Александр Тесленко - Искривленное пространство (сборник)

• Название: Искривленное пространство (сборник)
• Автор: Александр Тесленко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5-235-00232-6

Тесленко А. Искривленное пространство. Повести и рассказы / Худ. М. Турбовской. Москва: Молодая гвардия, 1988. — (Библиотека советской фантастики). — 272 стр. 75 к. 100 000 экз.

Новая книга киевского фантаста Александра Тесленко в большой мере является продолжением его книги «Испытание добром». Автор вместе со своими героями, людьми и биокиберами, размышляет, подчас в гротескной и сатирической форме о подлинной гармонии человеческого существования, земного и космического, о необходимости постоянной борьбы за высокое звание Человека и мыслящего существа.

---

Серафим громко рассмеялся, захлебываясь от собственного смеха.

«Какой же ты глупец, Сухов! — внезапно послышался голос Гиаты. — Я считала тебя мудрее. А ты оказался ничуть не умнее Натальи, твоей бывшей соседки».

«Она быстро сгорела, — серьезно произнес Серафим, вдруг принимая человеческий образ. — Она почти не мучилась».

Мурашки пробежали по спине Сухова. Припомнились слова пожарника в ту жуткую ночь — система противопожарной защиты оказалась заблокированной, выведенной из строя. А сама Наталья лежала на полу… Все вещи почему-то были выброшены из шкафа… Что-то искала? Когда начался пожар или до этого? Самоубийство?.. Антону не верилось. Он достаточно хорошо знал свою соседку. Время от времени они заходили друг к другу в гости. Наталья иногда консультировалась у Сухова как у врача, Антон частенько просил разрешения воспользоваться прекрасной библиотекой соседки.

Никогда Сухов не видел Наталью даже печальной, она прямо-таки излучала бодрость, необыкновенную энергию. Рядом с нею приятно было находиться, приятно разговаривать, словно вокруг нее действительно витали живительные лучи.

И в то же время не мог не думать Антон о том, что все пережитое старушкой вроде бы не могло способствовать такой, как называл Сухов, хронической радости бытия.

Родители Натальи трагически погибли в автомобильной катастрофе, когда ей исполнилось всего семнадцать лет. Муж ее был космоисследователем, он не вернулся из экспедиции Федора Драголюба на планету Центурия. Они тогда почти все ушли сознательно в рукотворный мир, в «черную дыру», из которой для них не могло быть возврата. В то время об этой экспедиции много писали, выходили отдельные книги, ставились спектакли. Наталья рассказывала, что почти сразу же после известия о «гибели» мужа к ней приходил какой-то писатель как к жене героя космоса. Ему хотелось расспросить все о муже, но Наталья отказалась о чем-либо говорить, объяснив коротко: «Я жду ребенка. Мне нельзя волноваться. Я ничего не буду вспоминать». Но дочка у нее родилась мертвой.

Для матери это было страшным ударом, после которого она два года находилась в психиатрической больнице на интенсивном стационарном лечении.

«Но зато потом я стала неисправимой оптимисткой, — смеялась Наталья, рассказывая Сухову о своей жизни. — Меня подлечили, выписали из больницы… Мне ничего не оставалось, как радоваться всему тому, что я ненавидела два года. Я не хотела жить в те жуткие для меня годы. Все вокруг было постылым. А потом я сама же смеялась над собой. Ведь жить намного лучше, чем не жить. Не так ли?»

Сколько Сухов знал Наталью, она была энергична, полна множества планов и идей. Она переводила со многих языков мира, писала стихи, выступала с лекциями от товарищества «Прогресс».

Одним словом, Сухов не мог поверить, что Наталья сама ушла из жизни… Но утверждать однозначно, даже для самого себя, тоже не мог.

А Серафим продолжал смеяться и размахивать ушами:

«Наталья тоже не могла шевелить ушами. Она быстро сгорела. Она почти не мучилась. Правда же, Гиата?»

«Правда, Серафим. Такие, как она, никогда не мучаются. Они всему радуются», — сказала Гиата и вдруг истерически захохотала.

9

Андреш, поэт, которого я глубоко уважаю, никогда не думал, что его слова: «Искушение и возможность сбиться с пути для человека существуют до тех пор, пока он живет», — спустя некоторое время породят целую теорию. «Теорию разочарования». Суть ее вот в чем: человек не должен верить в искренность и неизменность каких-либо намерений, обещаний, иначе это рано или поздно непременно приведет к трагедии или к горечи разочарований. Я мог бы согласиться, что в этом утверждении есть определенная доля истины, если бы не знал, что подобный взгляд на жизнь не когда привел к утонченному цинизму и постепенному уничтожению духовной основы у целого поколения землян.

В страшную ночь, после того, как она похоронила сразу и маму и отца, ей приснился странный сон.

— Маргарита! Мар-га-ри-та! — как будто голос отца.

— Мар-га-а-а-аритаа-а-аа! — а это вроде голос мамы.

— Маргарита! — голос…

Чей это голос?

Такой знакомый голос, хотя она уверена, что слышит его впервые. Он вызывал в душе волнующее тепло и ощущение покоя. Вечного покоя?

«Покой. Беспокойство. Вечный покой. Смотришь вблизи — вышивка крестиком. Мама любила так вышивать. Смотришь издалека — розы. Покой. Беспокойство. Вечный покой. Смотришь издали — кладбище. Подходишь ближе — цветы растут. Покой. Беспокойство. Вечный покой. На лепестках роз капли росы — прозрачнее твоих слез. Вечный покой — ужасней отчаяния, безумнее твоего душераздирающего крика».

Кто меня зовет? Так трогательно…

— Мама?!

Тишина.

— Отец?

Тишина.

Но вот снова:

— Маргарита!

Чей же это голос? Где я сейчас? Сплю? Не похоже. Зеленая трава, сочно-зеленая, невозможно глаза не прикрыть — такая яркая. И цветы. Такие большие. И словно никогда не встречавшиеся раньше. Чье-то осторожное прикосновение к плечу. И тот же тихий голос возле самого уха:

— Маргарита.

Резко обернулась. Мужчина неопределенного возраста, в сером костюме и серой сорочке, с лицом землистого цвета стоял позади нее и вяло улыбался.

— Ой, кто вы?!

Мужчина пожал плечами.

— Мы просто ходим по осенней степи и собираем цветы, — произнес он таинственно, будто сообщал великий секрет. — Но мы не знаем, кто посадил, посеял их. И не мы их сеяли. Мы смотрим, как над ними пролетают птицы, но не знаем, куда они летят. И вы не знаете, Маргарита?

— Не знаю… Они летят куда-то далеко-далеко…

Мужчина вдруг громко рассмеялся:

— Пусть себе летят. А у нас вместо крыльев — корни. Изо дня в день, из ночи в ночь они прорастают все глубже.

И вдруг Маргарита заметила, что ноги незнакомца неестественно тонкие, стройные; серые башмаки, едва заметные в густой траве, словно прикипели к земле, срослись с нею.

— Вы шутите?

— Нет, я никогда не шучу. У нас действительно — вместо крыльев корни. Но вы не сможете видеть их вот так сразу. Для вас они невидимы.

— Но как же тогда вам удается?..

— Вы мыслите очень прямолинейно и упрощенно, — перебил ее незнакомец. — Корни не мешают нам ходить, летать, как раз благодаря нашим корням мы и можем ходить и летать.

— Вы можете летать?

— Разумеется. — Незнакомец плавно поднялся в воздух, на несколько минут завис неподвижно.

— А ваши корни, говорите, невидимы…

— Конечно, — подтвердил мужчина и опустился на землю.

— Как вас зовут?

— Называйте меня пока маргоном.

— Странное имя у вас. Никогда такого не слыхала. Хотя оно и очень похоже на мое.

— По сути, это не имя… Я — Мар. Так зовут меня другие маргоны. Понимаете?

— Вроде… немного понимаю… Вы издалека?

— Да, — серьезно ответил маргон. — Примите наше искреннее сочувствие в связи со смертью ваших родителей.

— Откуда вы знаете, что они… Что сегодня…

— Я все знаю. Все, что мне положено знать. А ваших родителей я знал лично. Очень обидно, что я прилетел к вам с некоторым опозданием. Вероятно, я смог бы помочь, и этого не случилось бы. Очень досадно. Лишний раз убеждаюсь, что в жизни нужно всегда торопиться. — Человек в сером костюме почему-то многозначительно улыбнулся.

— Я даже не знаю, что с ними случилось. Сообщили мне по видеофону: прилетай, умерли родители! Я сразу же прилетела. Мне сказали, что они уснули и не проснулись. Соседи зашли утром — они всегда к моим заходили, — а родители спят. Вроде бы спят…

— Ну, крепитесь. Не нужно плакать. Ведь ничем теперь не поможешь.

— Не поможешь…

— Какая бесконечная степь, Маргарита. И трава такая мягкая…

— Да, как прикосновение маминых ладоней…

— Ну, хватит, хватит плакать. Не думал я, что вы настолько сентиментальны. У вас утонченная душа, Маргарита. Бесконечная степь. Красивая. И такой чистый, ароматный воздух. Правда? Хочется идти и идти… До самого горизонта. А горизонт убегает. И ты пытаешься его догнать. Но степь бесконечна…

— Как беличье колесо…

— Откуда вы об этом знаете, Маргарита?

— О чем?

— Аналогия с беличьим колесом меня растрогала и насторожила. — Маргон смотрел на Маргариту вопросительно и растерянно в то же время.

— Я ничего не знаю. Я просто чувствую.

— О-о, Маргарита, я вам завидую.

— Почему?

— Ну… как бы вам сказать. Просто завидую, и все. Вот посмотрите.

— На что?

— Вон, прямо перед вами.

— Могила моих родителей? Почему? Откуда она здесь?

Маргарита бросилась бежать, запуталась в высокой траве, едва не упала. Маргон поддержал ее.

— Почему вы так разволновались? Мне казалось, что вам будет приятно сейчас увидеть могилу родителей.