Сильвия Раннамаа - КАДРИ

• Название: КАДРИ
• Автор: Сильвия Раннамаа
• Жанр: Детская проза

Героиня этой повести девочка Кадри поначалу кажется очень незадачливой. Живет она с бабушкой, жизнь у них трудная. Девочка плохо учится, у нее нет подруг. Все это очень удручает ее. В довершение ко всему с ней происходит неприятный случай, результатом которого были трагические события: Кадри попала под машину. Но беда оказалась поправимой, и к тому же совершенно неожиданно для Кадри начался счастливый перелом в ее жизни.

В дни тяжелых испытаний родилась и окрепла дружба Кадри с одноклассниками.

Кадри рано поняла, что в жизни много трудного и потому человек с малых лет должен быть мужественным и благородным.

---

С. Раннамаа

КАДРИ

(Дневник девочки)

Перевод с эстонского Лидии Тоом

Рисунки Э. Вальтера

Государственное Издательство

ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Министерства Просвещения РСФСР

Москва

1963

Понедельник

Я всегда и в книжках читала и от людей слышала, что дети в нашей стране счастливые, что детство у них беззаботное. И разве это неправда? Анне Пууст очень счастливая, и другие ребята в нашем классе тоже. Только я одна несчастная. Живу в счастливой стране, а сама несчастная. Самая разнесчастная девочка. И не только в нашей стране, а на всем белом свете. Вот что непонятно.

Да и какого мне счастья, чего хорошего ждать от жизни, если нет у меня ни отца, ни матери!

Отец у меня пропал без вести. Потерялся, словно вещь какая-то. Разве это не ужасно? Я даже не знаю хорошенько, как это случилось, – бабушка и разговаривать об этом не хочет.

А мама, бедняжка мама, умерла. Я тогда была такая маленькая, что ничего, ровно ничего не помню... Я смотрю на мамины фотографии, чаще всего на ту, где мама держится за ветку сирени и смеется. Я гляжу на мамину руку и думаю, какой теплой и мягкой была эта рука, как нежно гладила бы меня по голове... Мама сажала бы меня к себе на колени – не теперь, конечно, а раньше: теперь я уже большая... От этих мыслей я всегда плачу, долго-долго, пока голова не заболит.

Ах, почему у меня нет родителей? Ну будь у меня хоть отец, хоть мать, хоть кто-нибудь из них, я бы куда лучше училась! Я бы стала совсем хорошей и счастливой, как все. Обязательно стала бы!

У меня, правда, есть бабушка, мама моей мамы. Она заботится обо мне, делает все, что может. Но бабушка уже старая, а я такая нескладная, и она вечно бранит меня.

Раньше, когда я была поменьше и верила сказкам, я иногда считала бабушку колдуньей, которая похитила меня у родителей. И я все придумывала втихомолку, как бы убежать от нее. Вообще я, кажется, слишком много выдумываю, – так и бабушка считает. Впрочем, она уже давно не говорит этого. Не потому, что выдумки мои стали умнее и от них больше толку, а потому, что я теперь никому ничего не рассказываю, даже бабушке. Теперь я придумываю разные истории для себя одной, чтобы никто не мог смеяться над ними.

Я очень люблю свои тайные истории. Можно вообразить о себе и своем доме все, что угодно. Я и воображаю!

Иногда, по дороге из школы, я воображаю, что у нас дома все совсем другое. Окна большие, и в них видно небо, а в комнате много красивых вещей. Я все время прибираю в комнате, перекладываю разные вещицы и достаю новые, и они еще красивее. У нас есть приемник и громадная, во всю стену, книжная полка! А бабушка улыбается. На ней белый передник, а на ногах туфли с помпончиками, поясница у нее не болит, она всегда сидит дома и заботится, чтобы у нас было чисто и тепло. Я так живо представляю себе это, что уже сама готова верить всему, и прибавляю шагу, чтобы поскорее попасть домой, где так хорошо.

На самом деле все, конечно, вовсе не так, и бабушка, если она вернулась раньше меня, опять чем-нибудь недовольна и находит повод поворчать на меня. Почему я не живу в сказочном мире? Почему у меня нет волшебной палочки, которая исполняла бы все мои желания и сделала бы мою жизнь красивой и интересной? Как хорошо было бы жить в стране сказок, где даже безобразная лягушка может превратиться в царевну, а Золушка – выйти замуж за принца! Тогда и я превратилась бы в заколдованную принцессу, которая томится в темнице у злой колдуньи, тогда и для меня настало бы время, когда злые чары рассеются и я превращусь в красавицу и все меня полюбят...

Все это одни мечты. Никакая я не принцесса, да и бабушка вовсе не колдунья. Бабушка самая обыкновенная старушка, которая любит на свете только меня. Она заботится обо мне и хочет, чтобы я выросла хорошей. Она тоже мечтает, чтобы мы жили получше, но что поделаешь? Она часто вздыхает: «Что за несчастное создание эта девочка!» И я с ней согласна, но от этого не легче. Попросит она меня что-то сделать, а у меня не выходит. Бабушка сердится, поддает мне шлепка и, оттолкнув, делает все сама. Иногда я слышу, как она ворчит: «И в кого этот ребенок уродился?» Ни в кого я не уродилась. Я сама по себе такая нескладная.

Поэтому у меня и друзей нет. И не с кем поделиться своими горестями.

Здесь, в больнице, мне пришло в голову записать самые памятные события моей печальной жизни. Заодно и развлечение будет, а то здесь ужасно скучно. В нашей палате лежат одни взрослые, все они со мной ласковы, только чересчур любопытны. Всё спрашивают да спрашивают. А мне вовсе не хочется рассказывать о себе. Охота была, если не можешь вспомнить ничего хорошего! И вот, чтобы отделаться, я начинаю придумывать.

О маме я сказала правду, но они от меня не отстали и начали про отца выспрашивать, и тогда я им наврала. Сказала, что он далеко-далеко, в командировке, что он инженер. Теперь я каждый раз, когда бабушка навещает меня, побаиваюсь, что какая-нибудь тетя заговорит с ней и тогда все раскроется, и потому стараюсь все время говорить сама. Я вообще боюсь, что бабушка может наговорить лишнего. Я ведь тут никому не сказала, что мы живем в подвале. Меня, правда, никто не спрашивал, на каком этаже наша квартира, но бабушка, того и гляди, может начать плакаться по этому поводу. И выйдет, что я опять соврала. Странно! Неужели она не понимает, что о таких вещах не нужно говорить? Ведь лучше не станет, если тебя начнут жалеть. Раз жалеют, значит, презирают, – я уже это поняла. И в школе у нас никто, кроме классной руководительницы, не знает, что мы живем в подвале. Уже шесть лет я храню эту тайну. Бывало, что кто-нибудь хотел зайти ко мне, но я каждый раз отговаривалась.

Да и не часто ко мне просились. Ведь я живу дальше всех. Все дети ходят в самую близкую школу, одна я хожу чуть ли не в другой конец города. Тоже одна из бабушкиных причуд. Когда я была маленькой и бабушка пошла записывать меня, она выбрала ту школу, которая была поближе к ее работе. Она была уверена, что я даже улицу не сумею перейти и стоит отпустить меня на шаг, как со мной сразу приключится беда. Поэтому она каждое утро будила меня очень рано, чтобы захватить с собой, когда пойдет на работу. Еще и теперь, как вспомню эти бесконечно длинные утренние часы, на меня нападает зевота. Я дремала всю дорогу, пока шла с бабушкой, пока сидела в трамвае, пока ждала потом в школе начала уроков. И до самого конца занятий клевала носом. Но это бы еще полбеды. Хуже было другое: ребята узнали, что меня водят в школу за ручку, словно какого-нибудь карапуза из детского сада. Мы с бабушкой приходили очень рано, когда школа была совсем пустая, но каждый раз кто-то нас видел.

Ах, как я тогда сердилась на бабушку! Да что толку? Бабушка водила меня целый год и потом еще полгода, Но тут, в больнице, я вдруг подумала, что бабушка была, пожалуй, права и не зря так боялась за меня. Ведь в конце концов то, чего она боялась, произошло, хоть я уже и выросла. Но об этом после...

Когда я начала эту тетрадку, я решила писать все по порядку, но что-то у меня все запутывается.

Начну-ка я с самого начала, с того дня своей жизни, какой мне запомнился первым. Только на сегодня хватит. Сестра уже приходила делать укол, скоро она вернется и погасит свет.

Тетенька с соседней койки полюбопытствовала, кому я пишу такое длинное письмо, не отцу ли? Вот хорошая мысль! Я так и сказала: да, отцу, и теперь они перестанут допытываться. Да и кто мне запретит воображать, что у меня есть отец, что он работает где-то далеко на важном строительстве, что мы с ним переписываемся и очень скучаем друг по другу...

Вторник. В мертвый час

Сегодня я уже с нетерпением ждала той минуты, когда опять смогу вернуться к записям. Начну с первого класса – ведь до школы у меня вообще не было ничего интересного.

Когда я начала ходить в школу, я не знала ни одной буквы. Многие из наших ребят уже умели читать, а буквы знали все. Одна только Юта была такой же глупой, как я.

По правде сказать, бабушка слишком рано послала меня в школу. Меня и принимать не хотели, но бабушка сумела упросить, – видно, чего-то наговорила. Она надеялась, что у меня в школе ума прибавится.

Принять-то меня приняли, но уже в первой четверти наша учительница посоветовала бабушке взять меня на годик домой.

Я путала сперва все буквы. Но, к счастью, школьный врач быстро догадался, что, наверно, я плохо вижу, и послал меня к глазному врачу, который прописал мне очки. И я стала носить очки и начала лучше разбираться в буквах, но чтение все же подвигалось очень туго. Даже Юта раньше меня научилась читать. Я была в классе последней ученицей.

Зато я быстро запоминала все, что читали вслух другие. И вышло так, что, когда мы начали готовиться к новогоднему вечеру, учительница дала мне и Анне выучить одно стихотворение. Мы должны были громко прочитать его вдвоем. Учительница сказала, что это называется «декламация».