Николай Соловьев - Северка

• Название: Северка
• Автор: Николай Соловьев
• Жанр: Современная проза

---

'полетел' генератор. Замкнули пластины коллектора, и возник круговой огонь. Это редкое явление описывается только в учебниках.

На стенде мы проверяем и стартеры для люминесцентной арматуры.

Сгорел – не сгорел. Мы с Игорем хулиганим – разбираем стартер, закорачиваем электроды, вновь собираем и кладем в кучку для проверки. Косимся, как Богданыч сует их в тестовую розетку и говорит

'епересете?'.

Однажды вскрыли старый углекислотный огнетушитель, у которого истек срок годности. Нажимаешь, и из него идет струя, которая превращается в белый порошок. Это углекислый снег. Он такой же холодный и скрипит в ладони. Только в отличие от обычного снега, он не становится жидким, а сразу превращается в пар.

У нас много всяких двигателей со шкивами и муфтами на шпонках. У некоторых мы меняем подшипники, если необходимо, смазываем их новым тавотом. Если подшипник 'пригорел', снимаем его стяжками.

Сгоревшие электродвигатели разбираем, сбиваем зубилом обмотку статора – она из цветного металла, а остальное идет на переплавку.

Спереди и сзади у двигателя крышка и фланец. Нужно отвернуть все болты (восемь на крышке, восемь на фланце или шесть) и легким ударом киянки по концу вала сдвинуть статор. А дальше он легко пойдет сам.

Двигатели лежат перед мастерской на полу. Тут же их и разбираем.

Сижу, копаюсь со старым двигателем. Оба фланца снял, снял переднюю крышку. Отвернул болты с задней. Задняя что-то не идет. Колочу киянкой по валу. Не идет. Мимо проходит Геркулес.

– Что, не получается? Давай помогу.

Хрясть, хрясть. Крышка раскололась, статор частично вылез. Это не страшно, потому, что двигатель пойдет на переплавку.

– Учись студент, пока я жив.

– Спасибо.

Геркулес ушел. Только тут я увидел, что забыл отвернуть один болт с задней крышки.

Зимой в один прекрасный день вдруг выпало много снега. Мы всей мастерской пошли разгребать сугробы у складов нашей мастерской. Все работают весело, армию вспоминают. Васька шутит, Коцюба шутит.

Чистили снег мы для себя от выхода из раздевалки к нашим складам.

Начиная со второго курса, мы стали работать три раза в неделю, а три – учиться. Приходим в мастерскую к восьми. На обед уходим в одиннадцать – такое расписание в училищной столовой. У наших электромонтеров обед с двенадцати до часу. Таким образом, мы больше часа сачкуем или едем в пивную, за Автозаводский мост. Заканчиваем работу в три часа, как несовершеннолетние. Вот это жизнь.

В пивной с Игорем или Сашкой Журавушкиным выпиваем по кружке, возвращаемся и лезем на стремянку, крутить лампочки. Мы мечтаем скорее повзрослеть, хотим, чтобы наша маленькая детская печень ничем не уступала взрослой.

С Игорем мы дружим, но только в цеху или училище, в отличие от

Сашек. Впрочем, дома у него, я однажды побывал. Игорь отлично разбирается в электронике – схемах усилителей, транзисторах, просто чувствует их, он самоучка. А учится слабо, на тройки. У нас мечта сделать свои электрогитары, колонки и усилитель. Игорь легко помогает нам в электронике.

В конце ноября нашу группу пригласили в гости будущие медсестры из медучилища у метро Кунцевская. В нашем училище своих девчоночьих групп нет. Когда-то была группа фрезеровщиц, но от этого быстро отказались – одни нервы.

Субботний вечер. Девчонки встретили нас, как родных. Их в группе тоже около тридцати. Встреча проходит в вытянутом зале. Два ряда столиков. Один вдоль окон, другой вдоль стены. Столики на четверых.

Каждому по 'Эклеру', по бутылке 'Буратино', пряники и еще что-то вкусное. Надо же потратились и разложили красиво как, лапушки.

Магнитофон периодически дает сбои, и танцы то и дело срываются. В основном звучат быстрые мелодии, парами никто не танцует. Мальчики и девочки сидят в разных рядах, друг напротив друга. Когда наелись, мальчики постепенно оживились и стали загадочно посматривать на девчонок. В ход пошли записки: 'Я работаю отлично, премирован много раз. Только жаль, что в жизни личной очень не хватает Вас', 'Я тоскую по соседству и на расстоянии. Ах, без Вас я как без сердца жить не в состоянии'. Мы с Сашкой Журавушкиным пишем с ошибками и потому сразу пересели за столик к двум девочкам. Премиленькие. Сидим визави. На нас посмотрели другие мальчишки и тоже стали пересаживаться. Познакомились. Ира и Света. Не успел я прошептать

Ире: Не видеть мне твоих лобзаний, не слышать мне твоих речей, не разделять твоих страданий, и тихой радости твоей…, как вошла вахтерша и объявила:

– Силь ву пле вотр дам ангаже.

Что означает: кто оставил свои польта в раздевалке, просьба срочно забрать.

В апреле на нашу группу дали бесплатную путевку в Одессу в санаторий профтехобразования на одного человека. Николай Федорович отправил меня. Двадцать один день у моря. Еду поездом, с Киевского.

Москву оставил с почками на деревьях. Проснулся рано, за окном

Хованщина, нет, Брянщина. На деревьях молодые листочки. Поселок.

Тетеньки в белых платочках и дяди в кепках, в брюках, заправленных в сапоги, спешат на работу. Идут пешком, или не торопясь, едут на велосипеде. Еще час прошел. Украина. Другой поселок. Белые мазанки, соломенные крыши. В школу идут пионеры с красными галстуками и бритыми затылками. И опять тетеньки и дяденьки, но уже опрятнее одетые. Листочки на деревьях заметно крупнее. Из леса вышли две косули, не боятся, провожают поезд. Киев. Стоянка час, но уходить далеко страшно. А сигарет то человеческих нет в табачном киоске.

В поезде познакомился с Ирой, москвичкой, она тоже едет в Одессу, но в другой санаторий.

В Одессу приехал вечером. От вокзала до санатория нужно добираться на трамвае. Удивительно: в одесском трамвае нет билетных касс, только компостеры. Может быть, в последнем вагоне нет, а в первом есть? Так, так, возьмем на заметку.

Санаторий для ПТУшников располагается в усадьбе прошлого века, в черте города. До моря десять минут пешком. Территория обнесена старым забором из песчаника, легкого желтого камня, который крошится, если задеть чем-то острым. Много зелени. Вокруг трава, кусты и деревья. В четырех местах под кустами сирени примята трава.

Цветы, кусты, садовник…

Второй месяц Юра Львов ходит по Харькову с капитаном Осиповым, пьет сельтерскую и признает то в одном, то в другом прохожем своего бывшего садовника. Осипов нещадно избивает садовника, приговаривая:

'мальчик нам все рассказал'. Полковник Щукин, однажды ставший свидетелем, подошел к ним с широко раскрытыми глазами и трясущимися, бледными губами спросил Юру:

– Неужто Вы все такие, только с виду лощеные…

В центре усадьбы старинный корпус. Очень старый, даже один балкон отвалился. В корпусе высокие потолки и двери. Рядом пара современных корпусов, один жилой и физиотерапии.

В нашей палате пять человек. Мальчишки из профтехучилищ разных городов страны. Москвичи тоже были, но в других палатах. Чемодан, при заселении сдается в камеру хранения, деньги – начальнику. Такой порядок, иначе сопрут. Все имеют книжку отдыхающего, в которой записаны приметы и кличка чемодана. В ней же врачи отмечают пройденные процедуры. На первом осмотре главный врач понюхал, понюхал меня и назначил хвойные ванны. Хорошо, что не сероводородные. От отроков, принявших сероводородные ванны, все трезвые отдыхающие стараются держаться подальше. И еще я получил:

ЛФК – лечебную физкультуру, прогревание и высмаркивание под песни советских композиторов. Раз в неделю книжечку проверяет начальник.

При отсутствии штампа и расписок врача о прохождении процедур чемодан переходит в собственность санатория.

В нашей палате один мальчик носит ботинки, не полуботинки, а ботинки. Это смешно – на улице жара. Ночью мальчишки в один ботинок налили пол графина воды. Хотели посмеяться утром. А утром воды в ботинке не было, вся впиталась, а ботинок опух и стал невменяем.

В один из вечеров только, только легли, еще свет не потушили. Я выглянул, нет ли девочек, и в трусиках пробежал в туалет. Не спеша вернулся. На середине палаты меня догнала уборщица и неожиданно шваркнула по голой спине тряпкой, которой мыла пол. Я развернулся, кулаки сжались, но поднять их не смог. Плюнул ей в лицо и стал выступать. Уборщица что-то пробормотала, вытерла переносицу и ушла.

Никогда еще не видел моря. В первый же день вышел из санатория и спросил первого встречного, где оно. Он посмотрел на меня внимательно и показал рукой в противоположную сторону. Санаторий стоит на Приморском бульваре, недалеко от Аркадии. До моря близко.

Берег высокий. Море темно-синее. Спустился, попробовал на вкус, оно должно быть соленым. Соленое. Пляж почти пустой, еще не достаточно тепло. Вернулся в санаторий – санаторной книжки нет! Прощай чемодан!

Вечером ворота закрыли, а на следующий день я нашел свою книжку в песке, на пляже, на том же месте.

Ира, с которой я познакомился в поезде, дала мне свой одесский адрес, и я решил навестить ее. Купил карту города, и побережьем пошел пешком в Черноморку. Черноморка это оазис западнее Одессы.