Евгений Салиас - Фрейлина императрицы

• Название: Фрейлина императрицы
• Автор: Евгений Салиас
• Издательство: Современник
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-270-01815-2

---

– Ты думаешь, глупая, что я за то тебя люблю, что ты отняла у дочери графа Сапегу и помогла мне у царицы выпросить другого жениха, получше… Нет, моя милая, не оттого. Ты, правда, помогла мне, и немало, но все-таки я бы и без тебя добился того же… Я тебя люблю за то, что ты единственный человек на весь Петербург, кроме жены моей да дочери, единственный чужой мне человек на всю столицу, который не желает мне всякого зла и погибели. Все, кого я знаю, меня ненавидят. Я это вижу по глазам их… Ты одна вот сейчас встретила меня с таким лицом, что я вот дам тебе в руки нож, засну тут и буду спать спокойно, зная, что ты меня не зарежешь. Такового же я ни с кем во всей столице да, поди, даже во всей империи учинить не могу, смелости не хватит… И вот за это я тебя и полюбил… Ну, давай теперь говорить о деле. Ты все-таки невестой Петра Сапеги почитаешься?

– Да. Но, кажется, они оба, и отец и сын, на попятный двор собираются! – улыбнулась Софья.

– Верно! Графы мои боятся, что государь тебе не даст того приданого, что царица дать хотела. Когда вы виделись?

– Да после кончины государыни только всего один раз, да и то мельком, с великим спехом.

– Виду не подаешь ему, что мы с тобою лиходействуем и обманываем его?

– Нет.

– Ну, то-то же. Так и продолжай. Пускай он сам отказывается…

– Фельдмаршал хотел просить сам государя разъяснить дело о приданом за мною.

– Пускай просит! Нам какое дело, – усмехнулся князь. – Послезавтра я пошлю ему сказать, что твое приданое под сомнением. Ты должна ведь получить несколько вотчин, из коих есть конфискованные у сосланных. Следовательно, надо еще многое упорядочить, перевести законно все на твое имя. Вот дела и затянутся на все лето. А пока мы пошлем человека два-три достать, добыть и привезти сюда твоего возлюбленного. Здесь мы переменим ему кличку. А та очень уж мудрена, да и, кажись, помнится, смешная какая-то. Мы выдумаем ему другое прозвище, в графы, конечно, не произведем, но в полк его напишем и сделаем офицером и дворянином. Довольна ли ты будешь?

Софья в порыве восторга бросилась к князю, схватила его руку и поцеловала.

– Ну, так вот все, что я хотел тебе сказать. Веди себя с Сапегами, и с сыном, и со стариком, осторожно, показывай вид, что ничего против брака сего не имеешь, что оттягивается он не по твоей воле… Пойми, Софья Карлусовна, что это нужно для тебя самой, да к тому же нужно и для меня. У графа Сапеги-старика есть за пазухой такой камешек, который он может достать и швырнуть в меня. А я боюсь этого камешка. Поняла ты?

– Нет, – отозвалась Софья.

– Граф Сапега знает одно такое дело, которое он пока держит про себя. Если он огласит сие, то мне великий причинит ущерб… Хоть силен я, а это вредительство Сапеги мне страшно. Пока он будет молчать, ожидая, что я, твой сват, выхлопочу у государя для тебя, будущей его невестки, большущее приданое… А знай он, что мы с тобой лицедействуем, скоморошествуем и их надуваем, – беда! Как раз слазает он за пазуху и пустит сим булыжником в меня… Так вот будь же с ними обоими осторожна. Со стариком ласкова, а с молодым, делать нечего, прикидывайся его любовью.

Меншиков встал, и только тут Софья вспомнила о том, что надлежало узнать у властного князя. На вопрос ее, опасаться ли всем им, родичам царицы, «дурного с ними поступления», Меншиков рассмеялся:

– Ничего вам не будет… За что? Вы сидели и сидите смирно. Отец твой и дядя не мешались ни во что, ни в какие переплеты не попадали, друзей не приобрели себе, да и зато врагов не нажили. Вас никто не тронет. Может быть, все вы получите меньше вотчин и иждивения, чем предполагала покойная царица, правда!.. Но худого вам ничего учинено не будет. А разве они все опасаются?

– Да, – отвечала Софья. – Они боятся, что всех возьмут и водворят на старые места в крепость к прежним помещикам: Лауренцкому, Вульфеншильду и Ростовской. А то, говорят, засадят всех в острог или сошлют в Соловки.

– Пустое! Пойдем, я им скажу сейчас, чтобы они не тревожились.

Князь вышел из горницы в сопровождении Софьи. Вся семья была в сборе в большой столовой и снова с поклонами встретила князя, менее робея и трепеща, чем прежде, так как долгая беседа его с Софьей предсказывала нечто хорошее. Но ласковое лицо Меншикова снова сделалось серьезнее и холоднее.

Он оглядел всю толпу взрослых, подростков и детей и произнес сухо, преимущественно обращаясь к Карлу Самойловичу:

– Вы бросьте тревожиться. Опасаться вам нечего: никакой беды вам не приключится. Будет с вами поступлено по совести и по закону. Что обещала вам покойная государыня – то и будет. Получите вы разные подмосковные и замосковные вотчины и поедете в них хозяйничать и управляться со своими рабами. А вот Яункундзе выйдет замуж за графа Сапегу.

И Меншиков, поглядев в лицо Софьи, остался доволен ею. Она не смутилась при этой лжи князя, смело смотрела на всех, как бы подтверждая слова его.

Князь Меншиков уехал, а в Крюйсовом доме снова стало весело. Анна Ефимовская, приходившая в отчаяние все эти дни и только не плакавшая потому, что не умела делать этого, теперь снова начала воевать с сестрой, с мужем и детьми. Но более всего доставалось, конечно, прислуге.

XVIII

Вскоре после этого дня в семье Скавронских случилось событие немалой важности: появился в доме привезенный из польской Лифляндии беглец Дирих.

Офицер, доставивший графа Федора Самойловича Скавронского, передал его с рук на руки графу Карлусу Самойловичу. Вся родня едва узнала привезенного беглеца: он, казалось, постарел лет на десять.

На расспросы всех, даже на просьбы брата Карлуса, даже на ласки Марьи Скавронской Дирих отзывался только односложно, но ничего не говорил о себе, ничего не рассказал. Где он был? Что делал? Нашел ли свою Трину и виделся ли с ней? Он ни словом не обмолвился.

Родня, не добившись ничего, махнула рукой. Беглеца снова свели в отдельную комнату и стали уже теперь сторожить. Был отдан строжайший приказ даже всей прислуге не спускать графа Федора Самойловича с глаз. Всем детям было тоже поручено следить за дядей Дирихом, и если будет замечено, что собирается со двора, то сейчас же дать знать или Карлу Самойловичу, или, за его отсутствием, старшему сыну его Антону.

С этого дня граф Федор Самойлович жил как бы под крепчайшим караулом. Но как в первый день, так и в последующие никто от него ничего не добился. Даже Марья Скавронская, которую он наиболее любил, напрасно приставала к нему, расспрашивая ласково и сердечно и стараясь вызвать его на откровенную беседу, – Федор Самойлович только тихо тряс головою и ничего не говорил.

Чрез неделю после его возвращения явился к нему Карлус, сел подле него и выговорил:

– Ну, брат, я к тебе по важному делу. Приказание тебе вышло, коего ослушаться ты не можешь. Я знаю, ты опять не будешь отвечать мне, будешь только мычать по-коровьи да головой трясти!.. Но это твое дело. А то, что тебе приказано, мы должны всячески стараться тебя заставить исполнить… И заставим! Тебе строжайше вышел приказ – жениться.

Дирих, сидевший, как всегда, немножко сгорбившись и опустив белые глаза в пол, вдруг встрепенулся и с ужасом глянул брату в лицо.

– Жениться!.. – проговорил он.

– Ага, заговорил!.. – усмехнулся Карлус. – Ну вот и слава Богу!.. Да, братец ты мой, приказ тебе жениться… Мало того, великая княжна цесаревна Елизавета Петровна тебе уже и невесту выискала. Не очень она молода, да и не очень собой хороша – да тебе это и не нужно. Зато она старинная российская дворянка. Девица золотого сердца и прекрасная хозяйка. Имя ей Екатерина, стало быть, тоже Трина, по отчеству Родионовна, а по прозванию Сабурова.

– Не хочу, – отозвался Дирих глухо.

– Хочешь ты, не хочешь, об этом речи не будет. Приказано тебе жениться, невесту нашли, и будем мы тебя венчать не ныне-завтра.

– Я ее зарежу, – так же глухо отозвался Дирих.

– Тогда тебя отстегают плетьми! – строго произнес Карл Самойлович.

– И пущай!

– Да еще отрубят голову чрез палача.

– И пущай! – снова отозвался Дирих.

Карл Самойлович начал уговаривать брата, убеждать, даже начал ласкать его, гладить по плечу и по колену, как малого ребенка. Он стал уверять его в том, как вся родня его любит, как цесаревна заботится о его счастии. Затем граф Скавронский начал яркими красками описывать Дириху, как он будет счастлив, когда будет женат на российской дворянке из старинного рода.

– У невесты Сабуровой, – говорил Карлус, – родня большая. И братья, и сестры, и всякие родичи. Все они будут уважать тебя, якобы старшего. Пойдут у тебя дети, будут такие же вот сыновья, как у меня. Будешь ты российский дворянин – и по видимости, а не так вот. Граф Скавронский настоящий, с многочисленным семейством… Может, у тебя будет двенадцать сыновей и двенадцать дочерей, – расписывал Карл Самойлович.

– Черт с ними!.. – отозвался Дирих.

– С кем?