Грэм Хэнкок - Ковчег завета

• Название: Ковчег завета
• Автор: Грэм Хэнкок
• Издательство: «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1999
• ISBN: 5-7838-0436-3

Ковчег Завета, который древние израильтяне почитали как воплощение самого Господа, как знак его присутствия на земле и орудие его неизъяснимой воли — один из самых знаменитых и загадочных библейских артефактов. По преданию, в этом выложенном чистым золотом ларце хранились каменные скрижали, на которых перстом Бога были написаны десять заповедей. Только Моисей и царь Соломон, знавший «науки египетские», могли управлять ковчегом и при помощи него беседовать с Всевышним. В тайну ковчега пытались проникнуть многие. Она вдохновила охотников за сокровищами на организацию многочисленных экспедиций. Поисками древней реликвии занимались крестоносцы, тамплиеры, иезуиты, масоны, нацисты. И лишь английскому исследователю Грэму Хэнкоку, автору бестселлеров «Следы богов» и «Власть Талисмана», удалось обнаружить следы утраченного ковчега. На основе исторических документов и свидетельств, более поздних, нежели библейские тексты, Хэнкок установил, что на самом деле представлял собой ковчег Завета, а также куда он мог исчезнуть после смерти Соломона и где находится сейчас.

---

Благодаря карте стала очевидной еще одна вещь: путешествие по Тэкэзе к ее истокам должно было привести в конце концов к точке, расположенной менее чем в семидесяти милях от восточного берега озера Тана. А от этого берега было рукой подать до Тана Киркос. Поэтому нет ничего загадочного в том, что этот небольшой остров стал первым пристанищем ковчега в Эфиопии. В поиске надежного места для хранения священной реликвии Менелик и его спутники вряд ли могли сделать лучший выбор.

ТРОЕ В ЛОДКЕ

На следующее утро, когда мы с Ричардом Пенкхерстом отправились на озеро Звай, нас сопровождал мой старый знакомый — генеральный директор государственной туристической компании Йоханнес Берхану. Мы встретились около шести утра в главной конторе компании, поскольку Йоханнес предоставил в наше распоряжение «тойоту-лэндкруизер» с шофером. Через двадцать минут мы уже оставили позади небоскребы и трущобы Аддис-Абебы и загромыхали по широкому шоссе на юг через город Дебра Зейт в сердце долины Грейт Рифт.

Если не считать искусственного водохранилища Кона, озеро Звай является самым северным из вереницы озер в долине Рифт. Его зеркало составляет примерно двести квадратных миль, а максимальная глубина — около пятидесяти футов. Овальной формы, оно все усеяно островами, а его заросшие камышом болотистые берега служат прекрасной средой обитания для аистов, пеликанов, диких уток, гусей и крохалей, а также для огромного количестве бегемотов.

После двухчасовой поездки из Аддис-Абебы мы прибыли к пункту назначения — пирсу на южном берегу озера. Как нам сообщили, министерство рыболовства держало здесь несколько судов, одно из которых нам обязательно должны были предоставить за минимальную плату. Но, как и следовало ожидать, все крупные суда отплыли на ловлю рыбы. Доступной оказалась только одна моторная лодка, но и на ней не было топлива для подвесного мотора.

Последовал долгий разговор с представителями министерства, которые уверяли, что в лодке недостаточно места для Ричарда, Йоханнеса, меня и лоцмана. Остров Дебра Сион, куда в Х веке привозили для сохранения ковчег, как мне было известно, находился на большом расстоянии — по крайней мере в трех часах пути на утлом суденышке. К тому же у него не было палубы, под которой мы могли бы укрыться от свирепого солнца. И не могли бы мы прийти назавтра, когда можно будет организовать более подходящий транспорт?

Йоханнес красноречиво отверг это предложение. Профессор Пэнкхерст и мистер Хэнкок, сказал он, должны на следующий день успеть на важную встречу в Аддис-Абебе, которую нельзя отложить ни под каким предлогом. Поэтому мы должны попасть на Дебра Сион сегодня.

Продолжая спорить, мы прошли в конец пирса и попробовали усесться в крошечной лодчонке. Мы ухитрились разместиться в ней, рассевшись по бортам, хотя наш суммарный вес и погрузил ее довольно глубоко в воду.

Что делать? Работников министерства явно обуревали сомнения, но в конце концов они решили пойти у нас на поводу. Суденышко — наше. Они предоставят лоцмана. Никакой платы. Но мы сами должны побеспокоиться о топливе. Может, отправите своего водителя в ближайший город с канистрой?

Мы так и поступили. Мучительно потянулось время. Прошел один час, потом другой. Горя нетерпением, я стоял на конце пирса и знакомился с аистами марабу: огромные печальные, длинноклювые, лысоголовые птицы явно вели свое происхождение от птеродактилей. В конце концов наш водитель вернулся с топливом, и — где-то уже после одиннадцати — мы завели подвесной мотор и отчалили.

Мы медленно плыли по покрытой рябью воде, обходя один густо заросший растительностью остров за другим. Обрамленный камышами берег отступал и затем исчезал за нашими спинами, не было даже признака Дебра Сион, солнце стояло прямо над головами. А наше суденышко протекало довольно заметно.

Тут-то, Йоханнес Берхану и напомнил мне, что озеро кишит гиппопотамами (которых он описал как «очень агрессивных и недружелюбных животных»). Сам он, заметил я, напялил спасательный жилет, который ухитрился раздобыть перед нашим отплытием. Тем временем нос Ричарда Пэнкхерста приобрел интересный розовый цвет вареного рака. А я… я скрежетал зубами и пытался не обращать внимания на переполненный мочевой пузырь. Где же этот чертов остров? Когда же мы наконец доплывем до него? Бросая нетерпеливые взгляды на часы, я вдруг осознал весь комизм нашего положения. Я имею в виду: одно дело — «Искатели утраченного ковчега» и совсем другое дело — «Трое в одной лодке».

Плавание до Дебра Сион не заняло столько времени, как нам предрекали, но все же было достаточно долгим. И я первым выскочил на берег, пробежал мимо депутации пришедших поприветствовать нас монахов и спрятался за ближайшим кустом, из-за которого выбрался через несколько минут в гораздо лучшем настроении.

Когда я присоединился к остальным, они уже что-то обсуждали с «комитетом по встрече». Я обратил внимание на несколько лодок из папируса и камыша, выстроившихся у берега. Они казались идентичными во всех отношениях виденными нами на озере Тана. Я было уже собрался спросить о них, когда Йоханнес прервал мои размышления, возбужденно воскликнув:

— Грэм? Здесь происходит что-то странное. Похоже, здешние люди говорят на тигринья.

Это действительно было странно. Мы находились в южной части провинции Шоа, население которой говорило на амхарском. С другой стороны, тигринья был родным языком жителей священного города Аксум и провинции Тиграи — в сотнях миль к северу. Из собственного опыта я знал, что в Эфиопии региональные, в частности лингвистические, отличия имеют очень большое значение (достаточно серьезное, чтобы приводить к гражданским войнам). Поэтому так поразительно было то, что амхарский не был родным языком монахов с Дебра Сион.

Как оказалось позже, не только монахов. Вскоре мы установили, что все жители острова, включая крестьян и — рыбаков, говорили обычно на одном из диалектов тигринья, а амхарским (который многие из них знали лишь поверхностно) пользовались лишь в тех редких случаях, когда их посещали правительственные чиновники.

Пока мы поднимались вьющейся по склону тропинкой к вершине холма, где находилась главная церковь острова, я задал вопрос:

— Как так случилось, что все вы говорите на тигринья?

— Наши предки — выходцы из Тиграи, — ответили монахи с помощью Йоханнеса.

— Когда они перебрались сюда?

— Это было около тысячи тридцати лет назад.

Я быстро посчитал в уме: 1989 минус 1030 равняется 959 год н. э. Десятый век, думал я. Столетие, в котором царица Гудит свергла династию Соломона, а ковчег завета был, предположительно, вывезен из Аксума на сохранение на Дебра Сион. Я даже не начал еще никого допрашивать с пристрастием, как уже стала отчетливо прорисовываться обоснованность предания, о котором мне рассказывал Белаи Гедаи.

— Почему они прибыли сюда? — спросил я. — Пусть обязательно скажут, как и почему они перебрались сюда.

Йоханнес передал монахам мой вопрос и перевел их ответ:

— Видите ли, их потомки прибыли сюда с таботом. Это было во времена Гудит. Она атаковала христиан в Тиграи. Велись ожесточенные бои. Они бежали от нее. И прибыли сюда с таботом.

— Каким таботом'?

— Говорят, таботом из церкви Святой Марии Сионской в Аксуме.

— Имеют ли они в виду подлинный табот, доставленный Менеликом в Эфиопию из Иерусалима? Иными словами, ковчег завета. Или они говорят о каком-то другом таботе? Я хочу полной ясности по этому вопросу.

Йоханнес мужественно вступил на это минное поле перевода, пока мы продолжали подниматься по крутому склону. Последовал долгий спор, прежде чем он наконец высказался:

— Я не уверен, что им самим это ясно до конца. Но они утверждают, что это записано… Все это записано в книге, хранящейся здесь, в церкви, и мы сможем обсудить этот вопрос со старшим священником.

УКРАДЕННАЯ ИСТОРИЯ

Через пять минут мы подошли к церкви, которая посвящена — узнал я без особого удивления — Святой Марии Сионской. Это простенькая, без претензий, мазанка, побеленная снаружи, с простым крестом наверху. Отсюда, с вершины холма, открывается потрясающий вид, дающий представление о размерах этого большого острова. За нашими спинами, там, откуда мы пришли, вьется тропинка среди полей, местами отмеченных убогими хижинами крестьян. Перед нами крутой обрыв к берегу озера, заросший акацией и кактусами.

Перед нами предстал старший священник Абба Гебра Христос. Невысокий, жилистый мужчина лет семидесяти, с узкой седой бородой, в поношенном костюме-двойке, на плечи которого накинута белая хлопчатобумажная ткань в типичном для нагорья стиле. Его манеры были достаточно приветливыми и радушными, но в нем также проглядывало что-то лисье, расчетливое, предвещающее неминуемый торг.