Марина Цветаева - Рецензии на произведения Марины Цветаевой

• Название: Рецензии на произведения Марины Цветаевой
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Публицистика

---

Марина Цветаева читала свои стихи и прозу. Из прозы — свой, может быть, лучший, самый горестный и самый человеческий рассказ «Три смерти»,[515] о смерти Райнера Мария Рильке, старой французской учительницы и слабоумного эмигрантского русского мальчика. Может быть, такие рассказы не надо читать — может быть, лучше не облекать словами то, о чем мы даже думать боимся, — после таких рассказов очень тяжело становится жить, — но мне представляется что об «этом» говорить и писать нужно.

Я думаю, что Райнер Мария Рильке благодарен Марине Цветаевой за рассказ о его смерти.

Во втором отделении Марина Цветаева читала отрывки из своей поэмы о Царской Семье и целый ряд лирических стихотворений, периода 1918–1931 гг. Между политическими стихами и «правыми», патриотическими, где Царь неизбежно рифмуется с встарь, — и стихами революционными, обыкновенно не бывает особой разницы. Слишком болезненна еще «тема» царской семьи, не совсем относится она еще к истории. Марина Цветаева и здесь нашла нужные простые слова, и поэма о Царской Семье у нее не вышла своеобразным «социальным заказом». От прикосновенья к большой и непоправимой национальной и человеческой трагедии, ее стихи стали только еще более значительными, трагическими и национальными. В последнем слове не надо усматривать снижения — всякий большой поэт — национален, потому что всякая большая душа не может жить в искусственной клетке, отгородившись от жизни и страданий своего ближнего. Хотим мы этого или нет — Марина Цветаева является нашей большой национальной гордостью. Она великий — и русский поэт.

Г. Адамович Рец.: «Современные записки», книга 50 <Отрывки>{153}

Юбилей «Современных записок» — большое событие в нашей здешней жизни. Не обычное, рядовое «редакционное торжество» отмечаем мы в эти дни, а общий наш и редкий культурный праздник. Нечего, конечно, радоваться тому, что мы за границей так засиделись и что выпуск пятидесяти книжек журнала оказался возможным, — но надо радоваться, что хватило на такое дело у эмиграции духовной энергии и жизненной силы. <…>

Поэтический отдел богат, как давно не был. Это, вероятно, тоже результат юбилейных настроений: обыкновенно в «Современных записках» поэзию не очень жалуют. На этот раз редакции пришлось даже отказаться от обычного местничества и расположить стихотворцев не по старшинству, а по алфавиту. Мне очень понравились стихи Оцупа — в особенности, третье стихотворение,[516] простое, сдержанное и на редкость чистое. Стихи Ходасевича, как всегда, изощренно-искусны и ироничны. Не думаю, однако, чтобы «Я» принадлежал к лучшим его созданиям. Не лучшие свои стихи дал и Георгий Иванов (у него очень хороша только «метафизическая грязь» в последнем стихотворении; зато первое[517] — довольно вяло). Ладинский[518] красноречив и патетичен. Поплавский[519] певуч и задумчив. Есть настоящее чувство у Раевского, — в стихотворении, отдаленно напоминающем тютчевское «Пошли, Господи, свою отраду».[520] Декоративен Голенищев-Кутузов.[521] Наконец, Марина Цветаева, как водится, уверяет, что она «одна за всех — из всех — и противу всех»,[522] но что когда-нибудь это досадное положение изменится. Стихотворение, впрочем, отличное и, наверно, многим понравится: даровитая поэтесса несколько преувеличивает свое одиночество.

Цветаевой же принадлежит статья на тему об «Искусстве при свете совести». Тема острая и глубокая. О таком авторе, как Цветаева, нельзя сказать, что она с задачей справилась или удачно тему «разработала». Держится она в своих высказываниях так надменно-капризно и пишет с такой прихотливой артистичностью, что, применив к ней обыкновенное слово, сразу чувствуешь себя каким-то несчастным канцелярским чиновником. Цитирует она то Тютчева, то Верлена (с ошибкой, конечно, в обоих случаях),[523] «отвечает» за Гете, устанавливает прямую связь между собой и Пушкиным, говорит только с теми, «для кого Бог-грех-святость — есть»… Все это у нее, однако, выходит интересно и оригинально, потому что Цветаева умный и талантливый человек, с подлинным «полетом» в мыслях. Она не ломается, она всегда говорит искренне, в ее словах есть огонь. Но женщина и декадентка в ней не преодолены. <…>

В. Ходасевич Рец.: «Современные записки», книга 50 <Отрывки>{154}

Недавно вышедшая книжка «Современных записок» — по счету пятидесятая. Таким образом, мы присутствуем при литературном событии, которое следовало бы отметить. В эмигрантской словесности «Совр<еменные> записки» были и до сих пор остаются одним из виднейших, центральных явлений. Если не весь ход нашей литературной жизни в них отразился, если многое совершалось и совершается за их пределами и даже вне их поля зрения, то все же нельзя отрицать и того, что история зарубежной литературы с ними связана непрерывно и что она даже испытала на себе сильнейшее их воздействие. Поэтому было бы небесполезно очертить общий характер журнала и путь, им уже пройденный, а кстати наметить и те задачи, которые, на наш взгляд, открываются перед ним для будущего. Однако сейчас, в связи с данной книжкой, касаться всех этих предметов было бы и технически затруднительно, и в литературном отношении непоследовательно: как-никак перед нами всего лишь очередной выпуск журнала, не нарушающий, разумеется, общего стиля «Современных записок», но все-таки более или менее случайный по своему составу. Это всего лишь одно из пятидесяти звеньев цепи, о которой, повторяю, можно и должно поговорить вообще.

Должен, однако, заявить сразу, что к рецензированию этой книги я приступаю с немалым смущением: как раз в наиболее существенной своей части она состоит из отрывков. Осуждать редакцию не решаюсь: на нее, вероятно, давит, с одной стороны, обилие материала (не следует забывать, что «Современные записки» — почти единственный у нас толстый журнал), с другой — желание предоставить читателю наиболее обширный и разнообразный выбор чтения. По правде сказать, я совсем не уверен, что читатель в конечном счете выигрывает от этой пестроты. Журнал выходит всего лишь четыре раза в год, от книжки до книжки читательское впечатление слишком успевает выветриться даже в тех случаях, когда, скажем, роман печатается почти полностью, но сравнительно небольшими кусками; в еще большей степени то же происходит с произведениями, которые вообще даются всего лишь в отрывках. Мне думается, что выходя только раз в три, порою даже в четыре месяца, «Современным запискам» следовало бы по характеру издания приблизиться к альманахам, т. е. в каждом издании давать не так много вещей, но зато каждую вещь представлять более полно. Вероятно, от того выиграла бы и публика, а уж авторы выиграли бы несомненно. Впрочем, на этом пункте я особенно не смею настаивать: возможно, что против моего предложения не мало есть возражений, если не с принципиальной, то с технической точки зрения. Как бы то ни было, задача рецензента разорванностью материала в «Современных записках» затрудняется в высшей степени. Как, в самом деле, могу я помочь читателю разобраться в ряде произведений, которых не знаю полностью, которых цель, смысл («установка», сказали бы в советской России) — для меня самого неясны? Никакое «критическое чутье», никакой литературный опыт не в силах предугадать то, что автор порою намеренно скрывает от читателя до поры до времени и что как раз наиболее необходимо для понимания и оценки всего произведения. Критику остается лишь угадывать — с чрезвычайным риском попасть впросак, либо ограничиваться «описанием» вещи, ее сюжета и стиля, — что тоже рискованно: ведь и то, и другое может быть по-настоящему понято и оценено только в связи с общим замыслом. Соответствие авторскому замыслу — необходимейший критерий при оценке всех частностей. Ведь даже в тех случаях, когда этот замысел представляется неудачным, приходится иногда признать, что поскольку исполнение ему соответствует, вещь «сделана» хорошо. Бывает обратное: превосходный замысел оказывается скомпрометирован слабым его осуществлением. Когда же этот замысел нам неизвестен вовсе или только угадывается более или менее смутно, — суждение критика превращается в измерение без мерила. <…>

Покончив с беллетристикой, перехожу к отделу поэзии. На этот раз он обилен и разнообразен по составу авторов, но, при общем довольно высоком уровне, особливо отметить в нем хотелось бы только стихи В.Смоленского,[524] с неторопливой уверенностью развивающего свое дарование, и стихотворение Марины Цветаевой «Роландов рог». Впрочем, по отношению к «Роландову рогу» никакие слова об общем уровне уже не применимы: эта пьеса, воистину замечательная напряженностью чувства, мучительного и страшного, резкостью мысли и силою языка, несомненно принадлежит не только к числу лучших стихов Цветаевой, но и вообще к числу лучших стихов, написанных кем бы то ни было за последние годы.