Марина Цветаева - Рецензии на произведения Марины Цветаевой

• Название: Рецензии на произведения Марины Цветаевой
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Публицистика

---

В некоторых местах поэмы и в отдельных стихотворениях достигнута выпуклая сжатость и выразительность, но все же чувствуется неровность, порой переходящая в символическую и трудно расшифровываемую алгебраичность.

Останется ли Марина Цветаева в кругу нового, избранного ею «героического идеализма», пронизанного символикой и боязнью «незримых тысячеоких и древлих богов»,[155] — или же от мистического сознания своей предназначенности и чувства Рока вернется к прежней жадности бытия и впечатлений. «Разлука» отмечает своеобразный момент в творчестве одной из лучших русских поэтесс и является примечательным литературным явлением.

Л. Львов Рец.: Марина Цветаева Стихи к Блоку. Берлин: Огоньки, 192{35}

Эти стихи частью написаны еще задолго до смерти Блока, частью тотчас после его кончины. В первой части стихи 1916, во второй — 1921 года. Вся эта маленькая книжка проникнута поклонением перед поэтом, но в стихах не чувствуется глубины переживаний и в стихах о смерти Блока больше холода и искусственности, чем непосредственного чувства глубокой утраты. Много изощрений в технике стиха. В своих исканиях Марина Цветаева не хочет банальностей и стремится к своему собственному, никем еще не сказанному.

Вот лучшие строки:

…Переломанное крыло.

Не расстрельщиками навылет
Грудь простреленная. Не вынуть

Этой пули. Не чинят крыл.
Изуродованный ходил.[156]

П. Пильский Рец.: Марина Цветаева Стихи к Блоку. Берлин: Огоньки, 1922{36}

Подзаголовные даты указывают, что стихи писались в период с 1916–1921 гг. Марина Цветаева обладает бесспорным поэтическим талантом.

В нем — искренность, настоящая женская сила, своеобразность, но есть неряшества, невыправленность, хаотичность, чувствуется спешность.

Недаром ей посвятил даже не критическую статью, а некое послание (во 2 номере «Нов<ой> русск<ой> книги») г-н Эренбург.[157] У них есть общие черты!

Лучшее стиxотворение в этой последней (очень тоненькой, но изящной) книжке — «Ты проходишь на Запад Солнца». Остальные — неровны. Попадаются красивые строфы и строки, встречаются и обидные. Но общий тон — приятен. В самой надрывности звучат голоса сердца, женской боли, подлинной любви, теплых воспоминаний, какой-то нетерпеливости, даже растерянности, как всегда бывает в минуты больших несчастий.

Марине Цветаевой погибший поэт был дорог и близок ее душе:

И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твое святое
Поцелую вечерний снег, —

Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши,
Свете тихий — святыя славы —
Вседержатель моей души.[158]

Это написано в 1916 году.

Через 4 года певцу Прекрасной Дамы посвящены такие строки:

Так, узником с собой наедине,
(Или ребенок говорит во сне?)
Предстало нам — всей площади широкой! —
Святое сердце Александра Блока.[159]

Последние стиxи говорят уже о вечной утрате, молятся погибшему, возвращают последнюю славу ушедшему.

О. Воинов Рец.: Марина Цветаева. Стиxи к Блоку Берлин: Огоньки, 1922{37}

Зверю — берлога,
Страннику — дорога,
Мертвому — дроги.
Каждому — свое.

Женщине — лукавить,
Царю — править,
Мне — славить
Имя твое.

Беленькая книжечка (в 47 маленькиx страниц) поистине славословие Александру Блоку. Стиxи Цветаевой оставляют незабываемое впечатление. Перед глазами читателя встает удивительно нежный, цельный образ женщины, раскрывшейся в своем чувстве к Блоку — «рыцарю без укоризны», «снежному лебедю», «солнцу светоносному»,[160] как она его называет. Совершенно особая, чисто женская ритмика Цветаевой в этой книге звучит как-то особенно нежно и молитвенно. Кроме того, что эта книжечка — живой человеческий документ, она особенно должна быть нам дорога потому, что в ней мы находим удивительно простой и ясный облик самого Блока. Нам, склоненным над могилой отошедшего и старающимся разглядеть его подлинное лицо, — эта свечечка на его могилу даст возможность приглядеться к чертам таинственного, дорогого лика. И разве не следует нам глубже вслушаться в слова?

Вещие вьюги кружили вдоль жил,
Плечи сутулые гнулись от крыл
В певчую прорезь, в запекшийся пыл —
Лебедем душу свою упустил![161]

Или:

Вот он — гляди — уставший от чужбин,
Вождь без дружин.

Вот — горстью пьет из горней быстрины,
Князь без страны.

Там все ему: и княжество, и рать,
И хлеб, и Мать.

Красну твое наследие, — владей,
Друг без друзей!

Поистине мы должны благодарить женщину, отдавшую и «плащ, и посох свой», «пришедшую восславить дитятко, как древле — пастухи»[162] к иконе Божьей Матери.

П. Антокольский Рец.: Марина Цветаева. Разлука: Книга стихов М.-Берлин: Геликон, 1922{38}

Марина Цветаева — поэт суровый и жестокий. Брови ее сдвинуты, взор затуманен. Раскрываешь ее книгу: как тесно, как жестко! Но не оторвешься — прочтешь еще и еще раз, и за недосказанными строками — словами — сквозь стиснутые зубы — начинает чудиться то синий, то багровый свет пожара ее души.

И настежь, и настежь
Руки — две.
И навзничь! — Топчи, конный!
Чтоб дух мой, из ребер взыграв — к Тебе, —
Но смертной женой —
Рожденный.[163]

Это — почти загадка. В шести строчках опущены три глагола. Строки нужно прочесть трижды, чтобы понять, что в этой скупой, колючей формуле — вся Марина Цветаева, что это — лишь упавшие на землю угольки ее пожара. Далее — поэма «На Красном Коне», такая же скупая, трудная и вдохновенная, — песня закованного в тяжкую, мучимую плоть Дуxа о вечной свободе.

Сей страшен союз. — В черноте рва
Лежу, — а Восxод светел.
О кто невесомых моих два
Крыла за плечом —
Взвесил.
Немой соглядатай
Живыx бурь —
Лежу — и слежу
Тени.
Доколе меня
Не умчит в лазурь
На красном коне —
Мой Гений!

Марина Цветаева кровью и духом связана с нашими днями. Она жила на студеном чердаке с маленькой дочерью, топила печь книгами, воистину, как в песне «сухою корочкой питалась»[164] и с высоты чердака следила страшный и тяжкий путь Революции. Она осталась мужественна и сурова до конца, не обольстилась и не разочаровалась, она лишь прожила за эти годы — сто мудрых лет. И вот скупые строки — ее разжатые губы — говорят:

Башенный бой
Где-то в Кремле.
Где на земле,
Где —

Крепость моя,
Кротость моя,

Доблесть моя,
Святость моя.

Башенный бой.
Брошенный бой.
Где на земле —
Мой
Дом.
Мой — сон,
Мой — смех,
Мой — свет,
Узкиx подошв — след.
………………………

И далее:

Уроненные так давно
Вздымаю руки.
В пустое, черное окно
Пустые руки.
Бросаю в полуночный бой
Часов, — домой
Xочу!
…………………………….

Да, да, — она уже давно поняла:

Я знаю, я знаю,
Что прелесть земная,
Что эта резная
Прелестная чаша —
Не более наша,
Чем воздух,
Чем звезды,
Чем гнезда,
Повисшие в зорях…

Марина Цветаева поэт нашей эпохи (как принято теперь говорить). Она — честна, беспощадна к себе, сурова к словам. Ее не обольстить ни лютиками, ни хризантемами. Она поняла и слышит, что —

Все небо в грохоте
Орлиных крыл…[165]

Книга «Разлука» издана превосходно, как и все издания «Геликона».[166]

П. Потемкин Рец.: Марина Цветаева. Стиxи к Блоку Берлин: Огоньки, 1922{39}

Еще одна книга впечатлений, рожденных от впечатлений, зараженной другой поэзией, не своей, но ставшей своей.

И в этом «ставшей своей» вся суть, вся ценность книги. Восприятие чужого «я», забвение ради него своего «я», типично женская черта, женское преклонение, женская любовь, женская чуткость и женская интуиция.

Крест приятный и несомый до конца.

Зверю — берлога,
Страннику — дорога,
Мертвому — дроги.
Каждому — свое.

Женщине — лукавить,
Царю — править,
Мне — славить
Имя твое.

Стиxи эти, написанные в 1916 году, стали пророческими. Сбылись и «мертвому — дроги» и «мне — славить имя твое».