемо присуща ей?

Грудь ее под легким платьем слегка вздымалась, тонкая серебряная цепочка на шее переливалась в такт дыханию. Что же это? Уж не колдовство ли? И вдруг сердце его остановилось: она наклонилась к нему, ее плечо прижалось к его руке, ее волосы коснулись его щеки! Он закрыл глаза и повернул к ней лицо. Ее губы прижались к его губам быстрым, жгучим поцелуем. Он испустил вздох, протянул руки – и… обнял пустоту. Только платье ее прошуршало мимо.