Владимир Костенко - На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.

• Название: На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
• Автор: Владимир Костенко
• Издательство: Судпромгиз
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1955

Книга собрана на основе

«Военная литература»: militera.lib.ru

Книга на сайте: militera.lib.ru/memo/russian/kostenko_vp/index.html

OCR, правка: Андрей Мятишкин ([email protected])

Дополнительная обработка: Hoaxer ([email protected])

---

Этот маленький праздник после непрерывных авралов, угольных погрузок, учений и тревог на минуту встряхнул всех. Все приоделись, сбросили наслоение грубости, прилипшей за четыре месяца сурового похода, и старались поддержать традиции гостеприимства и флотского веселья. Накануне был прибран весь корабль, вымыли и выскребли все палубы, подкрасили заново кают-компанию, устлали ее коврами, украсили картинами, свежей зеленью, удалили предметы, нарушающие общую гармонию, и вообще подтянулись. В довершение торжественности во время обеда играл прекрасный оркестр с «Бородино».

Наши вестовые, усиленно опоражнивая в буфете недопитые бутылки, основательно перепились. Далее хмельное праздничное настроение перекатилось в палубы. Команда неизвестными путями также раздобыла напитки и вслед за «господами офицерами» устроила свой праздник в кубриках, кочегарках и бортовых отсеках.

И когда от парадного трапа отваливал наш минный катер с Шупинским на штурвале, чтобы развезти гостей «по домам», команда высыпала наверх поглазеть, как весело проводит время их начальство. От скопления шестисот человек на правом борту броненосец накренился почти на 4 градуса.

А вчера в 9 часов на «Орле» был бунт. Команда не захотела расходиться из фронта, исколотила нелюбимого фельдфебеля и бушевала часа полтора. Многие свистели, кричали и требовали смены боцманов и фельдфебелей. К ним выходил командир и еле уговорил разойтись. Видимо, среди команды назрело серьезное недовольство, и достаточно любого случайного предлога, чтобы вызвать взрыв. Пока командир и старший офицер скрывают последнее происшествие от адмирала, чтобы не раздуть большого дела. Однако сами справиться с этими настроениями команды уже не могут. Вчера вечером команда опять сильно волновалась на баке. Раздавались выкрики в сторону командного мостика, ждали нового взрыва. Боцмана и фельдфебели, опасаясь повторения расправы, заранее попрятались.

3 февраля. Прогулки на берег. Осмотр плантации. «Олег» доставил почту, посланную через Морской штаб. Я получил письмо от брата — студента-технолога, написанное еще 27 октября. Главный Морской штаб не утруждает себя заботами о снабжении эскадры почтой, а пользуется очередными оказиями. Гинзбург работает более энергично и регулярно.

Сегодня прибыл французский почтовый пароход. Получили газеты по 23 декабря, которые полны описаний сдачи Порт-Артура.

Из штаба доходят сведения, что в данный момент идут непрерывные телеграфные сношения с Петербургом. Решается судьба эскадры.

Жизнь наша тянется монотонно. Идут мелкие исправления по корпусу и оборудованию. Грузятся разные припасы. Время от времени для проверки устраиваются внезапные тревоги и учения. По инициативе штаба на эскадре организована флотилия из судовых минных катеров, обладающих 12-узловым ходом. По ночам они упражняются в атаках, а суда обнаруживают их лучами прожекторов. Подобные забавы в свое время дорого обошлись в Порт-Артуре, создав путаницу между своими и чужими. У нас дозорная служба слаба, а часовые и комендоры привыкли, что наши шлюпки и катера постоянно нарушают правила охраны, и поэтому опасаются открывать по ним огонь.

Вчера после обеда я с небольшой компанией орловцев отправился на берег, так как на корабле нечем было дышать. Больше одной минуты в каюте я выдержать не мог, так как все тело становилось влажным от испарины, а одежда намокала, как от дождя. Всем хотелось хоть на час спастись на берег подальше от этой глыбы раскаленного металла под гостеприимный кров кафе или в лесную чащу.

Наша небольшая группа из четырех туристов решила забраться подальше вглубь острова. По просекам и тропинкам мы пробирались через рощи мангустан, перевитых лианами, проходили бамбуковыми зарослями, опускались в долины и с любопытством рассматривали неизвестные экземпляры местной флоры, пышно развившейся под влиянием обилия влаги и знойных солнечных лучей. Через долину по краю обрыва извивалась дорожка, направлявшаяся к плантации и небольшому заводу. На сочной яркозеленой траве заливного луга пестрели огненно-красным оперением стаи веселых «кардиналов». Они, подобно нашим родным воробьям, носились шумными тучами и с радостным чириканьем вдруг все усаживались на каком-нибудь молодом деревце. И тогда издали дерево казалось увешанным сочными румяными плодами.

Перейдя через луг, мы попали на дорогу, которая шла среди искусственных посадок. Мы попали на ванильную плантацию. Ваниль в виде длинного стручковатого отростка снимается еще зеленой в определенное время года, вялится на солнце, становится темнокоричневой и приобретает пряный сладковатый аромат.

Чем дальше мы подвигались, тем больше нам попадалось незнакомых пород деревьев и растений. Наше внимание на минуту привлекли деревья колоссальной вышины с белым стройным и очень твердым стволом. Далее мы натолкнулись на особые породы мимоз, лиан и пышные посадки бамбука с остроконечной темнозеленой листвой. Наконец, мы дошли до горного прозрачного ручья, который журча пробирался в глинистом русле, закрытом нависшими папоротниками. Через него был перекинут легкий бамбуковый мостик. Мы забрались в самый центр плантации и расхаживали среди гряд и посадок, с любопытством рассматривая диковинки растительного мира тропиков.

Вдруг с громким лаем прибежали две собаки. За собаками показался сам хозяин, а может быть, управляющий плантацией. Француз очень приветливо поздоровался с нами и сразу предложил свои услуги в качестве гида. Он повел нас по наиболее интересным уголкам этой культурной плантации, напоминавшей замечательный ботанический сад. Мы последовательно познакомились с кофейным деревом, узнали о способе собирания зерен кофе, осмотрели лавровые и гвоздичные деревья и какао-деревья. Попутно узнали, что поразившие нас при входе на плантацию огромные деревья с белыми стволами принадлежат к разновидности камфарных деревьев, поглощающих из почвы огромное количество влаги и поэтому способствующих ее осушению. Из их древесины делают мебель, которой не вредят никакие черви и насекомые. Мы видели также хлебное дерево. На нем висели прикрепленные к стволу огромные «французские булки», как выразился один из наших спутников; попробовали местные винные ягоды, а также неизвестные нам еще зеленые плоды, которые, по словам француза, когда улежатся, становятся превосходными.

Мы натолкнулись на небольшое каучуковое дерево с листьями, напоминающими наш каштан. Мы рвали с деревьев померанцы и пробовали плоды, которые наш гостеприимный провожатый назвал «бон мелон».

И когда, наконец, мы дружески распрощались с французом, то после его быстрой и живой речи и многочисленных пояснений почувствовали себя более утомленными, чем от прогулки по жаре. Но мы были довольны, что заглянули в этот неведомый нам мир.

4 февраля. Дневная гроза. Период затяжных дождей кончился, но вместо мелкого обложного дождя налетают одиночные дикие грозы. К вечеру все небо изборождено узорами фантастических туч и облаков, а заходящее солнце ежедневно устраивает красочные феерии.

Вчера днем внезапно разразилась тропическая гроза исключительной силы. После обеда в час полуденного зноя все офицеры устраиваются на отдых в кормовой гостиной, располагаясь на диванах, креслах и стульях. Открыта дверь на балкон, ветерок мягко колышет оборку прикрывающего его тента. Отдраены огромные порта кормовых 75-миллиметровых орудий с обоих бортов, и легкий бриз приносит свежесть, откуда бы ни шло воздушное течение.

Сидя в тени и ощущая живительное движение воздуха, приятно на секунду открыть глаза и окинуть полусонным взором весь архипелаг зеленых островов, синеющую дымку мадагаскарских хребтов, спокойные воды залива и отдыхающую эскадру. На коленях лежит полураскрытая книга. Образы, навеянные фантазией северного художника Бьернстерне-Бьернсона, сплетаются с красочными, полными света и жизни картинами знойного юга.

И вдруг глаза улавливают что-то беспокойное во всей картине залитой солнечными лучами бухты, сияющих островов и раскаленного неба. Среди ленивых всплесков на зеркальной глади залива прорвалась своенравная рябь, резко нарушившая общее направление гребней. Через минуту холодная яркозеленая полоса прорезала общий лазурный тон воды, смешалась дальше с красноватым отражением берегов острова и разъединила сушу и море. Еще минута — и уже половина всего небосклона властно охвачена порывом надвигающегося шквала. Вход в бухту и взморье еще беспечно сияют, а из-за зеленого конуса старого вулкана Носси-Комбо поднялась могучая черная туча. Вот она овладела проливом, поглотила и Носси-Комбо и Носси-Бе. Густая завеса дождевых потоков скрыла «Суворов». На темном фоне ярко обрисовались белые паруса застигнутого шквалом катера, который летит впереди грозной тучи, как чайка перед надвигающимся фронтом грозы.