Алексей Исаев - Георгий Жуков: Последний довод короля

• Название: Георгий Жуков: Последний довод короля
• Автор: Алексей Исаев
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16564-9

Книга посвящена исследованию полководческого искусства национального героя нашей страны – Георгия Константиновича Жукова. Автор представляет деятельность Г. К. Жукова в качестве «кризис-менеджера» Красной армии, направляемого на наиболее сложные и опасные участки фронта для стабилизации положения или решения поставленных задач с минимальными потерями. Алексей Исаев вводит в оборот большой объем фактического и статистического материала по сражениям, в которых участвовал Г. К. Жуков, начиная с Приграничного и Смоленского сражений. На суд читателей представляется новая концепция Сталинградской битвы, разрушающая державшиеся десятилетиями стереотипы о форме и масштабах боев. Впервые в исторической литературе приводятся подробные данные по потерям советских танковых армий в Берлинской операции. Книга построена в форме полемики с изданиями последних лет, критиковавшими деятельность Г. К. Жукова. С опорой на документы разоблачаются широко распространенные мифы о гонке к Берлину, кровавом сражении на Зееловских высотах, позиционных боях под Москвой и Ржевом и деятельности Жукова на посту начальника Генерального штаба в последние предвоенные месяцы и первые недели войны.

---

Промедление с ликвидацией японского плацдарма, несомненно, могло иметь фатальные последствия. Проблема была в том, что у советского командования не было сил для эффективного сдерживания прорыва японской пехоты к переправам в тылу советских войск на восточном берегу реки. Если бы японцев на несколько часов оставили в покое, то они бы могли благополучно пройти 15 км, отделявших их от советских переправ. Половину этого расстояния они уже прошли к моменту [40] столкновения утром 3 июля с передовыми частями 11-й танковой бригады и 7-й мотоброневой бригады. Ждать, пока подойдет заблудившаяся пехота, было в такой ситуации смерти подобно. Менее решительные, чем Жуков, командиры вскоре будут зимой 1939/40 г. попадать в окружения-»мотти» в Карелии. Потому что не станут в нужный момент бить всеми имеющимися под рукой силами по просочившимся финнам. Комдиву Жукову удалось в июльских боях на Халхин-Голе обойтись без «трагедии окруженных». Пусть ценой нескольких десятков превратившихся в обугленные остовы танков. Очень жаль, что Г. К. Жуков не возглавлял соединение или объединение в советско-финской войне.

Кроме того, я не думаю, что Жуков ожидал такого быстрого выбивания атакующих танков. Похоже, что для него быстро превратившиеся в костры атакующие «БТешки» стали шоком. Точно так же для израильтян в [41] октябре 1973 г. стали шоком «Малютки», безжалостно выкашивавшие их танки. Командир танковой дивизии Абрахам Адан докладывал командованию: «У нас большие потери, очень большие. Танки горят от ракет». До 70 % подбитых и уничтоженных в войне 1973 г. израильских танков пришлось на «Малютки».

По итогам боев на Халхин-Голе Жуков писал, что «танки БТ-5 и БТ-7 слишком огнеопасны»{10}. Эту фразу ему вспомнил Владимир Богданович: «Жукова не судили потому, что режиму вовсе не надо было разбираться с причинами разгрома 1941 года. Причины надо было замять, замазать, затереть. Сам Жуков этим и занимался: «Работали танки на бензине и, следовательно, были легковоспламенимы» (Воспоминания и размышления. С. 137). «Танки БТ-5 и БТ-7 слишком огнеопасны» (С. 170). Зачем повторять? Чтобы все усвоили»{11}. Обобщение в данном случае сделано В. Суворовым в полемическом задоре, т.к. пожароопасность танков как основной аргумент историками 1941 г. не использовалась. Упор больше делался на легкость поражения легких танков противотанковой артиллерией.

Что же заставило Жукова сделать вывод о пожароопасности танков? В составленных после боев отчетных документах 1-й армейской группы мы можем найти такие слова:

«Потери танков и броневиков от огня различных родов войск ориентировочно распределяются так:

от противотанковой артиллерии – 75-80%;

от «бутылочников» – 5-10%;

от огня полевой артиллерии – 15-20%;

от авиации – 2-3%;

от ручных гранат, мин – 2-3%. [42]

Наибольшие потери танки и броневики несли от противотанковой артиллерии и от «бутылочников» – приблизительно от обоих средств противотанковой обороны 80-90% всех потерь. От бросания бутылок танки и броневики горят, от попадания противотанковых снарядов почти все танки и броневики тоже горят и восстановлению не подлежат. Машины приходят в полную негодность, пожар вспыхивает за 15-30 с. Экипаж всегда выскакивает с горящей одеждой. Пожар дает сильное пламя и черный дым (горит, как деревянный домик), наблюдаемый с дистанции 5-6 км. Через 15 минут начинают взрываться боеприпасы, после взрыва которых танк может быть использован только как металлолом»{12}.

По образному выражению одного японского офицера, «погребальные костры горящих русских танков были похожи на дымы сталелитейных заводов в Осаке».

Неудивительно, что, наглядевшись на «дымы как заводы в Осаке» и «горит, как деревянный домик», Жуков сделал вывод о пожароопасности применявшихся на Халхин-Голе танков. Заметим, что оценка эта сделана в отношении только танков типа БТ. Причиной этого являлся конструктивный недостаток всего семейства танков БТ, заключавшийся в расположении больших по площади бензобаков по бортам боевого отделения. Они легко поражались артиллерийским огнем независимо от используемого топлива. Одновременно можно сделать вывод, что уже в конце 1930-х были заложены основы «позиционного кризиса» Нового времени, когда танки стали не менее уязвимы на поле боя, чем пехотинцы 1914 г. [43]

Японцы также столкнулись с проблемой пошатнувшегося в сторону средств нападения баланса между щитом и мечом. Из 73 танков, участвовавших в атаке группы Ясуока на советский плацдарм 3 июля, был потерян 41 танк, из них 13 – безвозвратно. Уже 5 июля японские танковые полки были выведены из боя, 9 июля их вернули к месту постоянной дислокации. После сражения у горы Баин-Цаган японцы отказались от обходных маневров и попытались разгромить советские войска на восточном берегу реки Халхин-Гол грубой силой. Войска группы Комацубары были перенацелены на атаки плацдарма. Они пытались прорваться к переправам и отрезать советские войска на восточном берегу реки.

Не следует думать, что Жуков был самородком, заранее знавшим все тонкости военной науки. Халхин-Гол был не только его «Тулоном», но и школой ведения операций. Его наставником в этом трудном деле стал Борис Михайлович Шапошников. В частности, 12 июля 1939 г. он телеграфировал командующему 1-й армейской группой:

«Отдохнувший противник в ночь с 7 на 8 июля вновь атаковал, и вам нужно было отбить противника на основном рубеже обороны. Вместо этого 9 июля вы перешли в общее наступление, невзирая на мое предупреждение этого не делать. Я предупреждал вас также не вводить в бой головной полк 82-й стрелковой дивизии прямо с марша; вы и этого не выполнили, хотя и согласились с моими указаниями. Я понимаю ваше желание вырвать инициативу у противника, но одним стремлением «перейти в атаку и уничтожить противника», как об этом часто пишете, дело не решается»{13}. [44]

Здесь Жуков столкнулся с реалиями быстро растущей Красной армии. Ему было прислано свежее соединение из Уральского военного округа – 82-я стрелковая дивизия. Он попробовал ввести дивизию в бой, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, и столкнулся с ее низкой боеспособностью. Сформированная в июне 1939 г., 82-я стрелковая дивизия была развернута по принципу «тройчатки», то есть ее ядром стал полк мирного времени. Качество и уровень дисциплины такого соединения были довольно низкими. Неудивительно, что комиссия Г. И. Кулика именно 27 июля 1939 г. приняла решение о переходе к системе одинарного развертывания. Кулик был на Халхин-Голе в период дебюта 82-й стрелковой дивизии и мог своими глазами увидеть все недостатки системы тройного развертывания, донельзя разбавлявшей кадровый состав запасниками и людьми, ни разу не державшими в руках оружия.

В телеграмме Шапошникова прямо и недвусмысленно было сказано: «Добро пожаловать в реальный мир!» Он указывал Жукову: «Вы жалуетесь на неподготовленность 5-й мотомехбригады и головного полка 82-й стрелковой дивизии, но ведь вы ничего не сделали, чтобы исподволь ввести их в бой, «обстрелять», дать комначсоставу и бойцам «принюхаться» к бою, обстановке. Вы эти части бросили наряду с другими в атаку, на них сделали ставку и хотели с их помощью «уничтожить» противника»{14}. Под атакой японцев части 82-й стрелковой дивизии обратились в бегство, бросая технику и оружие. Георгий Константинович приучался воевать теми войсками, которые присылают, а не идеальными – прошедшими длительную подготовку и морально устойчивыми. От него потребовались титанические усилия по повышению боеспособности присланных частей и поиску их места в бою. [45]

Июльские бои на плацдарме стали испытанием крепости нервов даже для такого решительного и жесткого человека, как Жуков, Шапошников потребовал отменить приказ об отводе и держаться. После неудачи с вводом в бой «тройчатки» (82-й стрелковой дивизии) сложилась критическая ситуация, и Кулик приказал Жукову отводить войска с плацдарма. Жуков отдал соответствующий приказ как командир 1-й армейской группы, который был вскоре отменен приказом из Москвы. Кулику вкатили выговор за самоуправство, а Шапошников указывал Жукову, что для отвода войск не было объективных предпосылок – в предыдущий день японцы активности не проявляли.

Также Шапошников учил Жукова тонкостям ведения обороны: «Сочетать оборону и короткие удары по слабым местам противника мы не умеем…» Это умение потребуется Жукову в тяжелых сражениях 1941 г. Требовалось [46] собирать силы и не позволять противнику ослаблять фланги и второстепенные направления.

Тем не менее 31 июля 1939 г. Г. К. Жукову было присвоено очередное воинское звание – комкор. Его действия, несмотря на некоторые шероховатости, были признаны успешными, и второй смены проверяемого на проверяющего не произошло (Г. К. Жукова не сменили на Г. И. Кулика). Он сумел обойтись без крупных проколов и сохранил относительную стабильность положения советских войск на Халхин-Голе.