Виктор Караваев - ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА

• Название: ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА
• Автор: Виктор Караваев
• Жанр: Современная проза

Законы статистики неумолимы, и самый главный из них – закон больших чисел. Вековая история жанра, набившие оскомину пафос, ходульность тем и стереотипность героев приводят порой к тому, что литературный процесс нарушается и вместо приключений и подвигов на ту же тему рождается сатира и юмор.

Юмор оперов весьма специфичен и похож на английский: острый, как врачебный скальпель, тонкий, как еврейский анекдот, и сильный, как выстрел из табельного пистолета.

Люди, способные смеяться над собой, непобедимы.

---

Глядя, как струхнул препод, как он сгибается под каждым словом, опер сразу понял: слабак, расколется на раз. Так и получилось. Написав подробнейшее объяснение, в котором заложил с потрохами своего работодателя и всех коллег, он даже как-то повеселел, ободрился. Облегчил душу, так сказать. Внимательно изучив продукт облегчения, Баранов наморщился и подумал: "Оригинально устроена так называемая совесть у русского интеллигента. Совершать преступления она ему обычно не мешает. Только после начинает доставать".

Нескладный преподаватель заложил организатора теневого репетиторского предприятия. Он нанимал преподавателей из числа сотрудников университета и аспирантов, привлекал слушателейабитуриентов, устраивал занятия. Себе за посреднические услуги хозяин забирал 50 процентов выручки. Эксплуататором трудовой интеллигенции, пережитком капитализма, ростком нового предпринимательства оказался некий Янев Анатолий Кириллович.

Хотя и представлялся доцентом, но фактически он состоял в должности техника, заботам которого поручалось обслуживать оборудование лекционных аудиторий. Благодаря этому обстоятельству Янев имел помещение для проведения занятий и пускания пыли в глаза ученикам. Впрочем, надо отдать ему должное, математику в объеме школьного курса он знал хорошо, а собранная за три лета коллекция экзаменационных билетов давала возможность поднатаскать ребят в решении задач.

Два часа неутомительных наблюдений за "кабинетом" Янева дали полное представление о характере его занятий. Здесь Баранов не собирался затягивать разработку и посчитал, что сможет добиться желаемого решительностью и напором.

Бесцеремонно зайдя в комнату, где Янев занимался с двумя абитуриентами, он продемонстрировал удостоверение, записал фамилии школьников и отослал их.

Как только ребята вышли, опер откинулся на кресле и взял самый развязный тон, на какой оказался способен.

– Короче, Кирилыч, мне до фени твой маленький гешефт за казенные средства. Я мелочевкой не занимаюсь, и ты меня интересуешь лишь постольку-поскольку. Иди куда хочешь, но принеси мне информацию. Не узнаешь до завтра, этого, – он бесцеремонно замахал перед лицом притихшего Янева отобранными ключами от аудитории, – ты больше не имеешь. Веришь, что я тебе это организую? Правильно, с меня станется. А посему вот такие мои условия. Зайдешь завтра ко мне в райотдел, в первый кабинет.

Не слушая ответа, майор вытолкал несостоявшегося доцента из его комнаты, замкнул дверь и положил ключи себе в карман.

– Паспорт захвати, – бросил он через плечо, направляясь к выходу.

– А если без информации придешь, еще и теплые вещи.

Конечно, Янев на другой день явился без теплых вещей.

Описанная им ситуация оказалась весьма близкой к тому, что предполагали опера. Секретарь приемной комиссии Фетищев еще в прошлом году превратил вступительные экзамены в доходное место. Знакомясь с родителями абитуриентов, коими летом были обсижены возле университета все скамейки, он предлагал им протекцию при поступлении. Брал по-божески и давал при этом "гарантию ": непоступившим все деньги возвращались назад.

Разумеется, коммерсант от образования и не думал никому помогать. Вопреки сплетням, повлиять на решение приемной комиссии было не так-то просто. Как и всякий дефицит, места в университете если и продавались, то не всем подряд, а только своим и через надежных посредников. Однако и ненадежные без дела не оставались. Из нескольких десятков доверившихся ему абитуриентов кто-нибудь да поступал – без всякой протекции, как Михайло Ломоносов. Их деньги Фетищев считал своим законным гонораром, остальным добросовестно возвращал.

Верный и безопасный способ заработка он решил применить и этим летом, но то ли пожадничал, то ли пустил деньги в оборот… одним словом, решил ничего не возвращать неудачникам, надеясь, что жаловаться они все равно не пойдут. В этом предположении Паша не ошибся, но некоторые из потерпевших захотели разобраться с ним самостоятельно и предприняли некие попытки найти несостоятельного посредника. Долго искать не пришлось: кое-кто из коллег, видя в Паше недобросовестного конкурента, с готовностью сообщил интересующимся его адрес.

По поводу того, как провинциалы "поступают" своих чад в институты, Караваев вспомнил историю, дошедшую до него из первого меда.

Бедная эстонская бабушка отправилась устраивать своего внука на фармацевтический факультет. Она приблизительно выяснила, кому нужно дать, взяла с собой деньги и поехала. В поезде словоохотливая старушка рассказала попутчикам о своем внуке, о том, куда едет и зачем. Попутчики поведали о своих детях, а также надавали провинциалке кучу полезных советов. На вокзале в Москве к бабушке подошли двое вежливых молодых людей – сотрудники милиции. Они поинтересовались у приезжей, не везет ли она с собой наличных денег. Получив утвердительный ответ, милиционеры сообщили, что имеются сведения о появлении фальшивых денег и предложили бабушке пройти в комнату милиции, чтобы проверить, нет ли таковых и среди ее денег. Мол, это необходимая мера предосторожности для всех приезжих, всего на пять минут. Хотя в соседней комнате человек со штампом "ВЗЯТКА" трудился не покладая рук, ушло минут десять. Бабушке вернули ее деньги и отпустили, извинившись за беспокойство.

Превратившаяся в смертоносного троянского коня старушка отправилась в институт. Она успела дать взятки пятерым преподавателям, пока остальные не заподозрили неладное, видя, как их коллег выводят в наручниках.

Бабушка, не подозревая о подставе, сработала артистично. Ее простодушные показания, а также наглядно светящиеся в ультрафиолетовых лучах надписи на купюрах позволили соорудить громкое и показательное дело.

***

Майор Слобожан пришел в понедельник на работу в самом скверном расположении духа: у него после вчерашней встречи с друзьями по высшей школе сильно болела голова и очень пересыхало во рту, да к тому же дежурный ларек по пути на работу, как назло, не работал, правда, и время было только 7 часов утра.

Такие дни майор Слобожан называл критическими, при этом он твердо знал, что никакие прокладки ему не помогут: наоборот, хотелось влажности, причем совершенно в ином месте.

Обычно в эти дни майор старался быстро проскользнуть в свой кабинет, чтобы не попасться на глаза своему начальству. Затем он доставал какую-нибудь папку с маловажными материалами и выжидал некоторое время в кабинете, зная, что начальство, как правило, делает первые звонки по телефону утром. Если звонок не последовал, то можно было с достаточной долей уверенности отлучиться в гастроном для закупки необходимых антистрессовых препаратов и леденцов "Холлз", которые великолепно отбивали запах спиртного.

Вообще майор Слобожан был ярым сторонником демократизации в обществе и считал, что организация оперативной работы в налоговой полиции должна следовать духу времени, то есть снять с себя бремя недоброй славы "кровавой гэбни".

"как посмотришь американские фильмы, так там фэбээровцы и цэрэушники только баб трахают и пиво жрут, а тут сиди у себя в норе и изучай досье на какого-нибудь проходимца, который впоследствии будет тебе по полгода втирать очки насчет того, как он сумел купить иномарку и дачу о двух этажах на свою зарплату", – с нескрываемым для себя раздражением думал в такие мину ты Слобожан, тоскливо поглядывая на часы и просчитывая, через сколько времени можно совершить рывок в гастроном.

Он тяжко вздохнул и перелистнул страницу с донесением о незаконной сделке с редкоземельными металлами, осуществленной фирмой "Сантехникум" с нигерийской компанией "Ультрасантех".

"Господи, чего только не воруют! – с тоской подумал Слобожан, прочитав несколько строчек. – Всю страну скоро через унитаз пропустят, через "Сантехникумы" и "Биде-Плюс". Нет, нам еще до демократии далеко… Пивка бы!" – неожиданно закончил он свою мысль.

Мысль о пиве или о чем-либо подобном внезапно, без всякой видимой связи, напомнила ему о том, как несколько лет назад, находясь при исполнении, он совершенно случайно оказался в секторе обстрела между какими-то двумя группировками людей, причем все люди были одеты почти одинаково – в черные кожаные куртки. Когда мимо Слобожана пронеслась шальная или не очень пуля, тот понял, что тоже одет в черную куртку, после чего выхватил свой пистолет и стал стрелять по ближайшей группе людей.

Как потом оказалось, ближайшая группа состояла из сотрудников уголовного розыска, а дальняя – из бандитов солнцевской группировки, но попал Слобожан все-таки в сотрудника МУРа. а поскольку он всегда стрелял хорошо, то не было ничего удивительного в том, что и на сей раз он попал, причем почти в десятку.

Бандиты, получив неожиданное подкрепление, сумели скрыться на машине, а доблестные муровцы открыли огонь по Слобожану. Перестрелка продолжалась еще минут пятнадцать, пока прибывший взвод ОМОН не положил всех на асфальт мордой вниз.