Левон Хачатурьянц - На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)

• Название: На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)
• Автор: Левон Хачатурьянц
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1984

В приключенческой научно-фантастической повести доктора медицинских наук Л.Хачатурьянца и летчика-космонавта Е.Хрунова читатель вновь встретится с главными героями их первой фантастической книги «Путь к Марсу» (М., Молодая гвардия, 1979). На астероиде, который они прибуксировали на околоземную орбиту из первой марсианской экспедиции решено построить международную орбитальную научно-промышленную станцию. О том, как необходима дружба людей мира и международное сотрудничество в будущем освоении космического пространства, рассказывается в книге.

---

Основное внимание уделялось, конечно же, тренировочным полетам.

«Орудие» выбрасывало ракету с очередным экипажем; пока хватало топлива, в радиусе двух-трех тысяч километров от станции шли репетиции сложных маневров, движения в инерционном и активном режиме, облетов чужого корабля, стыковки… Панин самолично инструктировал рейсы «Вихря-2»: сидел за дубль-пультом, руководил полетными экспериментами, добивался точности фигур «высшего пилотажа». (Так назывались труднейшие манипуляции, например, ручная бесприборная стыковка или управление кораблем при связанных руках пилотов, через усилители биотоков мышц.)

В конце мая был назначен последний перед уходом к Марсу испытательный запуск «Вихря-2». Кораблю предстояло проделать несколько орбитальных витков, а затем совершить облет Луны и возвратиться обратно. В программу входила имитация ремонтных работ в открытом космосе — сварка на поверхности корабля.

Этим утром Виктор Сергеевич опять восседал в одном из кресел портового командного пункта. Справа от него что-то быстро нашептывала в «записную книжку» — карманный магнитофон — несколько осунувшаяся Марина. Забот у нее в последний месяц, конечно, поприбавилось. Но зачем же все-таки стягивать волосы таким небрежным «хвостом», и пренебрегать косметикой, и отделываться в беседе односложными «да» и «нет»?

Командир, после давешней встречи в коридоре запретивший себе засматриваться на Дэви, переводил взгляд с колоссального корпуса «Вихря» к экрану внутреннего телевидения. Там букетом сочных красок пестрела первая комната шлюза, космонавты прозвали ее «предбанником». Вихревцы сидели вокруг полированного стола: на каждом из двадцати двух был скафандр иного цвета. (В тон коже и волосам подбирали, что ли?) Золотистые, алые, лазоревые, стальные костюмы; костюмы цвета незрелого лимона, изморози, кожуры граната… Это не игра и не дань капризу вкуса. Цвет скафандра — дополнительная примета, все равно что позывные. Он даст возможность различать членов экипажа издали, а также если откажет радио…

— Сообщите готовность, — флегматично просит (именно просит, а не приказывает) Глебов. Можно подумать, что он интересуется погодой на дворе.

Голос ван Деерта:

— Готовность первая.

— Понял. Даю разрежение.

Затем начальник порта принялся вяло касаться кнопок и тумблеров, время от времени сообщая степень разрежения в шлюзе: «Один… Два… Три…» Отличный, редкого старания работник, а вот манеры раздражают. Нет, нет, не смотреть в сторону Дэви, не отвлекаться…

На счете «шесть» в скафандрах сработала автоматика. Опустились забрала гермошлемов. Чуть заметно для глаз надулись рукава, плечи.

— Норма, — промямлил Глебов и уставился не мигая на командира.

— Открывайте шлюз! — нарочито официальным тоном скомандовал Виктор Сергеевич.

Стена расползлась в разные стороны, точно разошлись лепестки диафрагмы фотоаппарата. Экипаж переходит в шлюзовую камеру.

Еще одна преграда раскрывается черным цветком. Сверкает усыпанная мелкими камешками, залитая неистовым солнцем равнина. Шагах в тридцати от шлюза — циклопические опоры «Вихря», стальной трап, ведущий к подъемнику.

С точки зрения техники, не составляло труда подстыковать «Вихрь» прямо к командному пункту. Дотошная Марина предложила иной вариант. Решили для добавочной психологической подготовки заставить экипаж прогуляться пешком, держась за фал, протянутый от шлюза до трапа.

У самого выхода на космодром случилась непонятная заминка. Первым должен был следовать вдоль фала командир ван Деерт. Но его, вернее, безликую темно-вишневую куклу, буквально оттолкнул другой, бархатно-лиловый космонавт.

Немилосердно коверкая английское произношение, в зале командного пункта раздался сдобный голос ван Деерта:

— Докладываю руководителям полета. Врач Рам Ананд предлагает изменить порядок прохода к кораблю. Ссылаясь на некую медицинскую необходимость, просит разрешения проверить маршрут в одиночку.

Командир «Вихря-2» славился традиционным голландским благодушием и редкостной невозмутимостью. Он так и представлялся Виктору Сергеевичу розовощеким крестьянином со старой картинки, стоящим, дымя трубкой, на фоне ветряных мельниц. Ван Деерта ничто не могло вывести из равновесия. Панин только поежился, вообразив на секунду, как бы он на месте командира шуганул этого Рама Ананда. Только перья бы полетели…

И он уже склонился к микрофону и открыл рот, чтобы язвительной репликой одернуть голландца. И спокойный Глебов наершился, ожидая железных звуков начальственного разноса. Но в это мгновение — как знать, случайно ли? — Виктор Сергеевич оглянулся на Дэви.

«Робот» преобразился полностью! Отвернувшись от пульта, девушка смотрела на Панина огромными, цвета черной бронзы, умоляющими глазами.

Огоньки подозрительно дрожали в темноте ее зрачков, и руки вздрагивали, точно стремясь соединиться в жесте страстной мольбы. Если может лицо человека внятно говорить, лицо Дэви кричало: «Не мешайте Раму Ананду!»

Командиру астероида стало страшно, как если бы он чуть не совершил некое преступление. Черт их разберет, может, и впрямь эти йогины посвящены в тайны, недоступные нашему брату технарю? Ее глаза просто давят, из них исходит обволакивающий и властный поток. Не устоять… К добру ли?

Панин почему-то не сомневался, что к добру.

— Хм… Питер, — несколько неуверенно начал он, — я думаю, что у врача есть основания… в конце концов, мы можем допустить такое ничтожное отступление от устава… Пусть идет, если хочет!

Краем глаза Панин заметил, что Дэви отвернулась, и взгляд ее, снова сухой и вполне «операторский», устремлен на поле. И все же какая-то особенно теплая волна коснулась напоследок нервов Виктора Сергеевича. Печальная, смиренная благодарность. Или это показалось?

Он опасливо покосился в другую сторону.

Стрижова сидела, жестко прищурившись; желваки ходили под тонкой кожей. Все заметила — и колебания командира, и его немой диалог с Дэви… Ему захотелось сказать Марине что-нибудь ласковое. При всей чуткости начальника психофизиослужбы в данном случае тревога ложная. Не из «личной симпатии» к странной девушке нарушил Виктор Сергеевич устав, а потому, что учуял потрясающую важность происходящего в эти минуты перед шлюзом…

Лиловая фигурка неторопливо, осторожно и ловко движется вдоль почти невидимой нити фала. Вместо положенной правилами цепочки разноцветных космонавтов с командиром во главе (передний упустит фал — задние помогут не улететь) — одинокий «пешеход». Перехват, еще перехват…

Вот он уже на ступенях трапа. Взялся за поручень, шагнул… И вдруг разжал пальцы. Инерция последнего шага смешно задирает ноги Рама Ананда; кукла поворачивается вниз головой и начинает беспомощный, медленный подъем…

Врач не «гребет» руками и ногами, как обычно делают люди, внезапно преданные невесомостью, падающие в пространство; не включает он и ранцевых ракет.

Будто сразу обессилев, сламывается, склоняет голову к пульту Дэви.

В зале командного пункта поднялась суматоха. Что-то бубнил в микрофон всполошившийся Глебов; Марина тащила Виктора Сергеевича за рукав к дисплею компьютера медконтроля, выстроившему ряды нулей, — информация о состоянии Ананда в машину не поступала. Целая стая космонавтов-вихревцев — алый, желтый, бирюзовый — вылетела, вовсю стреляя соплами, из шлюза, подхватила нелепо растопыренную куклу где-то на высоте «Вихря»…

Ананда только-только внесли в зал, как Панин понял, по его собственному позднейшему выражению, «слишком много — и не хотел бы я этого понимать…» С врача лихорадочно сорвали шлем, расстегнули нагрудник. Уже колдовали над телом дежурные астероидной «Скорой помощи», лепили на кожу присоски датчиков, отбрасывали опустошенные шприцы, — Панин все так же стоял, привалившись к дисплею и засунув руки в карманы. Лишь он да Дэви остались внешне спокойными. Девушка опустилась на колени перед соотечественником и так мягко и решительно положила руку ему на лоб, что отстранились даже хлопотливые медики. А потом, не то определив состояние Рама Ананда, не то попрощавшись, встала и ушла прочь из зала.

— Разгерметизация скафандра, — сказала Марина, снова оказавшись рядом с командиром.

Виктор Сергеевич кивнул. Он не спрашивал больше ничего.

Разгерметизация могла привести лишь к одному результату.

Оттаяв, скованное космическим морозом лицо Рама покрылось каплями, на щеках проступила синева. Он казался совсем юным, хрупким и беззащитным; скафандр, будто бы не по росту просторный, раскрытой рачьей скорлупой обнимал острые плечи.

— Первый, — нарушил молчание Панин.

Эксперт рапортовал по-военному четко. Этот совсем еще молодой человек, выросший в эпоху разоружения, держался с суровым достоинством. Виктору Сергеевичу нравились такие люди, он смотрел на них с некоторым благоговением. Реакцию министра было трудно определить. Геннадий Павлович сидел в глубине кабинета, за полированным столом, огромным, как бильярдный, а свет плафонов был приглушен, ибо приходилось смотреть диапозитивы.