Наталья Баклина - Гадкий утенок, или Повесть о первой любви

• Название: Гадкий утенок, или Повесть о первой любви
• Автор: Наталья Баклина
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-94847-592-1

Первая любовь редко бывает счастливой, но даже девичьи слезы иногда становятся залогом будущего счастья.

---

Наталья БАКЛИНА Гадкий утенок, или Повесть о первой любви

— Мама, я сделала это! — Дочь плюхнулась на стул, обхватила кружку обеими руками, сделала большой глоток какао.

Явилась она поздно ночью, стараясь не очень шуметь. Но Шурочка не могла заснуть, пока дочки не было дома, хоть и знала, что Костик проводит ее до дверей.

— Я переспала с Костиком. Мне не понравилось, — сказала дочь и с вызовом посмотрела на мать.

— И что ты теперь будешь делать? — Шурочка пыталась говорить максимально спокойным тоном, хотя сердце ее сжалось и затрепыхалось где-то у горла. «Девочка моя, девочка, что же ты так торопишься взрослеть!» — подумала она. А вслух сказала: — Дочь, не рано ли ты начала сексуальные эксперименты?

— Мама, мне уже почти восемнадцать, некоторые девчонки из нашего класса с шестнадцати лет с мальчишками живут. У нас только две девственницы оставалось — я и Ирка Барышева. Ирка страшная как смерть, на нее никто и не смотрит. А я боялась все время. А теперь решилась. И распрощалась с этой распроклятой девственностью! Теперь я — как все!

— Ты Костика хоть любишь?

— Мам, да при чем здесь любовь! Это нужно было как к врачу сходить!

— Девочка моя, зря ты это скомкала! Надо было с любимым человеком, в особой обстановке! Это же событие!

— Да ладно тебе, событие, — отмахнулась дочь. — Ты сама-то с девственностью как расставалась? Под звук фанфар? А, молчишь! То-то же.

Дочка быстренько дохлебала свое какао, влезла в неизменные джинсы и натянула кофточку, едва прикрывавшую пупок. Пупок подмигнул Шурочке голубым глазком пирсинга. Мазнула тушью по ресницам, покусала пухлые губы, отчего они запунцовели, провела по ним розовым блеском. Затем расчесала темные волосы, отросшие ниже лопаток, подхватила сумку на ремешке и, чмокнув воздух возле материной щеки, унеслась в институт.

«Никаких переживаний, никаких эмоций. Все они нынче, что ли, такие, или моя исключение? — думала Шурочка. — Или моей красивой самоуверенной дочери понадобилось подтверждение, что она не уродина? Черт, неужели от меня досталась эта рефлексия? Как она меня поддела с моей девственностью…» И Шурочка вспомнила, как все случилось у нее. Был 1984 год…

Глава 1

«Группы 9331 и 9332 — сбор с вещами возле восьмого корпуса завтра в 10–00».

Объявление на дверях деканата расставляло все точки над «i». Они, действительно, едут завтра на сельхозработы. По крайней мере, те, кто успел вернуться после каникул. Шурочка Панова еще раз мысленно пробежалась по списку вещей, что нужно взять с собой: три футболки, пару штанов, свитер, куртку, кеды, тапочки, сапоги резиновые с утеплителем. Лифчики, пожалуй, не возьмет. Они совершенно ни к чему были, когда их в школе на хлопок посылали. Грудь у нее маленькая, едва на первый номер вытягивает, под тремя одежками и не видно ничего. А Томская область не Ташкент, уже август, быстро похолодает, как раз по три одежки напяливать придется. Спортивный костюм еще надо. Правда, красный он, как пожарная машина, другого маме достать не удалось. Да и ладно, пусть красный.

Шурочка в который раз отвела челку с очков. Новой прическе был всего второй день, и она еще не очень привыкла к кудряшкам. Остричь волосы Шурочка решилась сразу по приезде с каникул да еще и завивку сделала химическую, чтобы лучше лежали. Волосы не подвели: легли красивыми крупными кольцами и даже цвет изменили, стали слегка каштанового оттенка.

Все два месяца, что жила дома в Ташкенте, Шурочка пыталась пойти постричься, да мама все отговаривала. Мол, волосы у тебя жидкие, непослушные. Пока длинные, ты их хоть в пучок соберешь, а повиснут прядями — не уложишь. Шурочка сдавалась, так как хорошо помнила свою последнюю стрижку. Ей было шесть лет, и мама отвела ее в парикмахерскую, мечтая, как куцые дочкины косички превратятся в аккуратное каре с челочкой набекрень. «Набекрень» не получился. Оказалось, что у лба волосы у Шурочки растут не вниз, а вверх, вихром. И челочка у лба оттопыривается смешной загогулиной, как ты ее ни приглаживай. Шурочка потом с полгода ходила с бантом, завязанным чуть ли не на лбу: мама собирала вихрастую челку и крепко-накрепко завязывала ее в короткий хвостик. И при этом приговаривала, как дочке не повезло с волосами. Потом, когда Шурочка подросла, и волосы у нее отросли (правда, ниже лопаток они никогда не вырастали, хотя их никто не стриг: так, подрезали посеченные кончики и все), мама частенько приговаривала, что дочке и с внешностью не повезло. Шурочка смотрела на себя в зеркало и соглашалась: не повезло. Щеки толстые, нос курносый, конопушки. Она всегда была толстой щекастой девочкой, а когда в десять лет надела очки, то и вовсе приобрела классическую внешность умненькой дурнушки.

При этом Шурочка была влюбчивой чрезвычайно. Ей был жизненно необходим объект для воздыханий — чтобы было кого выискивать взглядом в школьных коридорах и слышать собственный учащенный пульс оттого, что Он мазнул по ней равнодушным взглядом, чтобы мечтать перед сном, как Он падает к ее ногам и клянется в огромной и пожизненной любви, чтобы писать стихи в тетрадочку, рифмуя «вновь-любовь» и «тебя-любя». В эти игры она играла лет с восьми. И от безответных «любовей» страдала столько же: за все десять лет, от восьми до нынешних восемнадцати, мальчики обратили на нее внимание лишь дважды. В одиннадцать лет в пионерском лагере в нее влюбился мальчик Вова. Он был толстым и лопоухим, похожим на маленького смешного слоненка. Все в отряде над ним посмеивались, а она — нет. Вова был младше Шурочки на целый год и под объект страсти никак не подходил. Им с Шурочкой поручили рисовать отрядную газету, и они рисовали, болтали, им было интересно вместе. А потом Вова начал приглашать ее на танцах, и все в отряде смеялись над Шурочкой, и тогда она попросила Вову не лезть к ней.

В следующее лето, опять же в лагере за ней робко и трогательно ухаживал мальчик Марат. Он был ниже рослой акселератки Шурочки на целую голову. Марат приносил ей веточки с облепихой и горстки ежевики в баночке. Делал он это потихоньку, не напоказ, и Шурочке было приятно принимать его знаки внимания.

И на этом все! Шурочку в пионерском лагере, куда она ездила каждое лето, почти никогда не приглашали на танцах, а если приглашали, то только чтобы разбить девчачью пару. Девочки танцевали друг с другом, и когда мальчику нравилась одна из девочек, он уговаривал какого-нибудь приятеля потанцевать со второй. Вот такие «довески» Шурочке и доставались. На школьных дискотеках ее тоже не приглашали. А на городские дискотеки она не ходила — мама была категорически против. И вообще велела, чтобы дочь была дома ровно в восемь вечера. Вон, лучше книжку почитай. И Шурочка читала, особенно зачитываясь романами о сельской жизни. Какие в этих книжках были трактористы и доярки! Как красиво они друг друга любили! Как складно рассуждали о будущем и строили колхозную жизнь! Как пели и плясали под гармонь! Как романтично сидели на завалинках под звездным небом и встречали рассвет в росистых травах! И вот теперь она увидит это собственными глазами — едет в совхоз!

Глава 2

До совхоза добирались часов восемь. Сначала два часа по реке Томи на «Ракете», потом автобусом по пыльной дороге. Где-то на полпути в автобус зашел мужичок в синей куртке и черной шляпе и сказал, что ему нужно двадцать человек. Из их первой группы ехало всего десять — остальной народ еще не собрался после каникул, поэтому с мужичком вышла вторая группа целиком, в основном одни девчонки. После Шурочка узнала, что их определили на ферму доить коров.

Деревня, куда их привезли, называлась «Горе-ловка», а совхоз, на который предстояло работать, — «Путь Ильича». Поселили студентов в огромном спортзале при деревенском клубе. Клуб был огорожен невысоким штакетником, вход в спортзал находился рядом с танцплощадкой — низким дощатым помостом с заборчиком и дощатыми лавками по периметру. Прямо возле клуба росла огромная старая липа, под ней стоял столб с двумя рукомойниками. Чуть дальше виднелся сортир на две будочки, еще дальше тропка выводила к деревенскому пруду. Пруд был огромный, как маленькое озеро. В темной воде отражались домики «запрудной» улицы, ближе к тому берегу плавали гуси. Красота! Недалеко от берега в траве лежало бревно, стесанное сверху так, чтобы можно было сидеть.

Спортзал был на манер солдатской казармы уставлен рядами железных кроватей с панцирными сетками. Примерно треть спортзала была отгорожена брезентовыми занавесками. Они выделяли закуток для девочек, а мальчиков поселили в проходной части.

Шурочка плюхнулась на свою кровать и покачала задом. Сетка даже под ее пятьюдесятью пятью килограммами растянулась изрядно. Шурочка прилегла — ничего, так себе гамачек! Обстановка сильно напоминала пионерский лагерь — там тоже были корпуса с большими комнатами-казармами и комната мальчиков была проходной. Каждое лето Шурочка ездила в один и тот же лагерь на все три месяца, и каждое лето означало для нее новую влюбленность. Вот и сейчас, будто получив команду, сердце заныло в предчувствии любви.