Алла Драбкина - Жена по заказу

• Название: Жена по заказу
• Автор: Алла Драбкина
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир, Нева
• Жанр: Детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-7654-3013-9, 5-94850-496-4

Прозябающей в нищете писательнице Евгении Горчаковой наконец улыбнулась удача – ей предложили работу гувернантки в семье богатого книгоиздателя. Она не только присматривает за бесенком «поколения „пепси“», но и становится полноправным членом семьи. И поэтому, когда жену издателя убивают, Евгения берет бразды расследования в свои руки. Чисто женская интуиция и писательский нюх подсказывают ей, что корни преступления таятся в загадочном прошлом…

---

– Ужас какой-то говорите, Евгения Ивановна.

– Дальше будет страшней. Она вышла замуж за.

Шевченко. Никита и Ирка (это после ее успеха в кино, совершенно невероятного) ушли с курса. Ирка – на театроведческий, Никита – в медицинский.

А что касается Шевченко, что касается навязанного мужа, то уже через несколько месяцев стало ясно, что он ее вовсе не любит. Ну будто кто-то зомбировал ее на какой-то отрезок времени, а потом отпустил его душу. Она билась над ним, делала из него человека, не бросала. Даже втащила на своем хвосте в лучший театр.

– А театр оказался не лучше курса?

– Ну там полно взрослых интриганов и, наоборот, простаков, которые им верят. Правда, главреж там был лучший, а потому защищал ее, давал роли, но…

– Что – но? Все же прекрасно.

– Нет, Яночка, ничего тут прекрасного нет. Актер в театре не волен над собой. Ромео объясняется в любви Джульетте, а когда начинается ее текст, говорит ей шепотом такое… Он, видите ли, хотел, чтобы Джульеттой была его жена.

– Какую же надо иметь выдержку!

– А вот такую. Дома безумец, готовый на убийство, в театре безумцы, только и мечтающие изгнать тебя. Ну с Шевченко ее, положим, развели, потому что, оказывается, он был опасным хроником и сам знал об этом. Кстати, недавно он повесился и отнюдь не из-за несчастной любви.

– Сумасшедшим – и знал, что он сумасшедший?

– А ты что, думаешь, что все сумасшедшие дураки? Да по хитрости и коварству они так обойдут нормального, даже умного человека, что никому и в голову не придет считать их дураками. И вот она осталась в театре. Даже лучшие актеры (тут, я думаю, не подлость, а чья-то интригантская заводка) не подали ей руки.

– А Никита?

– С Никитой стряслась беда. Он женился на Ирине.

– Но почему?

– Так вышло. Запил, она явилась помочь-утешить, в итоге постель и беременность. Да еще Ирина на каждом шагу рассказывала всем, как он ее любит.

– Александра Александровна перестала общаться с ней?

– Почему? За что?

– За что? И вы не понимаете, за что?

– Нет, ну вышла ты замуж, а он, как честный человек, женился на беременной от него женщине.

– И она родила? – усмехнулась Яна.

– Тогда случился выкидыш, но после родила Ваньку.

– И вы вместе со своей Сорокиной ничего не поняли?

– Поняли. Никита был красавец и умница.

Я вообще не: знаю настолько хорошего, порядочного, но не банального человека. Он был удивительный. Я бы сама не отказалась, что ж тут злиться!

Яна долго разглядывала портрет Ирины.

– Что-то я не помню ее фильмов.

– Он был один. Это фильм нашего поколения.

– Как он называется?

Я сказала название.

– Я найду этот фильм, и мы его посмотрим.

А теперь слушайте, если хотите.

– Хочу.

– Я человек чужой, и мне судить проще. Сдается мне, что женитьбу Сорокиной, этот безумный кошмар на курсе подстроила ваша Ирина.

– Она не моя.

– Вы не любите, ее, – сказала Яна без знака вопроса.

Я промолчала. Мне не за что было любить Ирину, но это скорее из эгоизма. Она меня напрягала, а ее шуточки выводили из себя. Я вздохнула с облегчением, когда порвала нашу связь.

– Начнем с того, что эта Ирина красивее Сан Санны, так?

– У нее слишком злые глаза. А фигура у Али всегда была лучше.

– Но Ирина снималась в «культовом», как теперь говорят, кино?

– Да. И что?

– А вы знаете, что многие звезды, не наши, но американские, французские, итальянские не могли сыграть в спектакле? То есть в кино берется типаж и его фотографируют в, разных позах. А вот театр – совсем другое.

Удивительная тонкость! Я-то знала это всегда, потому что много дел имела с театром и кино, даже сама как-то сыграла в кино. Но откуда знает это Яна? Наверное, прочла. Вон сколько у ее журналов. С книгой я ее почти не видела, а вот журналы она читает.

– И что из этого следует?

– А следует то, что Ирина отфотографировалась в своем типаже, попала в театральный автоматом, но…

Я поняла это «но»…

– И ты, Яночка, считаешь, что она правильно сделала, что ушла с актерского курса?

– Да. И это говорит о ее большом уме, кстати.

Если уж человек кое-что знает о себе, то о других он, конечно, знает больше.

И тут она была права. Знать себя – высший пилотаж.

– И тогда получается, что она завидовала Сорокиной. Это была адская зависть. И талант, а не просто позирование, и любовь этою вашего Никиты. Она вообразила себя влюбленной в Никиту.

– Знала бы ты его, видела бы его молодым, ты бы поняла, что в него нельзя было не влюбиться.

– Вы так говорите, потому что знаете про любовь. Вы и сейчас полны любви. Я чувствую это.

Вы согреваете наш дом – вам не жалко. Тот, у которого есть любовь, может тратить ее напропалую: на влюбленных, на родителей, на детей, на учеников, на друзей, на чужих. А что вы знаете о тех, кто не умеет любить? Импотенция души, а?

– Чго-то я таких не встречала.

– Встречали, встречали, только они хорошо маскируются. Они рассказывают баснословные истории, а сами подлаживаются к вам. Конечно, влюбленная женщина, может быть, уверена в любви к ней мужчины, но Ирина дразнила Сорокину: он меня любит! Любит? Чего ж тогда бросил?

– Ну, положим, она сама ушла от него…

– Это она так говорит?

– Ну, в общем, да… Если она так хорошо знает себя, могла предположить, что не пара ему. Плохая хозяйка, плохая мать…

Я заткнулась, но было уже поздно.

– Я тоже плохая мать, и это пугает меня больше всего на свете, – грустно сказала она.

– Яночка, ты не читала или не смотрела фильм по Генри Джеймсу «Поворот винта»?

– Нет. А что?

– Там такая странная ситуация. Молодая, умная, очень профессиональная гувернантка устраивается в замок учить двоих детей, мальчика и девочку. Родителей у них нет, а дядюшка почему-то не может или не хочет возиться с ними. Но там есть экономка, которая много знает. Она догадывается, что гувернантка тоже видит неких призраков. Один – призрак то ли уволившегося, то ли умершего лакея. Другой – призрак бывшей гувернантки. Потом еще один намек: эти крайне вульгарные люди были близки, а дети... кое-что видели. Как у всех старых авторов порок покрывается неким флером, не хочет Генри Джеймс все раскрывать до конца с лапидарностью наших писателей.

Вот гувернантка находит письмо из школы, в котором директор сообщает, что такой испорченный мальчик, как ученик нашей гувернантки, не может посещать школу по причине своих пороков. И это даже не воровство, а что-то худшее.

А потом идет борьба гувернантки с призраками людей, растливших ее воспитанников. Зло кичится, эта дьявольская гордыня внушает им, что они победят, но кого-то из детей гувернантка спасает…

Может, в прошлом Кирюши были такие вот призраки, потому тебе и не справиться? Ты воюешь с ними, а это трудно и требует массу времени.

– Вы рассказываете мою историю, Евгения Ивановна. Один в один. Если я умру, я стану таким призраком. Я, моя мать… Отца, слава богу, мы отсекли. Вернее, он сам не счел нужным.

– Зачем ты так, Яна? Ну зачем?

– Не волнуйтесь, я подальше держусь от Кирюши, зная, что я плохая мать. Но я хочу быть хорошей.

– Ты очень хорошая, Яна. И умная. И прекрасная жена.

– Ага, жена!

Мы обе расхохотались.

– Я ничего не читала. Дайте мне этого Генри Джеймса, если он у вас есть.

– Он есть у вас в доме.

– Вот видите, все есть в доме, а я не могла разгадать фамилию отца пушкинской Татьяны в кроссворде. Я не читала Достоевского, Гоголя, Толстого, Чехова. Я их всех путаю.

– Каждому свое. Есть люди, про которых только и можно сказать, чтобы уж лучше они и не читали. Я вот не хожу в оперу и равнодушна к классическому балету. И что теперь? Вешаться?

– Да уж. Иногда лучше не читать, а то ведь я читала и знаю наизусть… Асадова.

– Эк тебя!

– Вот именно.

– Однако раз уж мы начали, я хочу до конца понять, что ты думаешь о деле моей подруги.

– Да тут и думать нечего. Красавица-кинозвезда попадает на курс, где, в общем-то, пока только что вылезшие из детских штанишек школьники. В нее влюбляются все, кроме Никиты, так?

– Ну так… А куда ты денешь Шевченко?

– Шевченко такой же, как и все. И он на свой лад влюблен в Ирину. Но на фига он Ирине?

И она поворачивает стрелку его любви с себя на Сорокину.

– Но как это можно сделать?

– Вы что, не в курсе, что есть люди-манипуляторы? Она могла придумать Сорокиной папу-адмирала, алмазов пламенных в лабазах каменных и, для тщеславия, любовь к Сорокиной какой-нибудь неподражаемой знаменитости. И между прочим добавить, что Сорокина неравнодушна к нему, ну к Шевченко…

Да, я могла это представить. Надо мной самой был проделан такой опыт. Милая шутка в стиле Ирины, настолько милая, что мне из гордости пришлось сделать вид, что я ничего не поняла и не заметила. А ведь я была не девочка-первокурсница.

Да и сомнения были, еще какие.