Сергей Мавроди - Тюремные дневники

• Название: Тюремные дневники
• Автор: Сергей Мавроди
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ага… Ну вот, кажется, наконец-то. Нашел. Монолог Гамлета. Акт пятый, сцена вторая.

На все Господня воля. Если чему-нибудь суждено случиться… все равно этого не миновать. Самое главное - быть всегда наготове. Будь что будет!

Вот именно! "Будь что будет!" Самое главное - быть всегда начеку.

А я всегда начеку. А сейчас особенно. Прямо, блядь, как никогда! Так что "будь что будет!" По хую.

С этими бодрыми мыслями я и укладываюсь спать. "Дальнейшее - молчанье".

Но сразу уснуть мне не удается. Неосторожно потревоженный мною дух Шекспира все никак не желает теперь угомониться.

Сно-ом забы-ыться.
Усну-уть… И видеть сны-ы-ы!..

С какими-то утробно-зловещими завываниями начинает он замогильным голосом декламировать у меня в голове. Тьфу на тебя! Отстань. Хватит уже. Спать пора… Ну, хватит! "Так поздно, что уж скоро станет рано".

31 мая, суббота (первый день сухой голодовки)

Утром просыпаюсь от громкого стука в дверь. "Подъем!" Встаю, потягиваюсь и начинаю машинально заправлять постель ("Постель должна быть заправлена! Лежать под одеялом нельзя!") Потом вдруг в голову приходит простая мысль: "Я что, мудак?! Мне, может, жить три дня осталось! А я постель убираю? Что они мне теперь сделают? Если я и так помирать собрался!"

Решительно укладываюсь на шконку и укрываюсь одеялом. Пусть орут.

Пусть вообще делают, что хотят. По хую.

Минут через пятнадцать вертухай заглядывает в глазок, видит меня лежащим под одеялом и возмущенно стучит в дверь. "Уберите постель!"

Я не реагирую. Стук усиливается. "Уберите постель!!" Я по-прежнему неподвижно лежу на спине, закинув руки за голову, безучастно глядя в потолок. Охранник начинает буквально колотить в дверь. "Вы что, не слышите? Немедленно уберите постель!" (Да пошел ты!) Наконец до охранника доходит, что происходит что-то необычное, и он с неразборчивыми проклятиями куда-то убегает (вероятно, докладывать начальству). Я лежу и жду, что будет дальше. Никакого особого волнения или беспокойства я не чувствую. А что они, действительно, могут мне сделать! По хую!

Минут через пять прибегает какой-то мелкий начальничек, открывает кормушку и начинает со мной объясняться.

- Почему Вы не соблюдаете режим?

Я молчу.

- Почему Вы не соблюдаете режим?

- Я отказываюсь соблюдать режим.

- И что нам делать?

- Делайте, что положено в таких случаях по инструкции. Сажайте меня в карцер или что у вас положено?

- Вы что, нас провоцируете?!

- Да ничего я не провоцирую!

- Нет, Вы провоцируете!

- В общем, я отказываюсь соблюдать режим. Делайте, что хотите!

Начальничек захлопывает кормушку и исчезает.

Ну, что за пидорасы! У человека сухая голодовка, сидит он в каком-то, блядь, шкафу без окон, где даже шагу ступить негде, и ему еще и одеялом укрываться запрещают! Вот мелочь, вроде, а на самом деле весьма существенное неудобство. Спать, например, решительно невозможно. Холодно тут, да и вообще… И что же я, скажите на милость, должен целыми днями делать? В потолок плевать? Ворон считать? Тогда хоть окно сделайте! В общем, пошли вы на хуй с вашими режимами! Демоны.

На некоторое время все затихает, и меня оставляют в покое.

Впрочем, ненадолго. Через полчаса стук повторяется.

- Заправьте одеяло! Уберите постель!

(Ну, какой же ты тупой!) И так с небольшими вариациями продолжается на протяжении всего дня. Охранники, конечно, давно уже поняли, что стучать бесполезно, но, вероятно, один вид лежащего под одеялом человека каждый раз снова выводит их из себя. А может, гондоны, просто из вредности стучат. Чтобы спать мне не давать.

(Спать в таких условиях действительно оказывается невозможно. Да и на нервы все-таки, что ни говори, действует. Хотя, конечно, и по хую.)

Но все в конце концов заканчивается. Закончился, наконец, и этот блядский день. Скрежет ключа, и дверь камеры начинает открываться. Я в недоумении привстаю на своей шконке. Что там еще? На пороге стоит целая толпа мусоров. Я сажусь.

- Встаньте!..

Ладно, встаю.

…Почему не убираете постель?

Я молчу. Пауза.

…Хорошо, отдыхайте.

Дверь захлопывается.

То-то же! "Хорошо, отдыхайте"… Нет у вас, значит, методов против Кости Сапрыкина! СпецСИЗО-О! ГУИ-ИН! Да пошли вы! Хотя, конечно, все это ужасно. Кошмарно! Просто страшный сон какой-то. Как приходится проводить свои последние дни? На что тратить? Тут о вечном думать надо, а я с мусорами ругаюсь. Тьфу, блядь!

Сон, кстати, что-то все никак не идет. Грустно, муторно, воспоминания со всех сторон обступают. В голову лезут. Матроска вспоминается. Костя, Витя. Как там они сейчас? Сидят себе, небось, едят свой гороховый суп с чаем и не знают, что у меня уже второй день сухой голодовки пошел. Время истекает. Стрелка падает. Впрочем,

"жалеть уж поздно!.."

Я через мир промчался быстро, несдержимо…
Желал достичь - и вечно достигал,
И вновь желал. И так я пробежал
Всю жизнь.

Вспоминаю и Цыгана. Эту красивую некогда птицу, у которой "время вырвало все перья". Он ведь тоже старался жить, "все наслажденья на лету ловя". И что в итоге? Мне опять приходят на ум строки

Бродского. Глядя на Цыгана, они последнее время почему-то все чаще и чаще приходили мне в голову.

Как будто будет свет и слава,
Удачный день и вдоволь хлеба.
Как будто жизнь качнется вправо.
Качнувшись влево.

У Цыгана, похоже, она уже никогда не качнется. А у меня? У меня?!

"Увидимся ль когда-нибудь мы снова?"

1 июня, воскресенье (второй день сухой голодовки)

Полное повторение вчерашнего дня. Точнее, вечера. Постоянные стуки в дверь и крики охранников. Мыслей нет, дум нет. Скука смертная. Тоска и депрессия. Вероятно, кстати, предпоследний день моей жизни. Если, конечно, адвокат насчет "трех дней летом" ничего не перепутал. Может, все-таки не три? А хотя бы пять? Или шесть?..

Тем более, что похолодание сейчас. Да и пить мне, как ни странно, пока вроде особенно не хочется…

Ну, там видно будет. Завтра посмотрим. Поглядим, какой это Сухов!

2 июня, понедельник (третий день сухой голодовки)

Нечто новенькое. Утром на проверке очередной, бравого вида разводящий (майор, по-моему) начинает мне опять угрожать.

- Со мной лучше не шутить!..

(Ты что, мудак? Какие тут шутки!?)

…Одеяло отберем!

(Ты еще скажи: в угол поставим.) И пр., и пр.

…Вы что, сейчас, когда я уйду, опять под одеяло ляжете?

Я не отвечаю. Майор некоторое время ждет, потом, поняв наконец, что ответа не будет, с возмущенным фырканьем выходит. Дверь захлопывается.

Я, естественно, опять сразу же, как ни в чем ни бывало, ложусь под одеяло. Соснуть бы. ("Ну, сосни".) Минут через десять дверь снова открывается. На пороге все та же компания. Майор, блядь, со своей свитой!

- Выход*/и/*те, с вещами!

Ого! Это еще что за новость? В карцер, что ли? Я чувствую, как во мне начинает закипать бешенство.

Я не горяч, но я предупреждаю,
Отчаянное что-то есть во мне.
Ты, право, пожалеешь.

Встаю и начинаю молча собирать свои вещи. Собственно, и собирать-то особенно нечего. Вон они все в пакетах в углу стоят.

- Матрас брать?

- Все берите.

Ага! Точно в карцер. Тем более, что, как я уже понял, он тут у них совсем рядом. Буквально в соседней камере. Ну, "ты, право, пожалеешь"!

Я сам неукротим сейчас и страшен,
Как эта ночь. Нас лучше не дразнить,
Как море в бурю и голодных тигров.

Да, нас, "голодных тигров", лучше не дразнить!

Выводят и заводят в соседнюю камеру.

- Одеяло и простыни мы у Вас забираем. За нарушение режима.

- Может, и матрас с подушкой уж заодно заберете?

- Зачем, матрас Ваш.

А одеяло чье? Твари! Майор выходит. Я уже просто не могу себя больше контролировать. Ярость во мне бурлит и буквально меня переполняет. Твари! Вот твари!!

Как ни странно, в камере есть форточка. Я открываю ее настежь, раздеваюсь до трусов и ложусь на холодный кафельный пол. Прямо под открытой настежь форточкой. Пол оказывается просто ледяной. Из форточки дует. (На улице похолодание.) Холод адский! Плевать!! Пусть я лучше тут сдохну, на этом грязном полу, но я не встану! Если я встану - это уже буду не я. Холод между тем усиливается. Меня начинает колотить крупная дрожь. Плевать!! Еще немного, и я наверняка получу воспаление легких (если уже не получил). А так как идет уже третий день моей сухой голодовки, организм уже ослаблен, то… В общем, вряд ли я его переживу, этот третий день.

В сущности, это конец. Не ожидал я, конечно, что он будет именно таким. Что придется замерзать, как собаке, на полу одиночной камеры спецСИЗО N 1. Достойный конец моей достойной жизни! Впрочем, не важно. Пусть все идет своим чередом. "О, будь, что суждено!"