Давид Драгунский - Годы в броне

• Название: Годы в броне
• Автор: Давид Драгунский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Немножко хуже, чем на дипломатическом приеме, - в тон ему ответил Савельев. - Видно, перепугались не на шутку.

- Бог с ними, с дипломатами, - перебил я не в меру разговорившегося разведчика. - Скажите лучше, вы узнали, где мы находимся?

- Так точно, узнал! - отрапортовал Серажимов. - Мы находимся совсем близко от района Хеерштрассе, недалеко от стадиона "Олимпия".

На плане Берлина мы сразу нашли эти крупные ориентиры. Асфальтированная дорога, обозначенная жирной красной линией, выходила на самую западную окраину города - в район Шарлотенбурга, на улицы, которые вели к зоологическому саду. А именно туда, к Тиргартеиу, нам было приказано выйти.

Оперативная группа бригады, находившаяся на танке и нескольких машинах, перекочевала в расположение авангардного батальона, ближе к ротам автоматчиков, к разведчикам и саперам, ко всем тем, кому выпала трудная задача штурмовать центральные районы Берлина.

Оторвавшись от берега реки, колонна миновала гору Даксберге, оставила позади особняки Шпрунгшанце в повернула направо к городу. Бригада ползла медленно, настороженно. Как закрученная стальная пружина, она готова была в любую минуту распрямиться и нанести огромной силы удар.

Из предрассветной дымки постепенно выступали серые окраины Берлина. Где-то в восточной части немецкой столицы, в центре ее полыхали пожары. К небу тянулись черные столбы дыма, подсвеченные языками пламени.

Я стоял на танке с офицерами штаба. Куда девалась усталость бессонных ночей! Мы вступали сегодня, сейчас, утром 26 апреля 1945 года, на центральные улицы Берлина.

Опираясь рукой на ствол танковой пушки, я чувствовал дрожание мотора, а мне казалось, что слышу биение сердца моих друзей Савельева, Быстрова, Серажимова и всех тех, кто шел по войне долгих четыре года, всех живых и мертвых, мечтавших дойти до этого осиного гнезда и сполна рассчитаться с нацистскими заправилами за смерть, кровь и слезы, которые они принесли на советскую землю.

Светало. На нас стеной надвигался горящий содрогающийся город. Черные готические буквы на белой эмалевой табличке, прикрепленной к стене крайнего дома, гласили: "Хеерштрассе". Громкое, взволнованное "ура!" разнеслось по улице. Приказ выполнен! Мы вышли точно в заданный район, на западную окраину Берлина. Отсюда будем наступать на Шарлотенбург, на Тиргартен и дальше туда, куда прикажут.

- Немедленно донести командиру корпуса наши координаты! - распорядился я.

Шалунов помчался к радиостанции.

Подошел сияющий Дмитриев, потащил меня к двум захваченным "фердинандам". К нам подключились Старухин, Осадчий, Гулеватый, Быстров, Савельев. Кто-то повелительно скомандовал: "Не шевелиться", и трофейная "лейка" сфотографировала нас - усталых и счастливых сынов России у трофейных немецких самоходок на западной окраине фашистской столицы.

"Когда-нибудь эти снимки мы будем показывать нашим детям, внукам, думали мы. - Пусть знают, какой была юность их отцов и пусть гордятся нами..."

Бригаде повезло. На Хеерштрассе в те утренние часы было затишье. Гитлеровские штабисты не предполагали, что советские войска окажутся на самой западной окраине города. Бои шли на востоке Берлина, в центре его, войска двигались с юга, просачивались на севере, а вот наше появление в этом районе оказалось для фашистов полнейшей неожиданностью. Они не подготовились к встрече, и мы воспользовались этим - начали наступать вдоль притихшей Хеерштрассе.

Необычная тишина вызывала у нас тревогу и настороженность. Молчала немецкая артиллерия, притаились фаустники, никто не швырял гранат из окон... Мы, естественно, понимали, что шоковое состояние, в которое впали гитлеровцы, продлится недолго, что они вот-вот придут в себя и тогда начнется... Поэтому пробирались по улицам медленно, соблюдая все меры безопасности.

Некоторые подразделения свернули вправо, охватывая с севера район Эйхкамп. Тем, кто продолжал двигаться по прямой, предстояло выскочить к крупным зданиям, завязать стычку с противником, смешаться с его боевыми порядками и этим лишить его возможности применить против нас тяжелые средства воздействия.

Великое дело - опыт, практика. Бои, проведенные в предместьях Берлина, на дальних и близких подступах к нему, научили нас действовать слаженно, сохранять надежный контакт всех сил и средств, которыми мы располагали, бить по одной цели всеми огневыми средствами, последовательно штурмовать объект за объектом, очищать каждый дом и только после этого продвигаться от улицы к улице. Впереди осторожно пробирались разведчики. За ними, развернувшись в цепочку и охватив всю улицу в ширину, следовали автоматчики. Танки шли в колонне метрах в ста друг от друга. Их сопровождали штурмовые группы и орудия. Рота за ротой продвигались вдоль улицы, готовые поддержать друг друга.

Обстановка, как я уже говорил, была неясна для нас. В этой ситуации командирам надо было находиться в центре боевого порядка, чтобы своими глазами видеть бой и немедленно влиять на его ход всеми имеющимися у них силами и средствами. Вот почему небольшая группа управления командира бригады выбрала место между двумя батальонами. Шли пешком, окруженные автоматчиками, разведчиками, саперами, готовые в любую секунду открыть огонь.

Большие силы были сосредоточены в руках начальника штаба бригады В. М. Шалунова, развернувшейся на ближайшей от нас западной окраине Берлина. У него были танки, вся артиллерийская группа, резерв пехоты. По первому требованию он должен был оказать нам помощь.

Лес, из которого мы вошли в Берлин, остался неприкрытым, и это беспокоило нас. Тревожила и северная часть Берлина с его районами Шпандау, Рулебен, примыкающими к Хеерштрассе.

Едва мы прошли несколько кварталов, как утреннюю тишину разорвала буря артиллерийских залпов. В нас полетели гранаты. Фаустпатроны стали высекать искры из брони танков. Улица, чердаки и подвалы вдруг ожили, начали изрыгать струи свинца.

Громко прозвучали команды "Огонь" на русском и немецком языках. Снова начался штурм переулков, домов, этажей. В дело были пущены зажигательные и фугасные снаряды, противотанковые и противопехотные гранаты, пулеметы всех калибров, все огневые средства, которыми располагала бригада. Тяжело надламываясь, кряхтели и рушились объятые пламенем дома. Апрельский ветерок перебрасывал языки пламени с крыши на крышу. А вскоре начала обстреливать западные районы Берлина дальнобойная артиллерия 1-го Украинского фронта. В небе появились бомбардировщики и штурмовики.

Наша атака в самой западной точке Берлина слилась со штурмом полков и дивизий, двигавшихся с востока, юга, севера. Дело шло к полному окружению врага. Справедливая месть настигла фашистских палачей в их собственной столице.

Бежать им было некуда, и выбора у них тоже не было. Им оставалось одно - сложить оружие, прекратить дальнейшее сопротивление, сдаться. Но гитлеровцы пуще всего на свете боялись этого: слишком велики были их кровавые преступления перед человечеством. С отчаянием обреченных они продолжали драться на подступах к Берлину и в самом городе, на улицах и в домах, в тоннелях метро и в канализационных трубах, на земле и под землей.

Проведя тотальную мобилизацию, обанкротившиеся главари третьего рейха бросили против нас свои последние резервы: старых матерых нацистов, батальоны фольксштурма, юнцов из "Гитлерюгенда", женские команды и фаустников. Это была последняя ставка фашизма, последняя попытка хотя бы ненадолго оттянуть роковой миг.

Выкуривая гитлеровцев из каждого дома, мы продолжали продвигаться по Хеерштрассе и к ночи в конце концов овладели этой улицей полностью. Танки и пехота начали проникать на улицы, прилегающие к Хеерштрассе. И к утру 27 апреля какой-то путаный переулок вывел наш 2-й батальон в западную часть Вильгельмштрассе.

Как завороженный стоял я перед домом, только что очищенным от гитлеровцев. Глаза прилипли к табличке на стене. Я тогда не знал, что в Берлине насчитывается десяток улиц, носящих имя Вильгельма I и Вильгельма II. Но мне почему-то казалось, что это именно та улица, о которой слышал не раз, именно та, на которой командарм несколько дней назад шутя назначил мне встречу.

И еще одно воспоминание взволновало душу...

Вчитавшись вторично в название улицы, я от души расхохотался, чем поверг в немалое смущение своих боевых друзей. Десятки людей с недоумением глядели на меня, ожидая разъяснений: не будет же командир бригады без причины смеяться в такой момент. И они не ошиблись. Причина, конечно, была...

Эта история уходила своими корнями в предвоенные годы, и я поведал ее тем, кто был рядом в то раннее утро в Берлине, у дома № 76 на Вильгельмштрассе...

Когда я учился в Военной академии имени Фрунзе, немецкий язык в нашей группе преподавала Майя Забелина, молодая черноглазая женщина, красота которой привлекала нас куда сильнее, чем преподаваемый ею предмет. На уроках все мы больше глазели на преподавательницу, чем слушали объяснения. Прошло несколько месяцев, Забелина раскусила нас и резко изменила методику. Ласково и, добродушно улыбаясь, она стала тиранить слушателей бесконечными придирками.